Сэвэдж опустил камеру, выключил автопилот и взял управление “цессной” на себя. В течение шести месяцев из-за постигшей его беды, о которой он чуть было не проговорился своему греческому информатору, Сэвэдж находился в уединении: он выздоравливал. Руки, ноги, голова и спина все еще болели от полученных ран. К тому же его постоянно преследовали воспоминания, очень похожие на кошмары.
Но прошлое, продолжал он уверять самого себя, изменить нельзя. Все, что ему оставалось, — настоящее.
И работа.
Он должен был снова начать работать.
Доказать себя себе.
Сделав вираж, Сэвэдж вылетел с острова в открытое, легендарное, цвета темного вина Эгейское море, похлопывая любовно фотокамеру. Отлично снова оказаться при деле. Выполнять задание.
Он чувствовал себя так, словно воскрес из мертвых.
Сэвэдж вынырнул из волн и пополз к берегу. Черный новый костюм сливался с темнотой. Пригнувшись за валунами, он взглянул наверх, туда, где едва виднелся неясный силуэт клифа, а потом повернулся к морю. Водителю катера — английскому солдату, которого Сэвэдж постоянно нанимал для подобных заданий, — было приказано, как только Сэвэдж соскользнет в воду в полукилометре от острова, сразу же убираться прочь из этих мест. Никаких прожекторов и опознавательных знаков на катере установлено не было. В темноте, без света луны, с надвигающимися тучами будущей грозы, закрывающими звезды, охранник не смог бы увидеть лодку. А в грохоте волн, разбивающихся о прибрежные скалы, он бы и не услышал ее, хотя Сэвэдж предпринял меры предосторожности: накрыл мотор звукопоглощающим кожухом.
Удовлетворенный тем, что добрался до этого места незамеченным… если, конечно, у охраны не было приборов ночного видения… Сэвэдж потянул за прочный нейлоновый шнур, привязанный к поясу. Почувствовав сопротивление, он потянул сильнее и в скором времени вытащил из воды небольшой резиновый плотик. Укрывшись за скалой, куда не залетали холодные брызги волн, Сэвэдж расстегнул молнию на водонепроницаемом кармане плота и вытащил объемистый рюкзак. Костюм удерживал холодную воду от поглощения тепла его тела и гипотермии во время заплыва к берегу с плотом на привязи.
Теперь же, сдирая его с себя, Сэвэдж трясся от холода. Оставшись обнаженным, он быстро раскрыл рюкзак и стал надевать черную шерстяную одежду. Шерсть Сэвэдж выбрал из-за ее полых волокон и отменных изоляционных качеств даже в мокром виде. Носки и шапка были изготовлены из того же черного материала. Он надел высокие, с ребристыми подошвами ботинки и крепко их завязал. Согревшись, намазал лицо черным камуфлирующим жиром, затем надел на руки защитные черные перчатки, достаточно тонкие, чтобы пальцы оставались гибкими и подвижными.
В рюкзаке оставались лишь необходимые для работы инструменты: каждый завернут в отдельный кусок материи, дабы избежать металлического клацанья. Сэвэдж подогнал лямки по росту и затянул пояс. Рюкзак был тяжелым, но не настолько, чтобы сравниться с тяжестями, которые Сэвэджу приходилось перетаскивать, служа в SEALs, поэтому его мощная спина без усилий приняла груз. Затем он положил резиновый костюм, трубку, маску и ласты в карман плота и надежно привязал его к скале. Сэвэдж не знал, вернется ли он сюда, но на тот случай, если все-таки вернется, ему бы хотелось иметь плот под рукой. Плот не обнаружат до утра, а к тому времени — если он не вернется — это уже не будет иметь никакого значения.
Он подошел к клифу. Ветер набирал силу, облака полностью затянули небо. В воздухе пахло дождем. “Отлично”, — подумал Сэвэдж. Его план основывался на штормовой погоде. Именно поэтому он выбрал для проникновения в поместье Пападрополиса именно сегодняшнюю ночь. Все гидрометеослужбы сходились на одном: где-то около полуночи первый из осенних дождей должен показать свою мощь.
Но Сэвэджу необходимо было взобраться на вершину клифа до того, как шторм сделает восхождение затруднительным. Он вытянул руку вверх, нащупал уступчик, втиснул носок ботинка в нишу в стене и начал восхождение. Двухсотфутовая громада клифа имела на всем пути к вершине многочисленные трещины и обнажения геологических напластований. Опытный альпинист, Сэвэдж без труда взбирался по отвесной стене даже в полной темноте.
Ветер крепчал. Брызги разбивающихся о подножье горы волн жалили лицо и делали камень скользким. Сэвэдж крепче цеплялся одетыми в перчатки руками за выступы, сильнее втискивал ботинки в ниши и поднимался с большой осторожностью и тщательностью. На полпути к вершине он добрался до глубокой трещины. Вспомнив по аэрофотоснимкам, что она доведет его до вершины, он втиснулся внутрь, поставил нот на противоположные стены, уперся и, нащупывая опоры для рук, полез вверх быстрее. Внутренние часы подсказывали, что он поднимается уже десять минут, но Сэвэдж придавал значение лишь осторожности и больше ничему. В трещине ветра не было, но теперь вместо брызг от разбивающихся волн сверху полил поток дождя, и он едва удержался, чтобы не полезть еще быстрее. Наконец, подтянувшись на руках, он почувствовал, что не может отыскать следующую опору, и с облегчением понял, что добрался до вершины клифа.
Дождь падал тяжелыми струями, одежда моментально намокла. Но сейчас вода была кстати, так как помогала слиться с полной чернотой ночи. Сэвэдж выполз из трещины, перевалился через гребень скалы и спрятался в кустах. Грязь заливала колени. В животе — как всегда в начале операции — трепыхались невидимые крылья.
Но в нем также горел пожар страха. Сэвэдж боялся, что — как и шесть месяцев назад — несмотря на тщательную подготовку, операция может провалиться.
Был единственный путь, на котором Сэвэдж мог удостовериться в своей профпригодности.
Он глубоко втянул в себя воздух, сосредоточился на препятствиях, которые должен был преодолеть, и выбросил из головы отвлекающие эмоции.
Обозревая укрытую штормом ночь и не заметив охраны, Сэвэдж вылез из кустов.
Сделанные с самолета фотографии позволили увидеть первый барьер, к которому он должен был подойти — ограду из кованых цепей вокруг всего поместья. Сверху невозможно было определить, какова высота ограды, но стандартом являлись семь футов. Увеличив фотографии, Сэвэдж разглядел, что по верху ограды идет несколько рядов колючей проволоки, прикрепленной к скобам, расходящимся за и перед оградой в виде латинской цифры пять.
От дождя ночь стала настолько непроглядной, что увидеть ограду Сэвэджу не удалось. Несмотря на это, изучая фотографии и сравнивая теоретическую ее высоту с расстоянием между кустами и оградой, он вычислил, что она должна находиться в двадцати футах впереди. Снимки не выявили прикрепленных к столбам телекамер, поэтому Сэвэдж нисколько не опасался обнаружить себя перед дистанционными линзами ночного видения. Но по привычке пополз. Набухшая от дождя земля здорово смахивала на кашу.
Возле барьера Сэвэдж остановился и снял со спины рюкзак. Вынул инфракрасный фонарь и пару инфракрасных очков. Луч от такого фонаря для невооруженного глаза невидим, но в очках Сэвэдж засек зеленоватое свечение. Поведя лучом в сторону металлических столбов, он стал тщательно просматривать поверхность, пока не добрался до подпорок, на которых покоилась колючая проволока.
Он искал вибрационно-резонансные датчики.
Не обнаружил ни одного. Как и предполагалось, ограда была обычной “демаркационной линией”, барьером, а не прибором для обнаружения непрошеных гостей. Она просто удерживала любопытных от вторжения на чужую территорию. Колючая проволока должна была напугать неквалифицированных вторженцев. Если бы какое-нибудь животное — например бродячая собака — ударилось о цепи, то сигнала тревоги, всполошившего всю компанию охранников, не последовало бы.
Сэвэдж уложил очки и фонарь обратно в рюкзак, надел его на плечи и хорошенько закрепил. Захлестал назойливый дождь. Сэвэдж отступил от ограды, набрал спринтерскую скорость и прыгнул.
Толчок вознес его вверх на половину высоты ограды. Он схватился за выступающий конец металлического прута, поддерживающего колючую проволоку, перекинул тело прямо на колючки, перехватил второй выступ латинской пятерки, перебросился на второй ряд проволоки и, перелетев через него, подогнув колени, мягко приземлился с другой стороны ограды. Шерстяная одежда и перчатки были порваны во многих местах, колючки нанесли на руки и ноги несколько раздражающих укусов. Но ранки были чересчур незначительными, чтобы Сэвэдж обратил на них внимание. Колючая проволока являлась препятствием только для дилетантов.
Припав к земле и вытирая дождь с глаз, Сэвэдж изучал лежащую впереди хмурь. Английский учитель, тренировавший Сэвэджа, любил повторять, что жизнь — это бег с препятствиями и охота за отбросами.
Вот сейчас и должен был начаться бег с препятствиями.
