На улице было темно, метель прекратилась, но мороз крепчал. Молодежь отчаянно замерзала в куртках и легкой обуви. Когда машины наконец тронулись в путь, многие откровенно вздохнули с облегчением и побежали в коттедж. На первом этаже сразу стало спокойнее, вместе с источником скорби исчезло и напряжение. Леонидов воспринимался теперь как свой, пострадавший, причастный к общим неприятностям и не имеющий отношения к следственной работе.
Алексей был доволен, ревнивый коллега невольно.„ помог ему стать незаинтересованным в расследовании лицом. Теперь ему было легче, гораздо легче…
Глава 3 ОКОНЧАНИЕ ДНЯ ПЕРВОГО
Первым, кто осудил поведение Леонидова во время присутствия в коттедже представителей местной милиции, был, конечно, Барышев. Он отловил Алексея на лестнице и тут же сволок вниз, пихая к дверям своего номера, как тряпичную куклу.
— Серега, ты чего? — брыкался Леонидов.
— Иди-иди, я сейчас тебе устрою! — Барышев с такой яростью захлопнул дверь, что с потолка посыпалась отставшая штукатурка.
— Ты сдурел, что ли, Серега? Больно! Я, между прочим, тоже могу показать приемчик, думаешь, не учили?
— Попробуй! Ты соображаешь, в какое поставил меня положение? Я заявляю, что это убийство, что представитель МУРа ведет расследование, а ты линяешь в тень, прикидываешься ветошью, чтоб не отсвечивать, и согласно киваешь головой на все глупости этого молодого осла в лейтенантских погонах! Отвечай, чего ты добиваешься? — все больше распалялся Барышев. — Саботируешь расследование? Покрываешь преступника? Этого Иванова, который всем омерзителен?
— Да если бы действительно Пашу убил Иванов, я бы первый надел на него наручники! Нет у меня такой уверенности, понял — нет!
— Все говорят…
— Вот именно. Слишком все сходится. Мы ничего не сможем доказать. Я хочу получить факты, а они будут, если народ перестанет на меня коситься. И, между прочим, чего вы все уперлись в этого Иванова? У многих, кажется, полно мотивов, одни бабы чего стоят: содержанка, которую Паша собирался бросить, замужняя любовница, которую уже бросил, девушка, которой не ответил взаимностью, и некая неизвестная особа… А ты Иванов, Иванов…
— Паша с бабами ладить умел. Его ни всех хватало.
— Ты-то откуда знаешь?
— Слушай, на любой фирме амурные шашни начальства тут же становятся достоянием гласности. Забываешь, что Аня моя в «Алексере» работала, когда в невестах еще ходила. Бывал и я там, общался с народом. Так что давай людей трясти. Кто-то же должен был засечь Валеру с Пашей на этом балконе, недаром же Иванов кассету свистнул.
— А откуда ты знаешь, что он?
— Думаешь, я совсем тупой? Манцев случайно видел Валеру, когда он из твоей комнаты выходил.
— Я никого не встретил, когда возвращался запереть дверь.
— Да? Манцев в боковой комнате спрятался, чтоб Валера не засек и ты заодно.
— А от меня-то он зачем прятался?
— Потому что никто тебе не будет помогать, пока ты идешь не в том направлении.
— А именно?
— Копаешься в личной жизни Паши и допрашиваешь его женщин.
— Кого же я должен в таком случае допрашивать — его мужчин? И в каком направлении должен идти, по мнению этого коллектива?
— Оставь в покое свой дурацкий юмор и докажи ор- ганам правосудия, что Сергеева убил Иванов.
— От имени какой группы ты выступаешь? Она многочисленна? Все или минус любимые ивановские сторонники?
— Ты, Леонидов, главное, подумай, а свидетели найдутся. И давай, Леха, замиримся.
Своими огромными ручищами он стиснул леонидовские плечи. Алексей на всякий случай ткнул Барышева кулаком в живот и чуть не завизжал от обиды: кулак словно отскочил от плотного клубка накачанных мышц. Сергей засмеялся:
— Топай давай, а то я начну показывать, каким приемчикам меня учили в десантных войсках.
Барышев задержался в комнате, ожидая неизвестно куда запропастившуюся жену, а Алексей пошел наверх. По дороге он размышлял, что за женщину не хочет ему выдавать коллектив, почему этот самый коллектив против раскапывания любовных связей Сергеева и как удалось народу перетащить на свою сторону Барышева. «Неужели Серега знает, кто убийца? Не может быть! Это же свой, Сергей Барышев, сотрудник вневедомственной охраны, знакомый еще по делу Серебрякова. Надежный, честный, настоящий мужик. Не может этого быть!»
Между лестничными пролетами Леонидов наткнулся на курившего Липатова. Эта личность была Алексею не знакома, и он решил приглядеться к нему. Угрюмый, на вид физически сильный мужик покосился на него и посторонился. Но почуявший дичь сыщик явно не спешил:
— Послушайте, мы в «Алексере» не встречались?
— В честь какого праздника?
— Я расследовал убийство Серебрякова. Липатов наморщил низкий, полузакрытый волосами
лоб, изучающе глядя на Алексея. Его лицо нельзя было назвать неприятным, но вот небольшое движение мысли ему бы не помешало.
— Не помню что-то.
— Простите, вы какую должность занимаете в этом милом заведении под названием «ЗАО «Алексер»?
— Я шофер. Раньше Серебрякова возил, теперь обязан Валеру доставлять.
— Что ж так, без отчества?
— А на хрен мне его отчество? Вместе коробки таскали несколько лет назад.
— Он тоже был шофером?
— Грузчиком он был. Это я был шофером и остался им же.
— Что ж, не хотите его возить?
— А почему одни в люди выбиваются, а другие пожизненно баранку должны крутить? Я. Валеру возить не подряжался. Шеф — другое дело. Серебряков меня нанимал, он и заработать давал. Шеф был мужик что надо…
— Вас же никто не заставлял, наверное, переходить в личные водители Валерия Валентиновича?
— Ага. Только сказали: извини, дорогой, но раз шефа больше нет, то и должность твоя тю-тю. Или ищи. другую работу, или, если они захотят, вози по очереди Пашу с Валерой и делай все, что они скажут. Я, естественно, согласился: кушать-то всем хочется, с работой сейчас не очень, всех на самоокупаемость переводят.
— Это как?
— А так: дается в месяц определенная сумма, хочешь — за щеку клади, хочешь — ремонт на нее делай. Туда все входит: и бензин, и запчасти, и штрафы, которые наши гаишники мастера сочинять. И твоя собственная зарплата. И крутись как хочешь. Могут еще и грузить-разгружать заставить/за этим у начальства никогда не заржавеет.
— А личному шоферу проще?
— По крайней мере, коробки таскать не надо. Да что я вам… — Липатов потянулся к пачке сигарет. — Закурите?
— Нет, здоровье берегу. Может, пойдем пищу принимать? Есть охота.
— Я бы лучше выпил. Водки. Нам, шоферам, только по праздникам и можно принять как следует.
— Любите принять? Как следует, разумеется?
— Не без этого. Какой же мужик не любит выпить? На то они и выходные, чтоб выпить.
— Для кого как, для кого как… Вопрос спорный. Да, говорим с вами, говорим, а друг другу не представились.
— А со мной церемониться не обязательно. Если хотите, зовите Андрюхой.
— А по отчеству?
— Забудь, начальник, мне еще до отчества, как тебе до генерала. Пошли к народу присоединяться. — Липатов загасил окурок об облезлую, но чисто вымытую стену и первым тронулся вверх по лестнице.
В холле уже готовилась новая гулянка. Отдыхающие оживились. Стол вымыт, женщины расставляли посуду. Леонидов был на все сто уверен, что это инициатива невозмутимой Корсаковой. Она опять хозяйничала у стола, кромсая огромным ножом окорок, колбасу, белую лоснящуюся рыбу. Дух от стола исходил просто восхитительный. Алексей вдохнул соблазнительный аромат и взглядом нашел Александру: она суетилась там же, вместе с остальными женщинами носила, подавала, резала, раскладывала. Музыку, правда, никто не включал, танцы в сегодняшней программе, видимо, не предусматривались, хотя спиртное уже на столе появилось. Правда, по сравнению со вчерашним в небольшом, но достаточном, чтобы развеять тоску-печаль, количестве.
Пока шла вся эта суета, Леонидов незаметно разглядывал присутствующих в холле женщин. Не было только Ирины Сергеевны и мадам Калачевой, но они в расчет и не принимались. Любовница покойного коммерческого директора должна быть помоложе и всегда под рукой, чтобы безопасно было водить Нору за нос.
«Кто из них любовница покойного Павла Петровича? Кто?» — мучился Алексей, пытаясь влезть в шкуру психолога. Ему до смерти хотелось вычислить эту женщину без всякой подсказки.
Танечка Иванова — жена управляющего. Сразу вычеркиваем. Паша не любил бледных женщин. Ее и Эльзу, следуя кобелиной логике, из списка удаляем. А может, Сергеев изменил своим вкусам — сладенького обкушался, на пресное потянуло? Все с людьми случается, а коммерческий директор — тоже человек. Эльза неважно выглядит, и так не красавица, но сейчас совсем зеленая, хотя и не пила вчера совсем.
