К величайшему сожалению Адриана, слова брата звучали более чем убедительно. Он поежился. На улице, впрочем, действительно похолодало. «И когда только настоящая весна придет?» — мелькнула нетерпеливая мысль. Вечерний ветерок то казался по-весеннему теплым, то вдруг вновь нагонял волну зимнего холода. «Вот уж действительно, обманчивое время года», — подумал профессор.
— Адри!
Адриан обернулся.
— Знаешь, дела-то мои совсем плохи, — сказал он Брайану. — Ощущение такое, будто с каждым часом, с каждой минутой какая-то часть меня исчезает безвозвратно.
— Вот почему мы все здесь, с тобой.
— Пойми, болезнь прогрессирует прямо на глазах. Полоумный инвалид вряд ли может сделать что-либо серьезное и полезное.
— Адри, да чтобы тебя!.. — со смехом воскликнул Брайан. — Ты на меня посмотри: я ведь уже много лет как и вовсе покойник, однако это меня не останавливает.
Адриан непроизвольно улыбнулся.
— Давай выкладывай, что ты видел в доме этого козла, — поинтересовался Брайан.
— Больше всего меня поразила та женщина — старуха с болезнью… — В этот момент он запнулся и замолчал. «В самом деле, — подумал Адриан, — а что я там видел?» — Я видел человека, который вел себя нарочито смиренно и покорно. Он всячески старался продемонстрировать нам, что ему нечего скрывать. У меня же сложилось впечатление, что он как раз очень многого недоговаривает.
Брайан усмехнулся и хлопнул брата по плечу:
— И что из этого следует?
— Говоришь, что следует… Похоже, я кое-что упустил.
Брайан приставил ко лбу указательный палец — как дуло того самого пистолета, который теперь лежал в верхнем ящике письменного стола его старшего брата. Затем он сделал выразительное движение — будто нажимая на курок. В этом жесте, как отметил про себя Адриан, не было ни бравады, ни мрачного юмора. Младший брат был абсолютно серьезен.
— По-моему, мы оба знаем, что нужно делать, — резюмировал Брайан.
Адриан постарался сесть пониже, так чтобы его голова была практически не видна на фоне спинки сиденья, если бы кому-то пришло в голову присмотреться к его машине, припаркованной неподалеку от дома Марка Вольфа. Внутренне он надеялся, что предшествующий визит не насторожил извращенца настолько, чтобы тот постоянно разглядывал из-за занавесок окрестности. Светало. Ночь сменялась утром. Мир вокруг казался Адриану не то чтобы голым, но как-то не совсем одетым. Одно время года закончилось, а другое все не вступало в свои права на освободившейся территории. Впрочем, было понятно, что до наступления настоящей весны остается совсем немного — быть может, несколько дней.
Профессор не знал, сколько раз еще на его веку одно время года придет на смену другому, и это его не слишком интересовало. Гораздо больше он хотел бы знать, сколько этих чудесных превращений он еще сможет наблюдать, воспринимать и чувствовать.
Он повернул голову в сторону пассажирского сиденья, чтобы спросить об этом Брайана, но увидел, что того в машине уже нет. «Ну почему я не могу вызывать галлюцинации тогда, когда мне это нужно? — мысленно посетовал Адриан. — Неплохо было бы сейчас поговорить с кем-то из близких, а Брайан наверняка сумел бы поддержать меня дельным советом и заразить своей уверенностью в успехе затеянного дела».
Адриан понимал: то, что они с братом придумали, является если не преступлением, то уж наверняка административным правонарушением. Что касается морально-этической стороны дела, тут и сомневаться не приходилось: их затея выглядела, мягко говоря, весьма неприглядно. Интересно было бы знать, что думает по этому поводу Брайан как профессиональный адвокат. Эти ребята всегда славились умением расположить между черным и белым огромное количество разнообразных оттенков серого цвета.
— Брайан!
Тишина. Что ж, этого и следовало ожидать.
Адриан вновь чуть приподнял голову и посмотрел в окно, прямо поверх нижней кромки стекла. Марк Вольф должен был вот-вот выйти из дому и отправиться на работу.
В то утро Адриан все время вспоминал младшего брата. Еще в детстве его всегда поражало, насколько Брайан был храбрым и отчаянным мальчишкой. Если они — вдвоем или с друзьями — шли купаться, играть в мяч или собирались сделать что-то такое, чего делать не следовало, Брайан всегда вызывался быть первым в самом рискованном и опасном деле. Адриан вдруг вспомнил, как однажды родители позвали их обоих для очередного серьезного разговора: поводом послужила какая-то рискованная мальчишеская шалость. Получив свою долю родительских увещаний и упреков, Брайан отправился в детскую, а Адриан был задержан еще на некоторое время и в качестве старшего брата выслушал дополнительные нотации: «Адриан, ну как ты мог разрешить ему… Ты же должен присматривать за младшим братом и заботиться о нем». Естественно, в те годы Адриан не мог объяснить взрослым, что, несмотря на разницу в возрасте, именно Брайан был настоящим лидером и заводилой во всех их проказах. «У нас все было наоборот, — подумал Адриан. — В наших отношениях все было поставлено с ног на голову». Еще немного подумав, он вдруг произнес вслух:
— И все же — это никак не объясняет, почему ты решил застрелиться.
Адриан вдруг подумал, что в его жизни все — пожалуй, кроме любимой работы — представляло сплошную загадку. Почему, спрашивается, Касси полюбила его и вышла за него замуж? Почему погиб Томми? Что случилось с Брайаном и почему он, психолог, не почувствовал нависшей над братом беды, не сделал все возможное для того, чтобы уберечь его от рокового шага?
Пожалуй, у так внезапно навалившейся на него болезни была одна приятная сторона: все печали, все сожаления о том, что было сделано или, наоборот, вовремя не сделано, — все это должно было вот-вот раствориться в туманной пелене забвения. Тяжело вздохнув, Адриан произнес про себя: «Пожалуй, я уже мертв».
До его слуха донесся негромкий щелчок: поблизости хлопнула дверца машины.
Профессор чуть приподнял голову и увидел, как Марк Вольф выруливает с парковочной площадки перед своим домом. Все повторилось точь-в-точь как накануне: маньяк поехал на работу.
Адриан посмотрел на часы. Это, кстати, был подарок жены на серебряную свадьбу. Водонепроницаемые — хотя плавал он очень редко и всегда снимал часы, прежде чем войти в воду: противоударные — а он так ни разу за все эти годы и не уронил их; батарейка с многолетней, едва ли не пожизненной гарантией. «Что ж, пожалуй, есть шанс, что эти часы будут продолжать отсчитывать время и после того, как меня не станет», — подумал Адриан.
Он решил выждать пятнадцать минут. Никогда раньше время не тянулось так долго. Секундная стрелка, казалось, прилипала к циферблату, и каждое движение давалось ей с огромным трудом.
Наконец назначенное время истекло. Можно было с большой долей уверенности предположить, что Марк Вольф ничего не забыл и не вернется внезапно домой, рискуя опоздать к началу смены. Адриан вышел из машины и направился к аккуратно покрашенному домику.
Сначала он энергично постучал в дверь, а затем на всякий случай нажал на кнопку звонка.
Через некоторое время дверь приоткрылась и на пороге появилась пожилая женщина — мать Марка Вольфа. Внимательно посмотрев на отступившего на шаг Адриана, она первым делом заявила:
— Марка нет дома.
— Да-да, я знаю, — закивал Адриан. Уперевшись в дверь плечом так, чтобы старуха не смогла захлопнуть ее, он добавил: — Марк сам предложил мне подождать его дома, а заодно и пообщаться с вами.
— Правда? — Женщина явно была сбита с толку.
Адриан понял, что попал в точку. Судя по всему, он лучше разбирался в болезни этой старухи, чем в своем собственном недуге.
— Ну конечно, мы же с ним старые друзья. Вы что, не помните меня?
Не дожидаясь ответа, Адриан переступил порог и без приглашения зашел в гостиную, став на то самое место, с которого наблюдал за вчерашним разговором хозяина и инспектора Коллинз.
— Что-то не припоминаю, — сказала ему в спину миссис Вольф. — А у Марка друзей не так много.
— Да мы с вами уже встречались.
— Когда?
— Я заходил к вам вчера вечером. Вспоминайте-вспоминайте.
— Нет, не помню…
— И вы сказали, чтобы я к вам еще заглянул, потому что нам обязательно нужно о многом поговорить.
— Я такое сказала?
— Конечно. Мы с вами так хорошо побеседовали! Мне очень понравилось ваше вязанье, и вы хотели показать мне крючки, спицы и, конечно, ваши замечательные салфеточки.
— Вязать я действительно люблю. Больше всего мне нравится вязать рукавички. Я их потом соседским детям дарю.
— Наверное, Марк приводит их к вам за подарками?
— Да, так и есть. Он у меня хороший мальчик.
— Ну конечно. Самый лучший мальчик на свете. Просто замечательный сын. А еще он очень любит делать так, чтобы детям было хорошо и весело.
