Позволь мне закончить.
Пожалуйста.
Все, что захочешь, ты скажешь мне немного погодя.
Бухгалтерией всегда занималась только я. Благодаря мне тридцать лет наш корабль держался на плаву. Мы справлялись. Ведь садоводческий магазин никогда не приносил особых доходов. Но мы никогда не гнались за большими деньгами. Мы просто держали голову над водой и любили свою работу. Если пару лет нам не удавалось съездить в отпуск за границу, мы отправлялись отдохнуть на местный пляж. Мы всегда сводили концы с концами. Долгов у нас было немного, накладные расходы никогда не были значительными, и мы хорошо делали свое дело. Клиенты сохраняли нам верность. Они продолжали ходить к нам даже тогда, когда за городом открылись дешевые садоводческие центры, и мы выстояли и остались на плаву.
Ты уже не жил с нами, когда на нашем пороге очутилось письмо от торговца недвижимостью. Из него мы узнали настоящую стоимость нашего крошечного садоводческого магазинчика. Это было невероятно. Я и мечтать не могла о таком благополучии. Всю жизнь мы вкалывали как проклятые, выращивали цветы и получали весьма скромный доход, но оказалось, что земля у нас под ногами, на которую мы не обращали ни малейшего внимания, настолько выросла в цене, что стоила больше того, что мы сумели заработать за всю жизнь. Впервые нас с Крисом буквально опьянила мысль о больших деньгах. Мы приглашали тебя на ужин в самые модные рестораны. Мы ликовали, как дети. Но вместо того, чтобы просто продать участок, я решила одолжить в банке несколько сотен тысяч фунтов под залог нашей земли. Все говорили, что я поступаю здраво и разумно. К чему цепляться за деньги? Недвижимость походила на волшебную палочку: безо всяких усилий с нашей стороны она приносила прибыль. Забросив свой садоводческий центр и поручив наемным сотрудникам спустя рукава выполнять работу, в которую сами вкладывали душу, мы приобрели несколько квартир, чтобы сдавать их внаем. На первый взгляд, мы с Крисом приняли совместное решение, но ты же знаешь своего отца — цифры его не интересуют. Он предпочел передоверить все дело мне. Я искала квартиры. Я сделала окончательный выбор. Уже через полгода нам принадлежали пять квартир, но мы рассчитывали увеличить их число до десяти. Откровенно говоря, эту цифру я взяла с потолка, только потому, что десять казалось мне лучше девяти. Мы начали использовать выражения вроде «наш портфель недвижимости». Теперь я заливаюсь краской стыда, когда вспоминаю об этом. Мы говорили об этих квартирах так, словно построили их собственными руками. Мы восторженно удивлялись тому, как их стоимость возрастала на семь, восемь, девять процентов в год. В свое оправдание скажу, что обыкновенная жадность была здесь ни при чем. Я планировала, что мы отойдем от дел. Управлять садоводческим магазином — нелегкое занятие. Мы не могли заниматься им бесконечно. Мы не были даже уверены в том, что выдержим еще хотя бы год. У нас не было сбережений. У нас не было пенсии. И продажа земли под залог стала для нас выходом из положения, способом разом покончить со всеми проблемами.
Сейчас меня называют сумасшедшей, но это случилось еще пять лет назад. Во всяком случае, я поддалась безумному порыву. Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Я сошла с ума. Я с головой ударилась в бизнес, о котором ровным счетом ничего не знала, забросив источник существования, в котором разбиралась досконально. А когда разразился кризис, наш банк оказался на грани банкротства. То самое учреждение, которое настойчиво уговаривало нас занять у него деньги и вложить их в недвижимость, теперь смотрело на нас, как на своих злейших врагов! Они хотели получить свои деньги обратно еще быстрее, чем одолжили их нам. Нам пришлось продать всё, все пять квартир. Ты знал об этом, но до сих пор не представляешь, какие убытки мы понесли на каждой. Мы внесли депозит в долевое строительство, но, поскольку завершить покупку не смогли, деньги оказались потеряны. Полностью, до последнего пенни! Мы были прижаты к стене. Мы продали дом и садоводческий магазин. Но при этом делали вид, внушая всем, а не только тебе, что это — лишь часть нового, грандиозного плана. Свой выход на пенсию мы ускорили под предлогом того, что смертельно устали от бесконечной тяжелой работы. Это была ложь. У нас просто не было иного выхода.
На те немногие деньги, что у нас еще оставались, мы купили ферму в Швеции. Вот почему она находится в Богом забытом углу страны и пребывает в полуразрушенном состоянии. Тебе же мы представили дело так, будто искали и наконец нашли свою идиллию. Да, это и в самом деле было так, но также верно и то, что приобрели мы ее почти даром, поскольку стоила она дешевле гаража в Лондоне. Но, несмотря на всю ее дешевизну, после переезда, с учетом всех расходов на него, у нас осталось всего девять тысяч фунтов. Назови эту цифру любому финансовому консультанту, и он категорически заявит тебе, что у нас ничего не выйдет: нас двое, по четыре с половиной тысячи фунтов на каждого, а ведь нам уже за шестьдесят — хотя мы сможем прожить еще лет тридцать. Нам неоткуда было ожидать помощи и поддержки. Мы вверили свое будущее отдаленной ферме в медвежьем углу в стране, которую я покинула пятьдесят лет назад.
Не имея денег, жить в Лондоне невозможно и невыносимо. Садясь в автобус, будь готов заплатить два фунта. Буханка хлеба на рынке стоит пять. На своей ферме мы собирались переписать правила современного образа жизни и обрести счастье без кредитных карточек и наличных. Мы будем ездить на велосипедах, а бензин сэкономим для экстренных случаев. Отпадет необходимость уезжать куда-либо в отпуск. Зачем отдыхать еще где-то, когда ты живешь в красивейшем уголке мира? Летом мы могли купаться в речке, а зимой — кататься на лыжах, причем совершенно бесплатно. Мы вновь соединимся с природой, станем выращивать продукты для собственного потребления, разведем огород и фруктовый сад, будем собирать в лесу грибы и ягоды, которые в любом гастрономе стоят баснословных денег. Мы с твоим отцом вновь начали бы заниматься тем, что делали всю жизнь, ради чего появились на этой земле, — сажать и выращивать цветы.
Несмотря на то, как это выглядит со стороны, я вовсе не чувствовала себя несчастной, когда строила эти планы. Подобная перспектива отнюдь не страшила меня. Мы рассчитывали вернуться к простому и незатейливому существованию вовсе не из каких-либо ханжеских или добродетельных побуждений: дескать, аскеза полезна для души. Жить по средствам, считали мы, — вот единственный способ обрести подлинную независимость. Мы уже видели себя паломниками, отправившимися на поиски новой жизни и убегающими от гнета долговой ямы. На борту корабля, плывущего в Швецию, мы с Крисом весь вечер провели на палубе, сидя в креслах с термосом чая на коленях, укутав ноги пледами и глядя на звезды. Мы разрабатывали стратегию ведения домашнего хозяйства так, словно это была военная операция, поскольку поклялись друг другу больше никогда не одалживать денег, чтобы не получать впредь ни единого письма из банка с угрозами в свой адрес и не испытывать гнетущего чувства беспомощности, глядя на растущую пачку счетов. Никогда, никогда!
* * *
Я встал, чтобы собраться с мыслями и заставить мать сделать перерыв. Подойдя к окну, я уперся лбом в стекло. А ведь я был совершенно уверен в том, что родители способны обеспечить себе безбедное существование на пенсии. Как-никак, они продали пять квартир, свой дом и садоводческий магазин. Да, действительно, кризис больно ударил по стоимости их недвижимости, но принятое ими решение никогда не казалось мне вынужденным. Они улыбались и шутили, как всегда. Оказывается, все это было сплошным притворством, в которое я поверил как маленький. Свое решение они представили мне как часть грандиозного плана. По их словам, переезд в Швецию был обусловлен необходимостью изменить образ жизни, а не борьбой за существование. И я уверовал в то, что они безбедно живут себе на ферме, выращивая продукты на пропитание, причем по собственному выбору, а не в силу жесточайшей необходимости. Самое же унизительное заключалось в том, что я подумывал просить их о займе, будучи уверенным в том, что сумма в пару тысяч фунтов для них — сущие пустяки. Мысль о том, что я попросил бы у них денег, не подозревая, какие душевные страдания у них вызываю, повергла меня в содрогание. Будь я богат, то предложил бы сейчас все свои деньги матери, до последнего пенни, и попросил бы прощения. Но предложить мне было нечего. Я даже спросил себя, а не потому ли так беззаботно относился к собственному безденежью, что был уверен: мои близкие, родители и Марк, — состоятельные люди. Мать присоединилась ко мне у окна, ошибочно истолковав мою реакцию.
— В данный момент деньги — наименьшая из наших забот.
Это было верно только отчасти. Моя семья попала в финансовый кризис, но мать хотела поговорить со мной отнюдь не об этом, ведь не из-за этого же она села в самолет сегодня утром. И тут мне пришло в голову, что если я ничего не знал о состоянии их финансов, то о чем еще я даже не подозреваю? Всего несколько минут назад я отказался верить словам матери, сказанным о моем отце. Очевидно, напрасно. У меня не было доказательств того, что мама говорит правду, зато я получил прекрасную возможность убедиться в том, что совершенно не могу доверять собственной проницательности и интуиции. Следовало признать, что эта задача мне не по плечу, и я уже совсем было решил обратиться за помощью, но придержал язык, вознамерившись во что бы то ни стало доказать, что мама не ошиблась, обратившись ко мне в трудную минуту. Поскольку я не имел никакого права сердиться — в конце концов, сам я обманывал их на протяжении многих лет, — то попытался обуздать свой гнев и спросил как можно мягче:
