— Она сказала, что ее папа найдет себе другую работу. И возможно, они переедут. Я не хочу, чтобы она уезжала.
Я погладил ее по голове.
— Знаю. Эмили — хорошая подруга.
— Эмили хочет, чтобы я пришла к ней завтра вечером. Возможно, они купят пиццу. Но я не останусь на ночь. Никогда больше не стану ходить в гости с ночевкой до конца своей жизни.
— Хороший план, — заметил я. — Думаю, ты можешь поехать к ней. Давай завтра это обсудим.
— А на какой объект мы завтра поедем?
Рона Ведмор заехала ко мне в офис. Рука у нее была на перевязи.
— Я думал, вас ранили в плечо, — удивился я.
— Мне сказали, рана заживет быстрее, если я буду двигать рукой как можно меньше. Видела в «Новостях», как вы кричали на журналистку, когда выходили из дома. Очень мило.
Я улыбнулся.
— Полицейское управление собирается наградить вас, — сообщила она. — Я пыталась их отговорить, заявила, что вы сумасшедший, но они остались непреклонны.
— Мне действительно ничего не нужно, — возразил я. — Хочу забыть обо всем. И жить дальше.
— А как же ваша жена? Мысли о ней позволят вам жить дальше?
Я прислонился к шкафу для документов.
— Наверное, у меня нет выбора. Я лишь выяснил, что Шейла сильно запуталась и той ночью решила обрубить все концы. Она совершила странный для себя поступок, поскольку никогда еще не попадала в такой переплет. Ей следовало обо всем рассказать мне. Мы бы нашли выход.
Ведмор с сочувствием кивнула.
— Вы верите, что в жизни ничто не происходит случайно? — спросила она.
— Шейла так и считала. Я не разделял ее мнения.
— Тут я похожа на вас. По крайней мере раньше была такой. Теперь же я не уверена. Мне кажется, в том, что меня ранили, был особый смысл.
Я убрал руки в карманы.
— Не знаю, что может быть хорошего в огнестрельном ранении. Ну, может быть, оно освободит вас от работы на следующие полгода с сохранением жалованья.
— Да, конечно. — Она смерила меня долгим взглядом. Затем поведала: — Когда меня забрали в больницу, ребята поехали к моему мужу и привезли его. Знаете, что он сказал, когда увидел меня?
Я покачал головой.
— Он спросил: «С тобой все хорошо?»
Не знаю, что такого особенного было в ее истории, но, кажется, для Роны Ведмор это событие стало самым важным на свете.
— Думаю, я возьму торт, — решила Келли. — Если Эмили купит пиццу, я принесу десерт.
— Хорошо.
На следующий день я поговорил с Дженис по телефону, чтобы узнать, не возражает ли она против прихода к ним Келли. Дженис сказала, что Эмили целый день только и говорила о предстоящем вечере.
Я предложил заехать в обычную булочную, но Келли настояла на том, чтобы мы наведались в супермаркет и купили замороженный шоколадный торт от Сары Ли.
— Эмили любит его больше всего. Папа, а почему ты трешь голову?
— В последние дни у меня болит голова. Наверное, это от стресса, ты понимаешь?
— Да.
Эмили ждала нашего появления и выбежала к нам, едва моя машина остановилась на подъездной дорожке. Дженис появилась следом за ней. Девочки обнялись и ушли в дом.
Дженис задержалась со мной.
— Хочу поблагодарить вас. Тот человек мог убить Даррена.
— Я спасал и свою жизнь тоже.
— И все-таки… — Она дотронулась до моей руки.
— Что с ним будет?
— Даррен уволился со службы, и у него хороший адвокат. Он обещал полиции рассказать все, что ему известно про Соммера, про то, как он втягивал людей в работу. Надеюсь, если его и осудят, то всего на несколько месяцев. А потом он сможет заняться Эмили. Даррен ее очень любит.
— Конечно. Что ж, надеюсь, все так и будет. Ради блага Эмили. Я вернусь за Келли через пару часов, хорошо?
— Да, замечательно.
Я сел в машину, но не поехал к себе. Мне хотелось заглянуть еще в одно место.
Пять минут спустя я остановился перед домом, поднялся на крыльцо и позвонил.
Через секунду Салли открыла мне дверь. На ней были резиновые перчатки, в руках она держала шприц для заделки щелей.
— Нам нужно поговорить, — произнес я.
— Ты должна вернуться, — начал я. — Ты мне нужна.
— Я же сказала, что ухожу, — ответила Салли.
— Когда я попадал в переплет, когда мне нужна была помощь, когда не на кого было оставить Келли, я звонил тебе. Ты всегда знала, что делать. Всегда готова была меня поддержать, Салли. Я не хочу тебя потерять. «Гарбер констрактинг» без тебя пропадет.
Салли убрала волосы, упавшие ей на глаза, и продолжала стоять молча.
— Зачем тебе этот шприц? — поинтересовался я.
— Пытаюсь закончить ванную. Тео так и не успел.
— Впусти меня.
Салли смерила меня долгим взглядом, затем открыла дверь пошире.
— Где Келли?
— У Эмили. Они решили вместе поесть пиццы.
— Это та девочка, у которой подстрелили отца?
— Она самая.
Салли спросила, что случилось в доме Фионы, и я рассказал, хотя мне это было не очень приятно.
— Боже, — только и произнесла Салли. Она убрала шприц, стянула перчатки и уселась за кухонный стол. Я прислонился к разделочному столику.
— Да, серьезное дело. — Я потер виски пальцами. — Господи, как же болит голова.
— Значит, это Маркус убил Энн… — Салли осмысляла услышанное.
— Да.
— И Шейлу тоже?
— Не знаю. Возможно, когда Маркус поправится и будет в силах давать показания, он обо всем расскажет, хотя я не особенно на это рассчитываю. Я все больше склоняюсь к мысли, что Шейла сделала это сама.
Мне показалось, лицо Салли немного смягчилось.
— Я пыталась объяснить это тебе! Но ты не хотел ничего слушать.
— Все так. — Я покачал головой, боль не проходила. — А что там с Тео?
— Вчера были похороны. Глен, это было ужасно! Все плакали. Я боялась, как бы брат Тео не бросился на гроб, когда его стали опускать в землю…
— Я должен был прийти…
— Нет, — твердо заявила она. — Не должен.
— Я сожалею о сказанном, Салли. Возможно, Тео не подразумевал ничего особенного, когда писал, что ему жаль мою жену. А я решил, будто в его словах был какой-то особый смысл. — Я снова потер голову. — У тебя есть тайленол или что-нибудь в этом роде? Такое чувство, что голова вот-вот треснет.
— Посмотри в ящике, прямо за твоей задницей, — процедила она.
Я повернулся, открыл ящик и обнаружил там различные медикаменты. Болеутоляющие, бинты, шприцы.
— Да у тебя тут целая аптека, — удивился я.
— Почти все от отца. Я так и не выбросила ничего. Надо как-нибудь этим заняться.
Я нашел тайленол, закрыл ящик и открутил крышку флакона.
— Скажи, что ты хотя бы подумаешь насчет возвращения, — попросил я. — У Кей-Эфа в любой момент может случиться нервный припадок.
Я вытряхнул на столик пару пилюль. Когда у меня начинала болеть голова в дороге, а запить лекарство было нечем, Шейла всегда настаивала, чтобы я останавливался и покупал где-нибудь воду.
— Нельзя глотать таблетки просто так, — говорила Шейла. — Они могут застрять в горле.
— У тебя есть стакан? — спросил я.
— В сушке.
Я заглянул в сушку над раковиной. Пара стаканов, тарелка, несколько столовых приборов. Я потянулся за стаканом. Кое-что привлекло мое внимание. Я совершенно не ожидал увидеть здесь этот предмет.
Форма.
Форма для лазаньи, которую я не видел уже несколько недель. Коричневато-оранжевая.
Та самая, которую Шейла называла «хурмой».
Я осторожно достал форму из сушки и поставил на разделочный стол.
Салли рассмеялась.
— Я не поняла, что ты собираешься делать: запивать таблетки или…
— Как это здесь оказалось? — медленно произнес я.
— Что?
— Эта форма. Я узнал ее. Форма Шейлы. Что она здесь делает?
— Ты уверен? Я точно помню: она моя.
У нас с женой сложилась традиция: Шейла готовила обед, я мыл посуду. Когда из года в год моешь одни и те же тарелки, чашки, стаканы, противни и формы, ты хорошо изучаешь их, будто сам их делал. Если это действительно форма из нашего дома, у нее на дне с обратной стороны должно быть пятно. В углу, где нам так и не удалось до конца содрать этикетку.
Я перевернул форму и обнаружил его именно там, где и ожидал увидеть.
— Нет, — сказал я. — Она наша. В этой посудине Шейла обычно готовила лазанью.
Салли встала со стула и подошла посмотреть.
— Дай мне. — Она повертела форму в руках, заглянула в нее, перевернула, проверила дно. — Не знаю, Глен. Но раз ты так уверенно говоришь, наверное, ты прав.
— Как она здесь оказалась? — спросил я.
— Боже, не знаю! Точно не залетела в окно. Возможно, Шейла привезла мне как-то лазанью, а я забыла вернуть ей посуду. Так что можешь меня пристрелить.
