За домом Зауберсов, около забора, отделяющего двор от пустоши, стоят старые ржавые качели, которые Том Зауберс давно собирается убрать, поскольку дети выросли и качелями не пользуются. Но сегодня Тина устроилась на сиденье и медленно покачивается взад-вперед. На коленях лежит раскрытая книга, «Избранная», однако за последние пять минут она не перевернула ни страницы. Мама пообещала посмотреть с ней кино после того, как она закончит книгу, но сегодня Тине не хочется читать о подростках среди руин Чикаго. Сегодня это кажется ужасным, а не романтичным. Продолжая медленно раскачиваться, она закрывает и книгу, и глаза.
«Господи, – молится она, – пожалуйста, не допусти, чтобы Пит попал в беду. И сделай так, чтобы он не возненавидел меня. Я умру, если он возненавидит меня, поэтому, пожалуйста, пусть он поймет, почему я это сделала. Пожалуйста».
Бог тут же ей отвечает. Бог говорит, что Пит ни в чем не будет ее винить, поскольку мама сама обо всем догадалась, но Тина сомневается, можно ли Ему верить. Она открывает книгу, однако с чтением по-прежнему не получается. День словно застыл в ожидании чего-то ужасного.
Мобильник, подаренный Тине на одиннадцатый день рождения, наверху, в ее спальне. Дешевая модель – не айфон со всеми его наворотами, как ей хотелось, но это самое дорогое ее сокровище, она редко с ним расстается. А сегодня рассталась. Оставила в спальне и ушла во двор, едва отправила сообщение Питу. Не могла не отправить, не могла оставить его в неведении, но даже сама мысль о злом, обвиняющем ответе казалась невыносимой. Тина понимает, что скоро придется встретиться с ним лицом к лицу, избежать этого невозможно, но тогда рядом будет мама. Она скажет, что Тина не виновата, и он ей поверит.
Наверное.
Мобильник на ее столе начинает вибрировать и гудеть. У нее клевый рингтон от «Snow Patrol», но, мучаясь животом и волнуясь из-за Пита, по приезде с мамой домой Тина забыла включить звук, отключенный в школе, поэтому Линда Зауберс внизу не слышит звонка. На экране мобильника появляется фотография брата. Мобильник замолкает, через тридцать секунд вновь начинает вибрировать. И в третий раз. Потом замолкает совсем.
Фотография Пита исчезает с экрана.
35
На Гавенмент-сквер Пит изумленно смотрит на мобильник. Впервые на его памяти Тинс не ответила на звонок в свободное от учебы время.
Тогда надо позвонить маме… а может, и нет. Не сейчас. Она начнет задавать миллионы вопросов, а время дорого.
Хотя (пусть он боится признаваться в этом даже себе) он хочет говорить с матерью только в случае крайней необходимости.
Пит использует «Гугл», чтобы отыскать телефонный номер мистера Ходжеса. Находит девятерых Уильямов Ходжесов, но того, который ему нужен, зовут, похоже, К. Уильям Ходжес, и он – владелец агентства «Найдем и сохраним». Пит звонит и слышит автоответчик. Однако в конце долгого-долгого сообщения Холли говорит: «Если вам нужна срочная помощь, наберите пять-пять-пять восемнадцать-девяносто».
Пит снова думает, не позвонить ли матери, потом решает начать с только что услышанного номера. Его убеждают два слова: срочная помощь.
36
– Фу-у-у – говорит Холли, когда они подходят к пустому столу в центральной части длинного магазина Эндрю Холлидея. – Что это за запах?
– Кровь, – отвечает Ходжес. И разлагающаяся плоть, но этого он говорить не хочет. – Вы остаетесь здесь. Оба.
– У вас есть оружие? – спрашивает Джером.
– У меня есть Ударник.
– Это все?
Ходжес пожимает плечами.
– Тогда я иду с вами.
– И я тоже, – добавляет Холли и хватает увесистый том под названием «Дикие растения и цветущие травы Северной Америки». Держит книгу так, словно собирается прихлопнуть кусачее насекомое.
– Нет, – терпеливо отвечает Ходжес, – вы остаетесь здесь. Оба. Увидим, кто быстрее наберет девять-один-один, если я крикну.
– Билл… – начинает Джером.
– Не надо со мной спорить, и не будем терять время. Я чувствую, что его у нас совсем мало.
– Интуиция? – спрашивает Холли.
– И не только.
Ходжес достает из кармана пиджака Веселый ударник (теперь он редко выходит из дома без него, а вот старый табельный пистолет практически не носит) и перехватывает повыше узла. Быстро и бесшумно направляется к двери, за которой, по его мнению, должен находиться кабинет Эндрю Холлидея. Она чуть приоткрыта. Тяжелый конец Ударника свисает из правой руки Ходжеса. Ходжес встает сбоку от двери и стучит левой рукой. Поскольку это один из тех моментов, когда правдой можно пренебречь, говорит: «Полиция, мистер Холлидей».
Нет ответа. Ходжес стучит снова, громче. Вновь не получив ответа, распахивает дверь. Запах резко усиливается: кровь, разлагающаяся плоть, разлитое спиртное. И кое-что еще. Сгоревший порох, этот аромат ему хорошо знаком. Монотонно жужжат мухи. Свет включен, и он видит тело на ковре.
– Господи, ему снесли полголовы! – восклицает Джером. Он так близко, что Ходжес подпрыгивает от неожиданности, поднимает руку с Веселым ударником. Потом опускает. «Мой кардиостимулятор работает с перегрузкой», – думает он. Поворачивается и видит, что оба его помощника рядом. Джером прикрывает рот рукой. Глаза выпучены.
Холли же совершенно спокойна. Она прижимает к груди «Дикие растения и цветущие травы Северной Америки» и, похоже, определяет размеры кровавого пятна на ковре. Говорит Джерому:
– Блевать нельзя. Это место преступления.
– Я не собираюсь блевать, – приглушенно отвечает Джером.
– Проку от вас никакого, – говорит Ходжес. – Будь я вашим наставником, отправил бы в офис. Я захожу. Вы – не вздумайте.
Он делает два шага вперед. Джером и Холли тут же следуют за ним. Бок о бок. «Гребаные близнецы Боббси»[29], – думает Ходжес.
– Это сделал брат Тины? – спрашивает Джером. – Господи Иисусе, Билл, это сделал он?
– Если и сделал, то не сегодня. Кровь практически высохла. И есть мухи. Червей я пока не вижу, но…
В горле Джерома булькает.
– Джером, не смей! – строго одергивает его Холли. Потом обращается к Ходжесу: – Я вижу топор. Это орудие убийства?
Ходжес не отвечает. Оценивающе оглядывает комнату. Прикидывает, что Холлидей мертв уже сутки, может, и дольше. Вероятно, дольше. Но что-то произошло здесь позже, поскольку запахи разлитого спиртного и сгоревшего пороха – сильные и свежие.
– Это отверстие от пули, Билл? – спрашивает Джером, указывая на книжную полку слева от двери, рядом со столиком вишневого дерева. В «Уловке-22» – маленькое круглое отверстие.
Ходжес подходит, присматривается, думает: Теперь его дорого не продашь. Потом смотрит на столик. Там два хрустальных графина, вероятно, уотерфордских[30]. На столе тонкий слой пыли, так что видны места, где стояли еще два графина. Ходжес изучает комнату, смотрит за стол, видит, что они лежат на полу.
– Конечно, это дыра от пули, – отвечает Холли. – Я чувствую запах сгоревшего пороха.
– Здесь дрались, – говорит Джером и указывает на труп, не глядя на него. – Но он точно не принимал участия.
– Да, не принимал, – соглашается Ходжес. – Драчуны успели сбежать до нашего прибытия.
– Одним был Питер Зауберс?
Ходжес шумно вздыхает:
– Почти наверняка. Я думаю, он пришел сюда, как только удрал от нас в аптеке.
– Кто-то забрал компьютер мистера Холлидея, – говорит Холли. – На столе рядом с кассовым аппаратом – DVD-привод, а также беспроводная мышь и коробочка с флешками, но самого компьютера нет. Зато есть пустое место. Похоже, там стоял ноутбук.
– Что теперь? – спрашивает Джером.
– Звоним в полицию, – отвечает Ходжес. Этого ему делать не хочется, он понимает, что у Пита Зауберса проблемы, и звонок в полицию лишь изменит ситуацию к худшему, по крайней мере вначале, но он уже изображал Одинокого Рейнджера, разыскивая Мерседеса-убийцу, и едва не погубил несколько тысяч подростков.
Он достает мобильник, однако прежде чем успевает включить его, тот включается сам и звонит.
– Питер, – говорит Холли. Ее глаза сверкают, в голосе – абсолютная уверенность. – Спорю на шесть тысяч долларов. Теперь он хочет поговорить. Не стой столбом, Билл, отвечай по своему дурацкому телефону.
Он отвечает.
– Мне нужна помощь, – быстро говорит Пит. – Пожалуйста, мистер Ходжес. Мне действительно нужна помощь.
– Минуточку. Я включу громкую связь, чтобы слышали мои помощники.
– Помощники? – Тревога в голосе Пита растет. – Какие помощники?
– Холли Гибни. Твоя сестра ее знает. И Джером Робинсон. Старший брат Барбары Робинсон.
– А-а, понятно… Думаю, это нормально. – И добавляет, как бы самому себе: – Все равно хуже уже некуда.
