«Сережа обязательно поможет мне избавиться от этой напасти. Возможно, мое состояние – обычный рядовой случай какого-нибудь невроза»,- пытался успокоить себя Иван. Но и в кафе он ощутил все тот же тошнотворный страх: ему все время казалось, что кто-то за ним наблюдает. Усилием воли он заставил себя подойти к стойке бара и заказать рюмку водки. Он выпил ее залпом, затем заказал еще. Вкуса Иван не почувствовал. Сегодня ему было особенно трудно расслабиться, водка не давала никакого эффекта, спасительные мысли о неврозе облегчения не приносили, да и Сергей, как назло, опаздывал.
Поискав глазами свободный столик, Иван прошел в самый дальний угол. В кафе царил полумрак, приглушенный свет, который так ему раньше нравился, создавал неповторимый уют. Теперь же Иван ощущал лишь отчаянное желание сорваться с места и бежать отсюда.
В противоположном углу музыканты настраивали инструменты. Знакомый гитарист приветливо помахал ему рукой, Иван в ответ поднял рюмку, давая понять, что пьет за его здоровье. Гитарист улыбнулся и, наклонившись к пианисту, что-то ему сказал. Тот утвердительно кивнул. «Не стоило сюда приходить, - подумал Иван. - Николай тоже пытался заглушить тоску водкой. Проклятие, я иду той же тропой, и так же схожу с ума!»
Заиграла музыка. Мелодия была до боли знакомой. Она шла из далекого прошлого, там были молодость, радость первой любви, крепкая мужская дружба. Картины безмятежной юности проплыли перед мысленным взором Ивана; казалось, стены кафе раздвинулись, открывая двери в другой мир, такой близкий и дорогой сердцу, что Иван, на какое-то время, ощутил полный покой. Страх исчез, прошлое вытеснило настоящее.
Вот они втроем на рыбалке, Сергей играет на гитаре вот эту самую песню, Коля варит уху, а он пишет стихи для своей любимой. Погруженный в свои воспоминания, Иван не заметил, как умолкла музыка. Еще несколько счастливых мгновений подарила ему память. Но вот снова неведомо откуда выползла тревога. С раздражением Иван подумал, что у него не хватит терпения дождаться друга. Он спросил себя: что теперь?
- Пусть это тебя не тревожит. Теперь, я позабочусь о тебе.
От неожиданности Иван вздрогнул. За его столиком сидел мужчина в сером плаще.
- Извините, но здесь занято, должен подойти мой приятель, - тихо проговорил Иван, смутно сознавая, что, наконец, появилось то, чего он так боялся. «Какое необычное чувство! - подумал Иван.- Ощущение какой-то нереальности, тумана, и бог знает чего».
Мужчина смотрел ему прямо в глаза, и этот взгляд гипнотизировал, переворачивал все его нутро.
- Когда придет твой друг, я уйду, - голос у него был глухой, словно с того света.
Ивану захотелось встать и уйти, и он, было, уже поднялся, но ноги словно одеревенели.
- Ты скверно выглядишь, - мужчина с сочувствием покачал головой. - Тебе необходимо больше бывать на свежем воздухе. Сердце беречь нужно, чего доброго, оно и остановиться может.
Иван почувствовал, как его сердце стало замедлять свой ход. В глазах этого странного человека он увидел торжество, затем перед ним поплыли разноцветные круги, в голове помутилось. Множество мыслей возникало и исчезало, и только одна мысль упрямо возвращалась, Иван, почему-то, твердо знал, что не умрет, во всяком случае, не сейчас.
- Во всяком случае, не сейчас, - озвучил его мысль незнакомец. Едва заметным жестом он, как бы, запустил сердце Ивана. Ожившее сердце затрепетало, ускорило свой бег в страхе, что его снова могут остановить.
- Теперь ты знаешь, кто хозяин твоего сердца.
- Кто вы? - воскликнул Иван, тщетно пытаясь совладать с сильным возбуждением.
- Я твой друг и наставник до конца дней твоих, - ответил мужчина.
В кафе погас свет. Послышался звон бьющегося стекла. Посетители стали шумно выражать свое недовольство.
- Успокойтесь, господа, сейчас принесут свечи, - раздался женский голос. И тотчас, из подсобного помещения кафе официантки вынесли зажженные свечи в подсвечниках.
Публика одобрительно зааплодировала. И только Иван испытывал панический ужас: слабый огонек свечи казался ему предвестником большого несчастья; лица присутствующих в зале исказились до неузнаваемости, да и все вокруг приобрело фантастический вид.
С внезапною тоскою Иван осознал, что с этой минуты не будет ему ни сна, ни радости, ни покоя, пока не поймет он, что нужно от него этому страшному человеку. Но даже это знание не принесет ему облегчения.
- Тебе не следует меня бояться, - тихо сказал мужчина, но холодный, враждебный взгляд его говорил обратное. И каждый нерв Ивана откликался острой болью на этот взгляд.
- Что вам от меня нужно? - спросил Иван.
- Как писатель, ты обладаешь богатым воображением, как человек незаурядный – большими телепатическими способностями, позволяющими тебе видеть то, что другим людям видеть, не дано. То, что ты считаешь болезнью – особый дар, поэтому ты мною избран, и с этим тебе придется жить.
Было нелепо и дико все это слышать, и Ивану хотелось крикнуть: «Какое вы имеете право распоряжаться моей жизнью!», но, он сидел и молчал, чувствуя свое бессилие, и безграничную власть этого человека.
- С этой минуты ты забудешь о покое, - с удовольствием повторил его мысли незнакомец. - Твои чувства будут обостренны, но пусть это не тревожит тебя. Сосредоточься на главном: на поиске Истины.
Иван с удивление посмотрел на собеседника.
- Разве Истина не в любви? - спросил он
- Ты ошибаешься. Проследи шаг за шагом прискорбное человеческое существование, людское распутство, во всех его проявлениях, порочные привычки людей, их гордыню и высокомерие. Взгляни, наконец, на мир объективно, и ты поймешь, что в людях так же мало любви и доброты, как мало света и тепла от этой свечи, - сказал незнакомец, протягивая руку к свече. Маленький язычок пламени, словно живой, судорожно забился, затрепетал, готовый вот-вот погаснуть у него в ладони. - Когда ты во всем хорошенько разберешься, опиши свои наблюдения в книге.
- Так вот оно что! Значит, это вы заставляете меня писать эту чертову книгу! - воскликнул Иван.
- Кто-то же должен ее написать, почему не ты!
«Черт знает, что такое!»- подумал Иван. Он с тоской посмотрел в зал, но никому не было до него дела. Люди ели, пили, разговаривали, будто отгороженные от него невидимой стеклянной стеной, и от их равнодушия ему становилось еще страшнее. Глаза его наполнились слезами бессилия, все сразу стало ничтожно маленьким, пустым, ненужным. Наверное, так было всегда, только он этого никогда не замечал.
Неожиданно дверь кафе распахнулась, и в зал вошел Сергей. Иван с облегчением вздохнул, затем оглянулся на своего собеседника, но тот исчез, испарился, как будто и не было его вовсе. В зале зажегся свет, но свеча на его столике продолжала гореть, истекая воском. С отчаянием Иван смотрел на свечу, ясно сознавая, что теперь его жизнь ему не принадлежит.
Подошел Сергей, и, пожав ему руку, сказал:
- Прости, за опоздание.
- Я очень рад тебя видеть, - хриплым голосом проговорил Иван, с трудом отрывая взгляд от свечи.
- Я тоже ужасно рад, - сказал Сергей, задувая свечу. - Ты плохо выглядишь. Выкладывай, что случилось.
- Погоди, давай что-нибудь закажем, - ответил Иван, чувствуя, что не знает с чего начать.
- Хорошо, - сказал Сергей. Он подозвал официантку и заказал бутылку красного вина и два фирменных салата.
- Лучше принесите водку, - попросил Иван.
Официантка кивнула, и пошла, выполнять заказ. Друзья молча курили. Вскоре официантка вернулась с подносом, на котором красовалась бутылка водки, две рюмки и два мясных салата. Все это она водрузила на стол и, поинтересовавшись, не нужно ли им еще чего-нибудь, удалилась.
Сергей налил водку в рюмки.
- За что выпьем? - спросил он.
- За прошлое. Там было хорошо, - ответил Иван.
- За прошлое, так за прошлое. Только еще давай помянем Николая.
Они, не чокаясь, выпили. Иван первым нарушил молчание:
- Плохо мне, Сережа. Думал, справлюсь один, не получилось, - он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Сергей слушал, не перебивая.
- Все началось в ту проклятую ночь, когда умер Николай. Я тогда начал писать новую повесть об одном священнике. Сложный сюжет, интересные персонажи. Они словно живые стоят у меня перед глазами. Даже не знаю, откуда во мне это берется. Сергей, я никогда не читал Библию, а тут целые фразы из нее. О Боге я узнаю от своего священника, но иногда мне кажется, что я сам это когда-то знал, только очень давно. И, понимаешь, такая тоска, и страх накатывают, душу на изнанку выворачивает!
