Провокация чистой воды — резким движением парень снова потянул Катерину к себе, замешкался на секунду, направляя ствол, а затем двинул бёдрами вверх. В темноте возможно было разглядеть только её силуэт — тонкий, робкий, будто вздрогнувший всем телом от этого. Очертания упругой груди, изящного изгиба талии...
Он прижал силуэт к себе, приподнялся и с силой задвигался в ней, хмурясь. Горячее, мягкое тело грело, распаляло, заставляло желать все сильнее и большего. Катя протяжно вскрикнула, запрокинула голову, держалась будто на одном только позвоночнике от желания упасть прямо в эти сильные руки. Ноги дрожали, пока Лёха вдалбливался между них, наполняя её собой, и выскальзывал снова. Ей не хватало такой грубости, не агрессивной, а чтобы с упоением, кайфом.
Он уже забыл, зачем шёл сюда — может и правда просто за немой, тактильной поддержкой, а может подсознательно именно за этим. Сам не понимал, запутался.
Иногда замедлялся, давая и себе и ей передышку, проводил по позвоночнику и спине в целом, дышал в шею, изредка принимаясь либо покусывать, либо оставлял засосы. Пальцы на спине вызывали волны мурашек, напоминали о чём-то нежном и трепетном — и Катя сама рукой тянулась к своей груди, ласкала соски. Смотрела только на Лёху, на сильного жёсткого Лёху и не могла насмотреться, и перехватывало дыхание.
Будь это какая однокурсница, он бы обязательно спросил нравится ли ей, но с Катей не хотелось. Алексей и так понимал, что ответ будет положительный — реакция говорила за себя. Потому он подобрался, перевернул ее на спину. Член выскользнул, но быстро был вернут на место, толкнулся глубже, заставил её выгнуться, застонать, обхватить его за шею и выпалить, наконец, в горячем бреду:
— Ты мне нравишься! — высказалась девушка прямо в его губы, предупреждая поцелуй.
Войдя до упора, Алексей замер, опираясь на локоть одной руки и жадно, требовательно поцеловал девушку, сминая резко увеличившимся напором. А потом прервался, вытащил руку из под её спины и вслушивался с минуту в тяжёлое дыхание. Смысл сказанного дошёл до него только через несколько минут.
— Зря, — обронил парень, — Правда зря.
Не потому что она проститутка. Только по одной причине — вряд ли у него были силы на взаимность. Нежность к Кате была, желание не только расслабиться самому, но и подарить что-то в ответ — тоже было, а вот чувств, кроме этого, никаких.
Да и такого понятия для Алексей не существовало. Он раньше влюблялся, даже любил, но ничем хорошим это не заканчивалось. Нет, не закрылся и не ограничил себя в этом ни разу — просто сейчас ему казалось, что любой человек, который может быть дорог ему или даже тот, кому он сам приходится хотя бы другом неизменно либо канет в Лету, либо просто окажется покалечен.
Лёха не удержался — провёл костяшками пальцев по щеке девушки, вымучено улыбнулся. Даже не смотря на разгорячённую сексом голову он продолжал излучать спокойствие и собранность, постепенно возвращаясь к привычному состоянию.
— Не потому что ты мне не нравишься, а потому что это чревато. Я точно знаю, что мне на тебя не плевать, но ничего большего обещать не могу.
“Пришёл ведь всё-таки. Что-то, да значит.”
Катя лежала под ним довольным пятнышком, удивившись только, что тот остановился. Подумала, что задела тонкую душевную организацию и, наверное, продолжения не последует.
— Какой ты сложный, — глубоким, томным ещё голосом прокомментировала Катя. — Мне не нужны твои обещания.
Повалила его рядом, прижалась к нему всем телом, требовательно положила его руку себе на талию и сама поцеловала его куда-то в угол губ.
— Выкинь из головы всю эту гадость. Расслабься уже, наконец. Я устала. Ты тоже. Просто засыпай.
У Лёхи мелькнула мысль, что нужно хотя бы написать о ночном отсутствии, чтоб не волновались, но он забил. Хотя бы сейчас ему хотелось не думать обо всем этом пиздеце. Всё уже сделано, теперь предстояло самая худшая фаза в плане — ожидание и слабая попытка представлять, что будет потом.
— Ты думаешь — я закончил? — глухо спросил он, нарочито сильно прижимая к себе девушку, — Правда?
Катя вздрогнула, взглянула ему в глаза и, кажется, отыскала там отражение своей вовлечённости. Прогадала. Лёха был в большей степени мужчиной, чем грустным мальчиком.
— Тогда бери. — Она закусила губу и посмотрела на него с вызовом. — Бери меня столько, сколько захочешь.
А на самом деле Кате хотелось счастливо визжать.
Глава 15
Даша до него всё-таки дозвонилась с чьего-то левого номера и разговор вышел мягко сказать не приятным. Актёр хотел бы сбросить, как услышал знакомый голос, но не смог именно по этой причине.
—Что ты творишь?! — кричала девушка. — Никита, это пиздец! Тебя же посадят! Понимаешь?
— Дорогая, не...
— Просто объясни мне — что происходит! Ты говоришь ужасные вещи про страну прямо перед камерами, организуешь какие-то митинги... Тебя же выгонят из универа!
— Уже выгнали, — уныло ткнул свою реплику парень. На какое-то время Даша затихла.
— Уже? — неуверенно переспросила она, — Блин, мне жаль, правда... Именно поэтому ты должен прекратить! По сети уже гуляет — какая, нахуй, революция?! Тебе жить надоело?!
Актёр не стал говорить, что уже мёртв. Только тяжело вздохнул, остановился посреди улицы и прикрыл глаза.
— Даш, я тебе все сказал в сообщении. Тебе что-то ещё от меня нужно? Извинений? Прости.
— Не смей так со мной поступать, козёл! — сорвалась она. Ему даже не нужно было думать — сразу нарисовалась картинка: как она резко проворачивается вокруг себя, а длинные, тёмно-русые распущены. Ещё она немного пригибается, как кошка, которая готова бросится на дичь, — Никита, я тебя люблю, понимаешь?! Люблю! Если ты хочешь меня бросить — то скажи мне это в лицо, при встрече, а если не можешь — то забери свои слова обратно! Завтра я тебя жду у памятника Третьей! Понял меня?!
Актёр сбросил. Знал, что Даша туда обязательно придёт, даже если он ответит ей «нет», потому что она знает его в ответ.
Её бы давно, наверное, следовало познакомить с друзьями, но он никак не решался. Даша казалась ему совершенно отличной от них — не такой бесшабашной. Его личным островком спокойствия и умиротворения. Она не называла его Актёром, хотя знала о существовании этого прозвища. Упрекала, когда ввязывался в драки, даже если за неё, просила не лезть на рожон и молчать, молчать, молчать... Закрыть рот, не высказываться, терпеть. Потому что так надо. Потому что она ужасно боялась всего, связанного с политикой и никогда не уставала напоминать об этом. Боялась полиции, боялась новых законов. А ещё гусениц и пауков, ненавидела молоко и вечно пахла корицей. Обожала платья.
Актёр пошёл дальше. В сумке лежали неподъемной ношей часть документов, а ещё часть отдадут через две недели.
Ему, на самом деле, дали шанс сохранить своё место и, вот удивительно! — бюджетное. Нужно было сказать, что ему заплатили или что-то ещё в подобном духе. Но Актёр не смог — решительно опустился на кресло напротив ректора, сам взял лист из лежащей рядом стопки, ручку и написал заявление об отчислении. Было больно, каждое слово выжигалось шрамами на сердце, но он поставил подпись и попросил отдать копии документов. Аттестат пообещали вернуть потом — бюрократия. Актёр только хмыкнул, попрощался и не смотрел ни на кого, пока шёл по просторным, полным коридорам. Студенты гудели, кто-то смеялся, кто-то даже узнавал его, окликал, но Актёр не обращал внимания. Звуки для него все слились в одно.
— Я не понимаю почему все это происходит, — жаловался он сам себе, — Почему все должно быть именно так? Почему они просто не могут перестать грести к себе в карман? Ведь... Ведь уже порядочно! Неужели не хватает?... Координироваться с ментами по поводу похищения Таши должен Леха.... Звонить, ебать им мозги, что бы не забывали — так просто не отделаются. Ворон предлагал свою кандидатуру, — все равно засветился и сильно, — но зачем ему лезть? На него смотреть больно и тошно уже. Он и без того многое сделал, так что мог попытаться выдохнуть. Слушай, как думаешь, они её отпустят?
