Они путешествовали в «Интернете», перелетая с сайта на сайт. Кружили в лабиринтах, вращаясь в виртуальных мирах. Были импульсом, электромагнитной волной, бестелесной тенью. Посетили секретный сайт Пентагона, где хранились данные о потерях в Ираке и размещались снимки растерзанных фугасами и пробитых пулями тел. Нырнули в мир порнографии, где жирная, в складках и разбухших венах, старуха раздвинула промежности и хохочущий негр заталкивал ей в матку кулак. Вынырнули в Псковской епархии, где в сельце Будник служили молебен во славу крестителя Руси святого князя Владимира. Ворвались в «Живой журнал», где Марат Гельман источал разноцветные пузырьки своих малых мыслей, а кто-то ему возражал, извергая каскады русского мата. Ненадолго стали частью компьютерной игры, где из лазерных пушек уничтожали злобных пришельцев. Увидели комиксы голландского гомосексуалиста, который глумился над Магометом. Метались среди бесконечных фантазий, информационных сражений, восхитительных образов и мерзких прельщений. Вырвались из эфемерной ноосферы и очутились в глухой вологодской деревне, где на деревянной кровати умирала одинокая старуха. У ее изголовья горела свеча.
— Я совершил невозможное. Создал шедевр, о котором станут писать в учебниках политологии. Внес в историю России сюжет, еще небывалый. Создал конструкцию власти, которая напоминает двоецарствие патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, но гораздо более прочную и надежную. Я придумал, как передать царственный скипетр в руки Артура Лампадникова, чтобы этой рукой управлял ты, Виктор Долголетов. Нашел, как передоверить Рему «ядерный чемоданчик», но чтобы пульт с кнопками оставить в твоих руках. Я превратил тебя из политического руководителя и удачливого менеджера в русского Духовного Лидера, чья власть сильнее любых юридических норм и банальных статей Конституции. Ты уступил преемнику власть политическую, но обрел над Россией власть духовную, которая для русского человека важнее всех конституций. Твои слова о божественном предназначении России весомее, чем проповедь Святейшего Патриарха. Твои размышления о мистике русской истории, о Русском Чуде, о неизбежном русском Воскрешении ставят тебя вровень с великим Федоровым и его «Философией общего дела». Твой призыв к русскому примирению, к преодолению зла созвучен с учениями Толстова и Достоевского. Уступая Лампадникову гражданские атрибуты власти, ты возвышаешься над ним, как помазанник, носитель власти божественной. Это ли не великое мое достижение? Я произвел изысканную операцию по пересадке твоих политических органов в политическое тело Рема. У него — твое сердце, твоя печень, твой мозг, и от тебя зависит, чтобы не произошло их отторжение. Он проживет с чужими органами до конца своего президентского срока, а потом вернет их истинному хозяину. К тому же, ты сохраняешь контроль над «партией власти», тебе по-прежнему преданы «силовики». Бедный Рем и пальцем не посмеет шевельнуть, так мы его спеленали. Ну, как ты можешь сомневаться в моей преданности? Я служил тебе верой и правдой, был рядом с тобой в самые черные дни, и теперь остаюсь твоим верным, преданным другом …
Виртуоз умолк, чувствуя усталость. Многословные заверения отняли у него силы, и он ослабел. Действие чудотворных грибов уменьшалось. Голова в стеклянном сосуде смотрела на него печально и строго. На лбу пролегла морщинка неверия. Синие, чуть навыкат глаза смотрели укоризненно. Сжатые в трубочку губы раскрылись, и Ромул произнес:
— Я чувствую, что ты изменяешь мне. Чувствую, как ты удаляешься.
Виртуоз растерялся. Он был разгадан. Его сокровенные мысли прочитаны. Его погрузили в глубокий гипноз, и под воздействием тонких внушений он сделал признание.
Действие бразильских грибов стремительно таяло. Он выпадал из галлюциногенных видений и возвращался в реальность. Так возвращается в воронку вырванная взрывом земля. Так возвращается обратно в желудь трехсотлетний дуб. Распахнутое, бесконечно расширенное мироздание сжималось. Выпадая из миров, он успел разглядеть лицо мертвой женщины на деревянной кровати и гаснущую на табуретке свечу. Он облетел мирозданье, но путь к Божеству ему не открылся. Туннель в мир божественных тайн был для него замурован.
Стоял перед мраморным столом с батареей стеклянных сосудов, в которых плавали головы. Последняя банка была пустой. Голографическая голова Ромула исчезла. Виртуоз двинулся к выходу среди призрачных вспышек и сполохов. Голова Черненко растворила рот, и из нее вытекала синеватая муть. Голова Троцкого бессильно и яростно кусала губы. Сталин весело приоткрыл свой рыжий кошачий глаз. Проходя мимо головы царя Николая, Виртуоз заметил, как над ней едва золотится прозрачный нимб святости. Покинул «Стоглав», испытывая разочарование и усталость.
Особняк на Бульварном кольце именовался «Дом Виардо». В нем во время русских гастролей селилась знаменитая французская певица Полина Виардо. Здесь будто бы ее впервые увидел Иван Тургенев. Их любовь длилась сорок лет, питая вдохновение великого писателя и служа великолепной «легендой», позволявшей резиденту русской разведки Тургеневу годами жить в Париже. Дом, в стиле позднего ампира, менял обитателей, перестраивался, лишался хозяйственных служб, дважды горел, пока, наконец, архитектурный гений позднейших времен не превратил ветхий, с деревянными перекрытиями и облезшей штукатуркой особняк в изящное, ультрасовременное сооружение. Фронтон с лепным фризом, ионические капители, полукруглые окна — вот и все, что напоминало о старине. Их дополнили стеклянный купол над внутренним двориком, сталь и бетон конструкций, подземная автостоянка и конференц-зал, ресторан и все виды связи, зимний сад и деловые кабинеты. Все это послужило прекрасным поводом, чтобы «Дом Виардо» стал резиденцией экс-президента России Виктора Викторовича Долголетова. Обретя неформальный статус Духовного Лидера, Ромул продолжал влиять на ход российской политики и опекал своего преемника, нынешнего Президента Артура Игнатовича Лампадникова. Духовный статус подчеркивался библиотекой, содержащей религиозные и философские тексты, а также несколькими гостиными, где Духовный Лидер общался с представителями разных конфессий. С православными иерархами встречи протекали в гостиной с чудесными древнерусскими образами, среди которых выделялась чудотворная икона Казанской Божьей Матери. С мусульманами общение проходило в комнате, украшенной голубыми и зелеными изразцами, с затейливой арабеской на стене. Иудеи чувствовали себя комфортно, когда видели в центре удобного и массивного стола девятисвечник, а на книжной полке прекрасно изданную Тору. Взор буддистов ласкал золоченый Будда с сапфиром во лбу, уменьшенная копия гигантской статуи из буддийского храма в Шанхае.
Именно здесь, в «Доме Виардо», проходили пресс-конференции, на которые Ромул регулярно приглашал избранных представителей прессы.
Как всегда в подобных случаях, у входа толпились операторы с телекамерами, журналисты «кремлевского пула». Охрана тщательно проверяла аппаратуру, заглядывала внутрь объективов, исследовала диктофоны и мохнатые, как пекинесы, микрофоны. Попискивала рама детектора, мурлыкал металлоискатель, скользя по спинам и бедрам ироничных, отпускавших шутки визитеров. Журналисты наполняли полукруглый конференц-зал, ставили штативы, выбирая удобные ракурсы, ненароком разведывали у распорядителей, будет ли в заключение фуршет. Виртуоз был устроителем и куратором пресс-конференций, подбирал журналистов, утверждал обращаемые к Ромулу вопросы. Он находился в соседней комнате, недоступный для посторонних глаз, наблюдал действо на широкоформатном мониторе.
На невысоком подиуме появился пресс-секретарь, импозантный, светский, кивая знакомым журналистам. Своими улыбками и поклонами устанавливал между собой и ними дружеские, почти панибратские отношения, в которых сквозила стальная беспощадность дрессировщика, явившегося в цирковой зверинец.
Через минуту появился Ромул. Как и в президентские времена, его встретили аплодисментами — дань уважения и благодарности. Однако в аплодисментах отсутствовал былой, избыточный энтузиазм. Ромул был одет в темный, строгий костюм и розовую рубашку без галстука, со стоячим воротничком, что придавало ему сходство с пастором и лишало былой светскости. Это соответствовало образу Духовного Лидера, в котором черты динамичного политика, резкого полемиста, волевого и бескомпромиссного правителя растворялись в мягких жестах, тихих улыбках, плавных, емких фразах. Работа с опытным актером позволила ему отказаться при ходьбе от сильного взмаха левой руки, в то время как правая оставалась неподвижной, — признак упрямства и своенравия. Он избавился от легкого заикания, когда рвущаяся наружу мысль опережала речь. Научился многозначительно молчать, печально и понимающе смотреть на собеседника, придавать своим словам округлую плавность и продолжительность, позволявшую любое суждение облечь в философскую и поучительную форму.
