— Ты сам виноват.
— Молодой человек, в следующий раз не забудьте выключить телефон, — сурово произносит, остановившись напротив них, маленькая старушка, закованная, как в доспехи, в закрытое черное платье. В зале она сидела перед Софьей и прямо-таки подпрыгнула, когда звонок вторгся в сонату.
Покрасневший до кончиков волос Штарк — его веснушчатое лицо вообще часто покрывается стыдливым румянцем, как в юности, — бормочет извинения. Софья сочувственно улыбается старушке.
— А вам, милая, сейчас полезно слушать хорошую музыку, — продолжает та. — Только в следующий раз не берите с собой мужа или следите, чтобы он выключал свою игрушку.
И удаляется с гордо поднятой головой.
— Уже видно? — спрашивает Софья Ивана.
— Вроде нет, — отвечает он, критически оглядывая подругу. — Все-таки опыт — великое дело.
Вернувшись домой, Иван почти сразу набирает в «Скайпе» Молинари. Итальянец все же заинтриговал его, и Штарк неожиданно для себя чувствует: отпуск что-то затянулся.
— Скрипка, — напоминает Иван Тому, дозвонившись.
— Да. У меня есть клиент, страховая компания «Мидвестерн мьючуал». И вот им предложили застраховать скрипку работы Страдивари. Штука в том, что у нее практически нет истории. И клиент хочет убедиться, во-первых, что это именно «страдивари», а во-вторых, что его не пытаются втянуть в какую-то аферу.
— А я-то чем могу тебе помочь? А ты — своему клиенту? Это им нужно к какому-нибудь скрипичному мастеру.
— Не держи их за идиотов. Страхователь представил кое-какие документы. Например, дендрохронологический анализ от Джона Топэма, который, как мне говорят, главное светило в этой области. Например, заключение от фирмы «Вайолин Адвайзорс», круче которой на свете нет, — опять же, как мне говорят. Если верить бумагам, это вполне себе «страдивари».
— Тогда тем более, зачем здесь мы с тобой?
— Дело в том, что этот инструмент, кажется, пропал в России лет сто сорок назад. А всплыл в Нью-Йорке только сейчас. Вопрос в том, та ли вообще это скрипка, что с ней было все это время и откуда она у нынешнего владельца. Мой клиент не отказался бы от миллиона долларов страховой премии, но ему было бы обидно выплатить десять, если что не так, въезжаешь?
— А что, на скрипки Страдивари сейчас такие цены?
— Разные, насколько я успел понять. Но и такие тоже — поищи в Интернете, все равно тебе понадобится немного разобраться в предмете.
Ивану часто приходилось иметь дело с коллекционерами разных предметов искусства — они были его клиентами в банке, нанимали его, чтобы превратить свои коллекции из дорогих хобби в инвестиционные портфели, стоимость которых постоянно растет. Но о музыкальных инструментах Штарк не знал ничего: в России почти нет серьезных коллекций, весь этот рынок нынче в Америке и Японии. И правда, нужно будет какое-то время, чтобы понять, что к чему… Иван поймал себя на мысли, что уже планирует, как подойти к делу.
— Ты говоришь, инструмент пропал в России? — спрашивает он. — А откуда это известно?
— Если ты в деле, я пришлю тебе скан заключения из Violin Advisors. Но если коротко, эта скрипка очень похожа на описание в одном старом журнале. Сейчас закончим говорить, и я кину ссылку на него.
— Хорошо. Я тогда немного покопаюсь в Сети и свяжусь с тобой.
— То есть тебе в принципе интересно?
— Я сейчас ничем не занят, кроме книг и пейзажей.
— Пейзажей? Э, брат, тебя надо спасать.
— Может, ты еще мои картины искать будешь, когда их украдут. — Штарк и правда не стыдится своих недавних работ.
— Мне ты нужен больше, чем Метрополитен-музею. Все, до связи, кидаю ссылку.
Ссылка оказалась на статью в лондонском журнале The Strad, в февральском номере 1901 года.
— Соня, смотри, что Молинари прислал!
Софья подсаживается к монитору, и они вместе читают текст, будто из какого-нибудь утраченного романа Уилки Коллинза. Автор, явно скрипач-любитель из аристократов, описал свою встречу с молодым человеком, тоже фанатиком скрипки, в музыкальном магазине некоего Джорджа Харта. Молодой джентльмен, дипломат по фамилии Уорд, как раз покупал примечательный инструмент работы Страдивари. Вскоре, в 1869 году, мистер Уорд отправился в Санкт-Петербург в качестве атташе английского посольства. Скрипку он, конечно, взял с собой. Но не прошло и года, как автор узнал о его смерти:
«Однажды вечером возвращался я из города — думаю, дело было в октябре или, возможно, раньше — и, перед тем как сесть в экипаж, приобрел газету The Globe, дабы ознакомиться с последними известиями о Франко-прусской войне. И минутами позже наткнулся на короткую корреспонденцию, сообщавшую с глубоким прискорбием о смерти молодого английского атташе из посольства в Санкт-Петербурге. Больно было мне читать это сообщение, поскольку я сразу догадался, что речь идет о талантливом скрипаче, которого я случайно встретил в музыкальном магазине Джорджа Харта.
Из-за сильной занятости я несколько месяцев не наведывался в город, но однажды зашел к Харту за кое-какими нотами, которые он любезно раздобыл для меня, рассказал ему, что прочел в The Globe, и спросил, известно ли ему о том.
— Ну да, — отвечал он. — Экая жалость — такой молодой, такой энтузиаст скрипичного искусства, да к тому же единственный сын своей матери! — И продолжал: — Вроде бы после того, как он выступил на музыкальном вечере в доме у одного из своих друзей, он приласкал попугая, а тот укусил его за губу. Сперва ранка никого не обеспокоила, но потом он простыл, и ранка стала нарывать, отчего образовалось заражение крови, которое, к несчастью, и убило его.
— Какое грустное завершение столь блистательно начавшейся карьеры! — воскликнул я. И, после недолгой паузы, добавил: — А что же стало с его чудесной скрипкой Страдивари?
— Вот это, — отвечал Харт, — вопрос, на который никто не может дать ответа!
— Как это? — спросил я.
Тогда объяснил он, что после грустного события, о котором только что шла речь, мать молодого сприпача, миссис Уорд, написала мистеру Харту письмо с вопросом, не согласится ли он взять назад ценную скрипку, недавно у него приобретенную. На что Харт, со своими всем известными прямотой и великодушием, немедленно ответил, что с радостью, и за совсем малую комиссию. Но когда он вскрыл посылку — ах! какой сюрприз! — вместо прекрасного инструмента Страдивари увидал он простейшую поделку, которую трудно и скрипкой назвать, и красная цена ей была, может, шиллингов двадцать!
Нет сомнений, что кража совершилась в Санкт-Петербурге, ибо, как тогда с уверенностью утверждалось, а позднее было доказано, скрипичный футляр ни разу не открывали со времени его доставки в Англию до самого момента, когда обнаружился постыдный факт воровства. Бедный Джордж Харт, чьей дружбой я весьма дорожил, уже много лет как умер. Его сын, ныне представляющий интересы знаменитого семейного торгового дома, был еще очень молод во время описываемых событий, и, вероятно, я один из немногих, кто мог бы с достаточной уверенностью опознать украденного „страдивари“, если бы когда-нибудь снова его увидел.
В заключение предприму попытку описать, какой эта интересная скрипка запечатлелась в моей памяти.
Это был весьма элегантный инструмент в совершенной сохранности, несколько более плоский, чем большинство скрипок Страдивари. Говорили, что он датирован 1709 годом (однако ярлыка я не видел) и раньше был в коллекции Плаудена. Был он однотонный, довольно темного коричневого цвета, матовый, но по всей протяженности уса был он инкрустирован маленькими треугольными пластинами слоновой кости или слоновой кости и черного дерева, так что черный и белый чередовались, отчего внешний вид его становился, конечно, весьма примечательным.
Из всех виденных мной скрипок Страдивари только эта была украшена таким образом, но я давно знал о существовании скрипок других мастеров с подобной инкрустацией, так что, когда я впервые увидел описываемый инструмент, я даже усомнился, действительно ли это работа великого кремонского мастера, которому скрипка приписывается. Звук ее был яркий и мягкий, хотя не особенно сочный. Вот, пожалуй, и все, что я о ней помню».
— Умер от укуса попугая, — произносит Софья, дочитав. — Классная история. А зачем Молинари тебе ее прислал? Вы теперь оба маньячите по истории музыки?
— Он думает, что эта скрипка всплыла в Нью-Йорке. Хочет выяснить, что с ней было за последние сто сорок лет.
— С твоей помощью?
— Ну да.
— Мальчики любят искать клады. — Софья гладит Штарка по нечесаным рыжим волосам. — Тебе наверняка скучно все время сидеть со мной дома. Развлекись, от тебя не убудет.
И Софья ложится с айпэдом на диван изучать, как в Москве лучше организовать роды. Кот Фима, давно переметнувшийся к ней от Ивана — она оказалась более ласковой хозяйкой, — тут же пристраивается рядом.
