— Ты захочешь остаться со мной, Иосиф?
— Ты имеешь в виду, останусь ли я на обед и ужин? — уточнил Иосиф. — Да, Марфа все организовала. Я буду с тобой, сколько ты пожелаешь; нам действительно нужно поговорить.
— Я имею в виду, ты захочешь остаться со мной? — повторил Учитель с непонятной Иосифу интонацией.
— Остаться с тобой? — сказал Иосиф. — Пожалуй, да. Ты же знаешь, что я всегда с тобой. Именно поэтому нам нужно…
— Ты захочешь остаться со мной, Иосиф? — вновь сказал Учитель, словно повторял некую важную условную фразу.
Он по-прежнему улыбался, но его мысли, казалось, витали где-то далеко, и Иосиф испытал приступ холодного страха.
— Давай пройдем в дом, — быстро сказал он. — Мы так давно не виделись, нам нужно многое обсудить наедине.
Отмахнувшись от сопровождения, он повел Учителя вверх по дороге к дому. Нужно будет послать кого-то позаботиться о лошадях. Они взошли на открытую галерею большого, беспорядочно разбросанного каменного строения.
Пройдя в тихий уголок внутреннего двора к затененному листвой деревьев пруду, Иосиф положил руку на предплечье Учителя. Он вдруг обратил внимание, что его пальцы коснулись прохладного полотна нового белого одеяния, о коем упоминали Никодим и другие члены совета. Иосиф, будучи знатоком привозных товаров, сразу понял, что это не та общеизвестная и доступная по цене галилейская ткань, на производстве которой зиждилось благосостояние семьи Лазаря и многих других жителей Галилеи. Скорее это было гораздо более дорогое полотно из Северного Египта, можно даже сказать, очень дорогое, поскольку оно стоило примерно столько же, сколько другая ткань — изготавливаемый тайным способом китайский шелк, весьма редкий материал, который в Риме разрешалось носить только членам императорской семьи. Где же Учитель достал такую роскошь? И почему, проповедуя отказ от всех мирских богатств, он сохранил этот наряд, а не продал его, чтобы раздать деньги нуждающимся, как он обычно и поступал, даже если его дары бывали порой весьма необычными?
На заднем дворе около глиняных печей, где суетились слуги, они нашли и старшую сестру, Марфу. Ее волосы были заплетены и покрыты платком, а шея поблескивала от пота.
— Сегодня я устрою настоящее пиршество с жертвенными блюдами, — с гордостью сказала Марфа, когда эти двое мужчин подошли к ней, осторожно пробравшись между слуг, уносящих тяжелые блюда с закусками. — Маринованная в винном соусе рыба, — продолжила она, — хлеб с подливкой, куриный бульон, жаркое из барашка и первые весенние овощи и зелень из нашего сада. Я готовилась несколько дней! Зная, что Учитель обычно приводит с собой много гостей, я специально наготовила всего побольше на всякий случай. Хотя Пасха начнется только на следующей неделе, у нашей семьи есть особый повод для празднества. И не только потому, Иосиф, что ты благополучно вернулся из плавания, но также в благодарность за то чудо, что совершила всего лишь три месяца назад вера Учителя с нашим младшим братом Лазарем. Ты наверняка уже слышал об этом.
Марфа одарила Учителя сияющей любящей улыбкой, видимо не замечая в нем ничего странного. Удивленный Иосиф тоже взглянул на него, и действительно, прежнее ощущение странной отрешенности от всего земного исчезло. Оно сменилось тем сердечным сочувствием, которое совершенно необъяснимым и неотразимым образом притягивало множество влиятельных последователей, приобретенных Учителем за короткое время его проповедничества. Казалось, Учителю ведомы самые потаенные желания души любого человека, но при этом он обладал способностью все прощать и оправдывать.
— Дорогой Иосиф, — произнес Учитель с такой улыбкой, словно предлагал ему вместе порадоваться хорошей шутке, — пожалуйста, не верь ни слову из того, что сказала тебе эта женщина! На землю Лазаря вернула действительно вера, но верующими были она сама и ее сестра. Возможно, я и помог ему вернуться, но лишь как повитуха, принимающая на свет младенца, ведь один Господь являет нам чудеса рождения и возрождения как из женского, так и из земного лона. И дарит их только истинно верующим.
— Haш брат сможет поделиться с тобой своими переживаниями, — заверила Марфа Иосифа. — Сейчас он гуляет в саду с другими гостями.
— И Мариам с ними? — спросил Иосиф.
— Учитель, тебе и правда надо бы как-нибудь повлиять на нее, — вдруг сказала Марфа, словно вспомнив о чем-то важном. — Все утро ее носило вместе с вами по холмам, а сейчас она опять в саду с твоими учениками и их близкими. Ее интересует только философская болтовня, а жизнь-то проходит, и реальность набрасывается на нас, как тяжелый вьюк на спину осла. Тебе бы нужно усовестить ее.
Учитель пристально посмотрел на Марфу, а потом заговорил с горячностью и страстностью, совершенно ошеломившей Иосифа.
— Я люблю Мариам, — сказал Учитель ее сестре, хотя голос его был скорее сердитым, чем любящим. — Я люблю ее больше, чем родную мать, больше, чем Иосифа, воспитавшего меня. Я люблю ее больше всех моих братьев, даже тех, кто был со мной с самого начала. Существует некий союз, узел, узы взаимопонимания, связывающие Мариам со мной; они сильнее всего, и ничто не сможет разорвать этот узел, даже смерть. Неужели ты воображаешь, что для Мариам важнее суетиться, помогая тебе готовить еду, пусть и на толпу гостей, чем посидеть у моих ног на час дольше, пока я еще с вами?
Иосифа поразила жестокость Учителя. Как мог он упрекать женщину, только что превозносившую его до небес за спасение жизни их брата и три дня готовившую угощения для него самого с учениками и для множества незваных гостей?
Иосиф заметил, как у Марфы задрожал подбородок и глаза наполнились слезами. Но когда он уже собрался вмешаться, настроение Учителя опять вдруг переменилось. Марфа попыталась закрыть руками залитое слезами лицо, но Учитель завладел ими, склонил голову и поцеловал ее натруженные, испачканные тестом и мукой ладони. Вновь заключив ее в свои объятия, он поцеловал ее в голову и, успокаивающе покачивая, начал поглаживать по спине. А когда она перестала плакать и вроде бы успокоилась, он отстранился и внимательно посмотрел на нее.
— Марфа, Мариам выбрала верный путь, — мягко сказал он. — Пусть каждый из нас отдает согласно нашим личным способностям. Никого нельзя порицать за исполнение воли Отца нашего, — добавил он в заключение и решительно направился в сторону террасы, взяв под руку Иосифа, не успевшего даже осознать, что произошло.
На огороженном стенами зеленом участке за домом приглашенные гости толпились вокруг столов, ковров и других приспособлений, устроенных для них под сенью увитого виноградными лозами навеса, протянувшегося к фруктовому саду. А за этими старыми, изрядно побитыми ветром и дождем каменными стенами, на тенистых берегах небольшой речки могли отобедать незваные, но все равно желанные гости.
В беседке под виноградными лозами, уже развернувшими первые листочки, Иосиф увидел рыбаков из Галилеи: Андрей и брат его Симон тихо беседовали о чем-то со своими приятелями из почтенного дома Зеведея, Иоанном и Яковом, которых он обычно называл «гром и молния» за их порывистую вспыльчивость и страстность. Рядом сидел юный Марк, нареченный позже Иоанном; он пришел на сегодняшний праздник из иерусалимского дома своей матери.
Иосиф слегка испугался, видя, как много ближайших учеников и их родственников собрались сегодня все вместе. Тем более здесь, в Иудее, под жестким контролем римского закона и под боком у Каиафы. Если они планировали надолго задержаться в этих краях, то ему следовало перевезти их в свои гефсиманские владения, где слуги всегда надежно охраняли неприкосновенность его жилища.
Отбросив в сторону эти мысли, он мягко остановил Учителя и потянул его за увитые виноградом шпалеры, не дав возможности гостям заметить их.
— Мой возлюбленный сын, — мягко сказал Иосиф, — ты так сильно изменился за короткий год моего отсутствия, что я просто не узнаю тебя.
Учитель обратил свой взор на Иосифа. Его удивительно ясные карие глаза с зеленоватыми и золотистыми крапинками всегда казались нереальными Иосифу. Это были глаза человека, хорошо знакомого с иными, нереальными мирами.
— Я не изменился, — печально сказал Учитель и улыбнулся. — Изменения происходят в окружающем нас мире, Иосиф. И во времена перемен мы, конечно, должны всецело сосредоточиться именно на неизменном и вечном. Грядет день, предсказанный Енохом, Илией и Иеремией. И так же как я помог вернуть юного Лазаря из могилы, так теперь наша задача доставить этот мир в его новую эпоху — такова моя земная миссия. Я надеюсь, что вы присоединитесь ко мне, все вы. Я надеюсь, вы останетесь со мной. Хотя вам не нужно следовать за мной туда, куда я должен пойти.
Иосиф не понял его последнего замечания, но решил пока не отвлекаться от намеченной темы.
