Полковник думал. Мои боевые братья азартно раздували ноздри в предвкушении красивого и многообещающего финала трудной акции. Никто из них не подозревал, что ситуация совсем не так проста, каковой кажется на первый взгляд, и в любой момент эйфория может смениться горчайшим разочарованием на грани истерического припадка. А я, конечно, не полковник, но для себя уже все рассчитал.
Чтобы качественно сесть на хвост здоровому парню Аюбу, акцию придется бросать — как это ни прискорбно. Что мы имеем напротив? Две автоединицы и около пяти объектов. Чтобы грамотно вести их, нужны как минимум две машины с нашей стороны. Можно, конечно, попробовать сделать все сразу: пока мы тут проворачиваем финал акции, полковник в одиночку увязывается за колонной покупателей. Но в городе машины могут разделиться. Кто-то — допустим, все тот же Аюб — может в любой момент соскочить где-нибудь и в пешем порядке отправиться погулять по делам. Для такого случая необходимы двое пешеходов-соглядатаев, которые безболезненно отпочкуются от автонаблюдателей и начнут самостоятельную миссию. А с другой стороны, если мы без полковника приступим к завершению акции, кто возьмет отдельно ходячего Попцова — основного фигуранта? Того самого фигуранта, который всем так нужен и может скомкать хорошо подготовленную операцию? Нет, никак не получается сработать параллельно. Придется выбирать. Я знаю полковника достаточно хорошо — он не из тех авантюристов, что берутся одновременно за два сомнительных дела, легкомысленно надеясь на авось. Шведов скорее похож на питбуля, который намертво вгрызается в одну цель и жует ее, пока не добьется полного уничтожения. А посему, если я не утратил за год навыков оперативного анализа, моих боевых братьев сейчас ожидает сюрприз, который в двух словах объяснить будет очень и очень непросто. Надо заранее подбирать весьма убедительные аргументы и веские фразы…
— Второй — Первому, — буркнул в эфире полковник. — Как получаешь?
— На удивление сносно, — буднично ответил я. — Как будто вы совсем рядом.
— А я и так рядом, — вздохнул полковник. — Я всегда рядом… Сколько они еще будут работать?
— Минут семь, не больше, — доложил я, полюбовавшись в бинокль на сноровистые движения погрузочной команды. — И минуть десять потом будут ехать до трассы. В общем, у нас пятнадцать минут.
— Успеете? — с надеждой спросил Шведов.
— Постараемся, — не стал я огорчать начальника — метров двести нам придется ползти, затем передвигаться на карачках, — пока не выпадем из зоны возможного визуального контроля со стороны супостатов. А потом нужно будет ломиться галопом вдоль забора — до первого КПП отсюда километра полтора, не меньше. А вдоль забора галопом в темноте — ну очень неудобно, там, знаете ли, всякая дрянь навалена — мусорщики бездействуют, вымерли в одночасье…
— Ну, давай — снялись и вдоль ограждения — к первому КПП, — с невыразимой горечью приказал полковник. — По дороге встретите Пятого, развернете. Но ты ж объясни им там… Ты понимаешь? Прием! Ты понимаешь, нет?
— Я все понял, мы выдвигаемся, — ровным тоном отрапортовал я и переложил радиостанцию в боковой карман — за пазухой при поползновении она будет сильно мешать. Объясни! Нашел дурака. Вот я все бросил и пошел объяснять кошке, пять дней сидящей в засаде у мышиной норы, почему сейчас эту мышку нужно отпустить. Она-де никуда не денется, а тут как-то самопроизвольно образовались неподалеку новые мыши — более жирные…
— Чего там? — насторожился Джо. — Проблемы?
— Жить хочешь? — очень серьезно спросил я. — Только без приколов — времени в обрез!
— Не понял… — вскинулся было Джо, но, не обнаружив реакции с моей стороны, буркнул:
— Ну, естественно, хочу. Ты че мозги пудришь? Скажи толком…
— У нас есть пять минут, чтобы свалить отсюда, — торопливо выдал я. — Двести метров ползем, потом на карачках, потом бежим. Объяснять буду потом, сейчас некогда. В направлении первого КПП по-пластунски… Пошел!!!
И Джо пошел — сработал прочный армейский инстинкт, — змеей ввинтился под забор и погнал пластать саженками, сноровисто загребая руками, попой мотая справа налево, пыхтя, как три паровоза сразу. И я двинулся за ним — не так, правда, сноровисто — этак только в разведке учат ползать, — но тоже с крейсерской скоростью, отстав лишь самую малость.
По дороге мы прихватили Барина с Севером, в страшной спешке я запугал их невесть откуда взявшейся гипотетической опасностью, объяснять ничего я не стал — узурпировал право командира отдавать в экстремальной ситуации приказы, требующие беспрекословного выполнения. Хлопчики мои добросовестно работали конечностями, вскоре к нам присоединился недоумевающий Сало, который в суматохе хотел было со всей дури навернуть впереди движущегося Джо прикладом по кумполу — принял его в темноте за супостата.
Через двенадцать минут с начала выдвижения мы уже отхаркивались и восстанавливали дыхание у своих машин, что поджидали неподалеку от первого КПП комбината. А еще через пару минут полковник трагическим шепотом объяснял парням, отчего это такая вот гадость получилась. Я сознательно самоустранился от этого тяжкого мероприятия — отошел пописать к забору.
Не буду живописать вам весь драматизм двухминутной словесной баталии — этому можно посвятить не одну страницу. Скажу коротко: накал страстей был просто потрясающий. От пописать до машин было метров пятнадцать, но и там я вполне отчетливо слышал приглушенный недовольный гул публики и особо выдающееся на общем фоне яростное шипение Джо, похожее на предсмертные крики придавленной автопогрузчиком кобры. К счастью, на длительную перепалку времени не оставалось: необходимо было в экстренном порядке мобилизоваться и брать в разработку обнаруженный объект…
Последующие четыре дня в оперативном плане особого прогресса не имели. Попцов, как и подобает отличному семьянину, в субботу-воскресенье отдыхал с семьей: мы безвылазно торчали у его дома, наблюдая, как он прогуливается по лысому лиственному парку с сыном и дочкой.
В понедельник было восьмое марта. Весь день объект сидел дома, а к вечеру они с женой и детьми отбыли в соседний дом, откуда возвратились около полуночи в изрядном подпитии. Праздник, понимаете ли, нормальные люди культурно отмечают, не то что некоторые — задницы в машинах отсиживают в ожидании черт знает чего.
Во вторник объект пунктуально прибыл на КПП воинской части к 8.30 и неотлучно находился до 18.05 на рабочем месте. Мы прилежно продолжали вести наблюдение.
Джо опух от скорби по «преступно проваленной акции» и ежеминутно желчно скрипел по любому поводу. Никак не мог простить полковнику, а заодно и мне — как правой руке шефа, — что мы упустили такую возможность. Да что там «упустили»! Сознательно отказались от красивого финала, загубили дело на корню.
— Сейчас бы сидели себе и лазерным сканером снимали бы все разговоры с его кабинета. — Это звучало как минимум раз в полчаса. — Не шарахались бы с этими дурами, — пинок по автомату, завернутому в фуфайку и упрятанному меж сидений, — а носили бы за пазухами какие-нибудь элегантные «кедры», «кипарисы», «каштаны», «клины», «узи» и тому подобное…
Далее следовала обязательная сентенция о том, что сейчас — поступи мы тогда несколько иначе — нам вообще не пришлось бы торчать тут, у воинской части. А можно было бы поочередно дежурить у усадьбы Аюба с повышенным комфортом: пока одна смена работает, вторая в это время смотрит дома видак, пиво трескает с воблой и спит себе сколько влезет. Дескать, на хуторе они так славно отдыхали, а тут… Короче, полное моральное разложение, упадок бойцовского духа и все сопутствующие этому процессу вытекающие. Что поделать — боевой брат, прошедший в свое время суровые испытания малых войн, целый год жил где? На хуторе. На ху… На ху… Ну, дальше вы знаете.
Единственным светлым пятном, обещавшим всем нам некоторую надежду на скорый успех, была моя телефонная удача. Во вторник я, выполняя указание полковника, в очередной раз звонил Элен. Я вообще на протяжении всего этого времени звонил ей ежедневно по несколько раз — за исключением выходных. Нет, полковника мои интимные связи совершенно не интересовали: он отчего-то остро желал взглянуть на те самые пресловутые дискеты, что я нашел в перевернутом «КамАЗе» в пресловутой же Сухой Балке. На мои заверения по поводу того, что спецслужбы в первую очередь интересует моя скромная персона, а вовсе не дискеты, дядя Толя скептически ухмылялся в густую рыжеватую бороду и гнусно нунукал. Вот так:
— Ну-ну… Ну-ну… Гхм-кхм… Нет, ты, конечно, ценный кадр у нас, коль за тебя Асланбековы не пожалели «лимон» баксов… Но неплохо было бы взглянуть на эти дискетки. Неплохо было бы… Мало ли чего там может быть? А вдруг там действительно нечто стоящее? А? Вдруг там на самом деле совершенно секретная тайна, за которую можно кое с кого содрать хорошие бабки?
