Губерт должен был умереть.
Близнец?
Но потом вспомнила, что он не пользуется левой рукой. Та безжизненно болталась сбоку. Должно быть, это сделала первая пуля Дорис.
Но не убила его.
А второй выстрел просто царапнул спину. Пули не убили. Падение не убило. И в воде он не утонул.
Наверное, ничто не способно уничтожить его.
— Не делай мне польше польно, — пробубнил он.
— Что?
— Не делай мне польно и не убегай. — Он говорил громко, но слова звучали невнятно, словно язык его прилип к гортани. — Я не упью тепя, если пудешь сепя хорошо вести. Опещаешь?
— Ты не будешь меня бить? — спросила Кори.
— А?
Кори повторила вопрос громче:
— Ты обещаешь не бить меня?
Он покачал головой.
— Я не слышу тебя. Я ничего не слышу. Это ты сделала. Ты ударила меня. Теперь я глухой. — Он выдержал паузу, затем закричал: — Я простреленный и у меня все болит. И все из-за тебя! — с яростным ревом он занес над нею правую ногу.
Когда нога опускалась, Кори схватила рукой ботинок и дернула. Не достигнув живота, тот описал дугу над ее лицом, и Кори изо всех сил толкнула его вверх. Губерт вскрикнул и пошатнулся.
Быстро перебирая ногами, Кори вскочила и обернулась. Лежавший на спине Губерт поднимался, злобно рыча.
«Беги!» — надсадно кричал ее внутренний голос.
Но, если она бросится наутек, он пустится в погоню. И наверняка догонит.
И Кори кинулась прямо на него.
Он приподнялся на правой руке, высоко расставив колени и опершись на пятки, готовый вот-вот вскочить на ноги.
Кори вскинула руки над головой, сжала их в кулаки и нырнула ему между коленями.
Ее кулаки обрушились на его лицо. От удара локти подогнулись, и кулаки отскочили назад. В этот момент она ринулась на него, и он рухнул на землю.
Голова Губерта грохнулась о гранит.
Но он не отключился.
Его правая рука обхватила Кори за спину, а ноги стиснули ее бедра.
Казалось, еще минута — и он раздавит ее. Рот плотно вжался в тулуп, и Кори не могла дышать. Но она не переставая молотила кулаками его по лицу, царапала ногтями, пытаясь отыскать глаза.
Затем он убрал руку.
Подняв лицо, Кори судорожно глотнула воздуха.
Вдруг он схватил за левое запястье и резко отвел ее руку вниз, вбок и за спину, выворачивая вверх. Затрещали рвущиеся мышцы и связки, и, взвизгнув от боли, Кори скорчилась, выгнула позвоночник и, откинув назад голову, увидела перед собой его лицо. Правой ладонью она отжимала его лоб.
Глаз, мелькнуло в голове. Выцарапай глаз!
Но не успела — Губерт резко толкнул ее согнутую руку еще выше. Кори почувствовала — нет, услышала, — как кость выскочила из плечевого сустава. За вспышкой острой боли пришла свобода. Губерт все еще удерживал ее руку вверху, но та теперь свободно болталась и больше не стесняла ее движений.
И Кори камнем упала вниз, расшибая лбом его переносицу.
Испустив слабый стон, Губерт обмяк. Его рука отвалилась от запястья, и ноги перестали сжимать ее.
Кори подняла голову и снова хлестко опустила вниз. Потом еще раз.
Затем сползла чуть пониже и правой рукой рванула на себя воротник. Верхняя пуговица отскочила в сторону. Тогда она потянула тулуп к плечу, оголив шею.
Резкий толчок в подбородок повернул его голову набок.
Взгляд остановился на толстой, вздувшейся мускулами шее.
Не размышляй. Действуй. Он сейчас очнется.
Кори прижалась открытым ртом к теплой коже и сомкнула челюсти. Глубоко впившись зубами, она принялась грызть.
Кровь фонтаном хлынула ей в рот.
Закашлявшись, Кори отдернула голову, и в лицо ей плеснул кровавый поток. Когда она отвернулась, струя забрызгала ухо.
Кори быстро попятилась назад, отталкиваясь от тела правой рукой. Едва колени коснулись земли, она выпрямилась и заскрежетала зубами, когда левая рука скользнула вниз и наотмашь, от плеча рубанула по воздуху.
Поймав болтающееся запястье, Кори плотно прижала его к животу. И поглядела на Губерта.
Готовая в любой момент побежать.
Он пережил все остальное, так почему бы и не это?
Кровь больше не пульсировала из шеи. Это должно было означать остановку сердца.
Но она никак не могла поверить, что он уже не встанет и не кинется на нее.
«Он мертв», — убеждала она себя.
Нет, еще недостаточно мертв.
Кори зашла сбоку и села. Когда придвигалась ближе к лежащему, то на себе почувствовала, насколько холодным был гранит — это ощущалось даже через толстую материю тренировочных брюк. Положив левую руку на колени и поддерживая себя сзади правой, она уперлась ногами в бедро и грудную клетку Губерта. И толкнула. Тяжелое тело немного сдвинулось.
Кори снова придвинулась к нему и снова толкнула.
Снова и снова медленно толкала его перед собой.
Толкала мимо того места, куда он выполз с тропы давным-давно в самый разгар дня, везя ее на себе.
Толкала к краю склона.
И толкнув в последний раз, сбросила в пропасть.
И замерла, напряженно прислушиваясь. Но не услышала ничего, даже ветра. Точно тот прервал свою яростную атаку на горы специально ради нее.
Затем донесся слабый звук, словно где-то далеко-далеко кто-то топнул в гневе ногой.
Кори отползла чуть-чуть назад. Лежа на спине с поднятыми коленями, она тупо уставилась на белый лунный диск.
Откуда-то издалека доносились крики. Не очень громкие, но достаточно слышные, и Говард узнал голос Анжелы, причитающей нараспев: «Нет. Пожалуйста. Нет. Пожалуйста. Нет. Пожалуйста». И пронзительный крик: «Не-е-е-ет!», переросший в отчаянный вопль.
«Они терзают ее, — подумал он. — Делают с нею ужасные вещи. Подобные тем, о которых она рассказывала».
Чарли и близнецы.
Убивают ее.
Они убили нас всех.
По крайней мере, Анжела жива. Она не мертва, как мы все.
Интересно, как это можно быть мертвым и еще думать?
И еще чувствовать боль.
— Не надо. Не надо. Я умоляю. Пожалуйста-а-а-а!
И еще слышать.
И еще плакать.
Плач перешел в дрожь, и каждый спазм рвал раскаленными добела щипцами голову, спину и бока.
«Может, я не мертв?» — мелькнуло у него в голове.
Всхлипывая, Говард попытался поднять правую руку. Точно налитая свинцом, она все же двигалась. Он поднес ее к лицу и понял, что действительно мертв.
Там, где должно было находиться лицо, пальцы нащупали кровавое месиво: лоскутки и кусочки кожи, твердые осколки костей, и все это слеплено в мягкие мокрые комки. У него не было ни глаз, ни щек, ни носа. Только какая-то жидкая кашица, приправленная раздробленными костями. Но он ощущал глаза: они жгли и пощипывали, чувствовал влагу слез. И веки, похоже, были на месте. Только чем-то придавлены.
Говард отодвинул кусочек кости, погрузил пальцы в кашицу и прикоснулся к своему веку.
Это все не мое!
И неожиданно вспомнилась Лана. В последний раз он видел ее на коленях. С вырванной грудью. С двумя обрезами, приставленными к затылку.
О Боже!
Словно эхо издали донесся крик Анжелы:
— О Боже!
Рыдая, Говард соскребал кровавое месиво с лица, очищая глаза, лоб, щеки и нос. Пару раз организм отреагировал рвотными движениями, и каждый спазм пронзал тело острой болью.
Ран на лице не обнаружилось.
Тогда Говард попытался открыть глаза. Но веки, казалось, прочно склеились. Кончиками пальцев он аккуратно стер еще немного клейкой массы, затем раздвинул веки.
Ночь, а над ним — деревья.
— Не-е-е-ет! — Снова Анжела.
Я должен ей помочь.
Говард уперся локтями в землю и чуть не взвыл. Левая рука дернулась и подломилась. Но боль была не там, а сзади. В спине, в области лопатки. И ниже. Там, по грудной клетке, словно прохаживались кувалдой. И выше. На макушке и на правой стороне головы. Опустившись на землю, он поднес к голове правую руку. Верхняя часть уха отсутствовала. Прямой срез свежей раны пылал огнем.
Говард долго не решался исследовать рану на макушке, боясь того, что может там обнаружить.
Первое же прикосновение подтвердило его опасения. Сердце обмерло. Но вскоре до него дошло, что большая часть этой липкой слизи и костяной крошки принадлежала не ему, а Лане.
Его была только борозда. Пуля процарапала в скальпе желобок длиной примерно два дюйма. Говард предположил, что рана была не проникающей, но пощупать вокруг, чтобы выяснить это, не отважился.
И опустил руку на землю.
И подумал: «Я должен встать и спасти Анжелу».
Следующей мыслью было: а сумеет ли он встать?
«Боже, — подумал он, — у меня четыре пулевых ранения».
А может, и больше.
Я как тот Распутин.
Побитый, разбитый, а продолжает тикать.
Как «ролекс».
А как насчет Анжелы? Что они ей делают?
И тут он понял, что уже долго не слышал ее криков. Может, они перестали ее мучить? Или она потеряла сознание?
Возможно, они убили ее?
Нет!
Только не Анжелу! Только не его Анжелу!
Но они это сделают.
Надо остановить их.
Говард уперся правым локтем в землю, качнулся и, вскрикнув: «А-а-а-а!», вытолкнул себя в сидячее положение.
