Участие Селии в удачной судьбе лотромицина подействовало и на руководство компании: там благосклонно отнеслись к намерению Сэма Хауторна восстановить ее на работе.
Начавшийся 1959 год не сулил компании каких-либо особенных перемен.
Но одно событие привлекло внимание Селии: в декабре началась серия слушаний в сенаторской подкомиссии, возглавляемой сенатором Эстесом Кефовером. Этот сенатор-демократ от штата Теннесси, метивший на президентское кресло, во время предыдущих слушаний по вопросам преступности сумел привлечь к себе широкое внимание. Он был намерен добиваться того же и далее. На этот раз предметом разбирательств в сенате стала фармацевтическая промышленность.
Большинство руководителей отрасли были склонны рассматривать Кефовера как досадную помеху, но не более того. Большого ущерба от него не ожидали: отрасль располагала сильным лобби в Вашингтоне. Селия, однако, придерживалась иного мнения, но призналась в этом лишь Эндрю.
Наконец под Новый год она снова вышла на работу, на прежнее место агента по рекламе и сбыту в Нью-Джерси. Через знакомых в клинике «Сент-Беде» Селия нашла пожилую медсестру-пенсионерку, которая приходила к ним домой каждый день и присматривала за Лизой. В свойственной ей манере Селия решила устроить испытание: она отправилась с Эндрю в загородную поездку, оставив все дела на пожилую помощницу. Эксперимент прошел успешно.
Время от времени к ним приезжала мать Селии Милдред. Она с готовностью бралась помогать, радовалась знакомству с внучкой, особенно когда няня отсутствовала.
У Милдред и Эндрю сложились отличные отношения, а Селия со временем еще больше сблизилась с матерью. Одна из причин, видимо, заключалась в том, что младшая сестра Селии Дженет была далеко — в Арабских Эмиратах. Там в нефтедобывающей компании работал ее муж-геолог.
Таким образом, Селия и Эндрю вновь получили возможность с головой погрузиться каждый в свою работу.
Служебные дела Селии продвигались успешно. Однажды в феврале 1960 года, когда она из своего округа приехала в штаб-квартиру «Фелдинг-Рот» для оформления очередной сделки, ее пригласил к себе в кабинет Сэм Хауторн. Сэм сердечно приветствовал Селию — он явно был в приподнятом настроении. Судя по всему, его новая работа на посту вице-президента по коммерции на национальном уровне не особенно его изматывает, подумала Селия и решила: хороший признак. Это внушало оптимизм и в связи с ее собственными далеко идущими планами. Волосы на голове Сэма, правда, значительно поредели. Через год, к своему сорокалетию, он, наверное, совсем облысеет. Впрочем, это не особенно портит его наружность.
— Я хотел видеть вас в связи с предстоящим совещанием, посвященным нашей национальной коммерческой политике, — сказал Сэм.
Селии уже было известно, что в апреле в гостинице «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке состоится проводящаяся раз в два года встреча коммерческих представителей компании «Фелдинг-Рот». В этом мероприятии, несмотря на его узкий, рабочий характер, должны были принять участие все торговые представители компании в Соединенных Штатах, а также служащие отделений «Фелдинг-Рот» за рубежом. Председательствовать на трехдневных заседаниях должны были сам президент компании, а также и другие члены руководства.
— Я рассчитываю там быть, — ответила Селия. — Надеюсь, вы не намерены сообщить мне, что во встрече участвуют одни мужчины.
— Мужчины тут вовсе ни при чем. Скажу больше: наши заправилы хотят видеть вас в числе докладчиков.
— Я согласна, — сказала Селия.
— Насчет этого я не сомневался, — сдержанно заметил Сэм. — Кстати, по поводу темы доклада я разговаривал с Эли Кэмпердауном. Так вот, и он, и другие руководители хотели бы, чтобы вы поделились своим опытом, рассказали о работе торгового агента с точки зрения женщины. Предполагаемая тема доклада звучит так: «Взгляд женщины на проблемы рекламы и сбыта в области фармацевтики».
— Для кинорекламы тяжеловато, — ответила Селия, — но я согласна.
— Докладывать следует в непринужденной манере, можно и пошутить, — продолжал Сэм. — Только не сухость и тяжеловесность! Никаких противоречивых выводов. И еще — нужно будет уложиться в десять-пятнадцать минут.
— Понятно… — задумчиво сказала Селия.
— Если хотите, можете дать мне проект выступления. Я с ним ознакомлюсь и выскажу свои замечания.
— Постараюсь воспользоваться этим предложением, — ответила Селия, у которой уже созрели некоторые соображения по поводу предстоящего выступления. Она вовсе не собиралась делать их предметом предварительного обсуждения.
— Торговля на вашем участке идет отлично, — похвалил ее Сэм. — Так держать!
— Именно так я и намерена действовать, — ответила Селия, — вот если бы еще подбросили какие-нибудь новые лекарства… Кстати, как обстоят дела с талидомидом — кажется, так называется препарат, о котором год назад рассказывал мистер Кэмпердаун?
— Мы от него отказались. Вернули его компании «Хемие-Грюненталь». Нам он не нужен.
— Почему?
— Согласно выводам наших научных экспертов, — пояснил Сэм, — этот препарат оказался недоброкачественным. Как снотворное он ничего не дает.
— Так, значит, с ним покончено?
— Что касается «Фелдинг-Рот», да. Правда, я слышал, что компания «Меррелл» собирается приступить к его массовому производству. У них он будет называться кевадон. Да и чему тут удивляться, если принять во внимание успех, который талидомид завоевал в Европе, — прибавил Сэм.
— Похоже, вас это не особенно радует, — заметила Селия. — По-вашему, компания допустила ошибку?
— Возможно, — пожал плечами Сэм. — Но мы можем торговать лишь тем, что получает одобрение научно-исследовательского отдела, а этот препарат они отвергли.
На какой-то миг он замолчал, потом продолжил:
— Вот что мне еще хотелось сказать вам, Селия: кое-кто у нас критикует вас за то, что апробация талидомида ограничилась лишь небольшой группой престарелых, а не проводилась более широко, как изначально предлагал Винсент Лорд.
— Вы тоже принадлежите к числу критиков?
— Нет. Как вы помните, я тогда согласился с вами.
— Я это хорошо помню, — задумчиво ответила Селия и тут же спросила: — Эта критика может иметь последствия?
— Для вас? Вряд ли, — успокоил ее Сэм.
Дома, по вечерам и в дни отдыха, Селия работала над докладом. Она сидела, обложившись бумагами и документами в тихом, уютном кабинете, где оба они — и Селия и Эндрю — так любили работать вместе.
Застав ее за работой в один из воскресных дней, Эндрю заметил:
— Похоже, ты что-то замышляешь, не так ли?
— Да, — призналась ему Селия, — ты прав.
— А со мной не поделишься?
— Потом, — ответила Селия. — Если я тебе расскажу все сейчас, ты постараешься меня отговорить.
Эндрю лишь улыбнулся. У него хватило такта не задавать других вопросов.
— Мне известно, что большинство из вас женаты, — сказала Селия, вглядываясь в море обращенных к ней мужских лиц, — и вы, конечно, знаете, каково иметь дело с нами, женщинами. Мы часто рассеянны, путаемся, а иной раз вообще все на свете забываем.
— Ты-то не из таких. Сразу видно: с мозгами, — донесся чей-то тихий голос из первых рядов.
Селия слегка улыбнулась, но тут же продолжала:
— Вот о чем я начисто забыла — о регламенте. Как долго мне можно говорить? Кажется, кто-то упоминал десять-пятнадцать минут. Но разве это справедливо? Разве может женщина за такое короткое время раскрыть душу перед пятьюстами мужчинами?
Раздался смех, а из задних рядов донесся чей-то голос с раскатистым акцентом жителя Среднего Запада:
— Эй, детка! Можешь пользоваться моим временем столько, сколько тебе угодно.
Тут вообще все захохотали, в зале пошел посвист и крики:
— И моим — тоже! И моим! Крошка, для тебя — все, что угодно!
Нагнувшись поближе к микрофону, Селия ответила в зал:
— Спасибо. Я как раз надеялась, что кто-нибудь именно в таком духе и выскажется.
Она старалась избегать взгляда Сэма Хауторна, внимательно следившего за ней со своего места недалеко от трибуны.
Ведь именно Сэм незадолго до начала заседания предупредил Селию:
— Открытию сопутствует всеобщее оживление. Поэтому первый день, как правило, проходит в пустой болтовне. Мы стараемся поднять настроение у ребят: захватить тех, кто приехал из глубинки, дать им почувствовать свою значительность, еще раз внушить им, в какой отличной компании они работают и как мы счастливы быть с ними в одной команде. Потом, в следующие два дня, мы переходим к более серьезным делам.
— Так, значит, мой доклад лишь часть всей этой пустой трескотни? — спросила Селия, заметив, что ее выступление назначено на вторую половину первого дня заседаний.
