— Я не заказывала украшения.
Официантка опустила глаза на овальную тарелку: бургер, жареная картошка по-домашнему и ком густого капустного салата.
— Не волнуйся, — сказал Кроу, — ешь.
Он кивнул официантке, мол, все в порядке, и та коротко ему улыбнулась, потом пошла прочь, ее греческое лицо застыло, как камень.
После того как Дженни откусила первый кусок, Кроу наклонился вперед и сказал:
— Стэну Ньюлэнду нравится пытать девушек, медленно убивать их перед камерой. Он отрежет все твои штучки и продаст копии фильма извращенцам, которые ему заплатят.
Дженни перестала жевать.
— Прекрасный конец для такой паршивой жизни, — заключил Кроу.
— Ага, — промямлила Дженни, пытаясь взять себя в руки, хотя слезы застили ей глаза. Она положила чизбургер и выплюнула на тарелку непрожеванный кусок. — Ну ты и скотина, — сказала она, выбежала из кабинки и метнулась к двери.
Кроу сделал знак официантке, которая знала его как завсегдатая, знала, что он из полиции. Одним быстрым жестом он велел ей приписать стоимость заказа к его счету, потом бросился к выходу. Зимний воздух студил его лицо. Он позвал Дженни, которая быстро удалялась на запад по Блур-стрит к сверкающим огням «Честного Эда», шла торопливо, изредка спотыкаясь, то поднимала руки к лицу, то опять опускала. Вытирает слезы, подумал Кроу, испытывая отвращение к самому себе за то, что ему приходится быть таким грубым. Но он знал цену этому предостережению, которому она должна внять, предупреждению, которое она вспомнит, когда знаки скажут ей, что он был прав, когда Стэн Ньюлэнд заикнется о том, чтобы подключить видеокамеру к их невинным играм. Предупреждению, которое может дать ей время для побега, прежде чем появится нож.
Новую видеокассету отправили с курьером на склад на Эшбриджес-Бей неподалеку от бульвара Лейкшор. Служащий в приемной расписался в получении и отправил ее в офис Грэма Олкока.
Сломав печать на пакете, Грэм достал кассету и вставил ее в видеомагнитофон, включил телевизор и стал ждать, когда кончатся помехи и покажется картинка.
Началось с обычной сцены секса. Двое мужчин и женщина. Когда Грэм увидел лицо женщины, ему стало противно до невозможности. Это была женщина средних лет, потрепанная, совершенно не возбуждающая. Какая-то загнанная, совершенно незаинтересованная, возможно, ей заплатили за порносцену. Может, проститутка. Такая запись многого не стоит. Чем старше мясо, тем дешевле кино.
Когда пришло время ее связывать, она подчинилась без борьбы. Последовавшая пытка даже не заставила ее как следует завопить. Она только все время дергалась. Полный провал. Люди хотят молоденьких девушек, энергичных, которые громко вопят, дрожат и умоляют, когда появляются бейсбольные биты, трясутся, уже не в силах рыдать, когда от ударов вздрагивают их белые тела, которые блюют и испражняются, когда их вспарывают, а не каких-то затасканных, обколотых потаскух, которым уже наплевать, живы они или мертвы. Это не зрелище. Это банальность.
Грэм выключил видеомагнитофон, расстроенный и разочарованный. Он посмотрел в большое окно кабинета вниз, на склад. Контейнеры и ящики приходят и уходят. Старинные вещи и копии, элитная электронная техника. Произведения искусства. Самые высококлассные вещи в мире. Если бы только эти добродетельные снобы из высшего общества знали, что перевозят в их мебели взад-вперед через границу. Компания Грэма покупала и продавала изящные вещи, а еще занималась перевозкой и доставкой антиквариата для тех, кто переезжал из одной страны в другую. Он назвал свою компанию женским именем — «Сара Свон импортинг», — чтобы создать впечатление, будто компанией руководит женщина. Симпатичное имя для золотых девочек из Торонто, которые могли идентифицировать себя с ним. Хотя на самом деле он украл имя у малоизвестной порнозвезды, которую обожал еще подростком.
Он часто испытывал искушение оставить копию записи в бюро или шкафчике одного из больших угловых гарнитуров. Впустить кровавое очарование в элегантную гостиную ничего не подозревающих покупателей. Шокировать и подорвать устои, подвергнуть женщин-зрительниц откровению. Эта мысль его возбуждала. Произвольный сексуальный эксгибиционизм перед миллионами людей. Если бы он мог сделать по-своему, он бы пробрался в студию какой-нибудь крупной телекомпании — Эн-би-си, Си-би-эс, Эй-би-си — и через спутник толкнул бы какой-нибудь фильмец во все гостиные Северной Америки.
Его проняла дрожь от мысли об этой диверсии, он представил себе, как бы техники «Стар электроникс», одного из предприятий Стэна Ньюлэнда, выполнили свое пиратское задание по захвату спутника. Стэн расхваливал этот проект, считая его превосходным способом прокручивать незаконную рекламу в домах зрителей, а подпольные сети спецгрупп с особыми интересами — Общества насилия против женщин, Христианской церкви арийских наций, Ку-клукс-клана — будут платить ему бешеные деньги, чтобы транслировать свои ролики во всех домах. Однако на самом деле у Стэна были другие планы относительно вторжения в тонкие, чувствительные области разума. И Ньюлэнд, и Олкок верили в первобытное, глубокое стремление человека к насилию и сексу. Элитарный кодекс поведения и этикет нужны всего лишь для того, чтобы подавлять ярость. Но ярость никуда не исчезала, как неумолчная энергия пульса, стучавшего в сердце от возбуждения. Нужна только провокация, чтобы поистине стать самим собой.
Поднялась большая автоматическая дверь, и на склад задом въехал грузовик. Вечер был черен, прорезан мягкими вспышками белого света. Медленно падали большие хлопья. Грэм подумал о Рождестве, какое это чудесное время. Его жена по имени Триш в тот самый момент покупала подарки для их дочери Кимберли, как пить дать, шла между полками в отделе игрушек универмага «Итон», наполняя тележку.
От тех чувств, которые нахлынули на Грэма от этого образа, ему захотелось пораньше вернуться домой. Чтобы быть дома, со своей семьей. А кроме того, там у него была его любимая запись, та, которую он смотрел чуть ли не каждую ночь, запертая в нижнем ящике шкафа в его кабинете. Молоденькая девушка из Монреаля, такая энергичная, страстная, визжавшая на искаженном французском. Такая таинственная. Необычная.
Он вернется домой и пораньше отпустит девчонку, сидевшую с их дочерью, но не сразу, а только после того, как поднимется наверх. Он будет ждать в комнате рядом с ванной и смотреть, как девчонка войдет, уже уложив его дочь в кровать. Она закроет дверь, снимет джинсы и сядет на унитаз, а Грэм начнет «обряд» возбуждения. Потом он будет ждать, пока она закончит и уйдет. Через несколько минут он спустится вниз и посмотрит в ее юное лицо, на миг заглянет в ее глаза, зная, что видел скомканные джинсы и трусы, спущенные на щиколотки, ее молодую кожу, когда она приподнялась, чтобы вытереться. Потом он скажет ей, что ему еще нужно немного поработать в кабинете, и пойдет туда, и будет смотреть пленку, зная, что в соседней комнате девочка, и будет представлять ее вместо девушки из фильма. Эта близость к ней возбудит его, и он будет мастурбировать и шептать слова, подгоняя мужчин, разрывавших девушку.
Закончив эту фантазию, он начисто вытрет живот салфеткой, взяв ее с бокового столика, и выйдет из комнаты с красными щеками. Он отпустит девчонку, которая больше ему не нужна, и потом поднимется, чтобы поцеловать Кимберли на ночь.
Кимберли улыбнется ему во сне, она так любит своего папочку, и ей будет сниться, как он строит ей рожицы и играет с ней.
Все это воображение. Но скоро оно станет реальностью.
Встав из-за своего стола на складе, Грэм достал из видеомагнитофона кассету и положил ее в сейф. Завтра он сделает несколько копий, пусть даже они и ничего не стоят. Он пошел к двери и выключил свет, спустился по металлической лестнице в широкий, темный простор среди ящиков и контейнеров, где хранился весь ценный товар, с которым он так бережно обращался и который он доставлял своим клиентам без единой царапинки.
Когда Алексис проснулась, она тут же поняла, что́ ей придется сказать Дэрри. Это будет нелегко, особенно сейчас, когда у нее выходной и она хотела бы провести его как можно приятнее. Но она должна быть с ним твердой. Это необходимо. Поворачиваясь, чтобы в последний раз посмотреть на его спящее лицо, она увидела, что рядом никого нет. Медленно, прислушиваясь к звукам за дверью комнаты, она села в кровати.
Может быть, Дэрри готовит ей завтрак, как это бывало в их первые дни после встречи. Завтрак в постель, яичница, приготовленная именно так, как она любит, посоленная именно так, как надо, и идеально поджаренный хлеб. Настоящее масло, которое Дэрри вынул из холодильника накануне, чтобы утром оно было мягким. Наплевать на уровень холестерина. Можно себя и побаловать для разнообразия. Порезанные на дольки апельсины, которые так легко отстают от корки.
