— Красавица ты моя! Да я тебя всю с ног до головы обцелую!
— Уже наверняка и без вас обцеловали, — без особого воодушевления заметил Антон. — Обсудим варианты?
— Какие варианты, Сыченок? — возбужденно воскликнул полковник. — Я же сказал: если все получится — топаем след в след. По пятам. И не вздумай возражать! Теперь парадом командую я…
* * *
…Некоторое время Сергею казалось, что у него помутился рассудок. Слишком уж все, что с ним происходило, было похоже на бред сумасшедшего. Слишком уж все это было ненормально…
Нормально — это когда у молодого человека есть личный водитель; личный счет в банке на мелкие расходы, равный трем годовым зарплатам учительского коллектива одной из столичных бюджетных школ; личный сайт в Интернете; личный кабинет в одном из лучших молодежных клубов столицы и личный столик в ресторане этого клуба; личное скептическое отношение к несовершенному окружающему миру и еще целый перечень всего личного, включая железные гарантии личной безопасности. Если вы скажете такому молодому человеку, что в один прекрасный день его могут схватить на улице, связать по рукам и ногам, избить и посадить в грязную нору, он вам вежливо улыбнется, а когда отвернетесь, тут же шепнет секьюрити, чтобы позвонил «911» и сообщил, что тут образовался ненароком некий буйнопомешан-ный со склонностью к деструктивному поведению.
Нет, разумеется, молодой человек иногда смотрит новости и имеет определенное представление, что какие-то там абстрактные солдаты и офицеры — оборванные и грязные крестьянские дети России — в какой-то горной местности воюют с такими же абстрактными боевиками — то ли бандитами, то ли чеченскими бойцами, не всегда понятно, различные источники называют их всякий раз по-разному. Но это в Другой жизни, в каком-то другом параллельном мире, а потому отношение у молодого человека к этим процессам примерно такое же, как к персонажам устаревшей и успевшей давно надоесть компьютерной игры. Молодой человек твердо знает — сызмальства, сколько помнит себя, что нормальные люди в армию, милицию и тому подобные структуры не идут и ни с кем не воюют. Потому что трудиться на такой работе, где тебе платят за месяц примерно столько, сколько стоит один клубный обед молодого человека, — это, извините, даже не смешно! Это просто самая настоящая патология. А патология — по части психиатров. При всем многообразии интересов молодой человек психиатрией не увлекается, поэтому этот аспект остается вне сферы его жизненных интересов.
У молодого человека очень хорошая память, и он, разумеется, помнит, что прошлой осенью в столице взорвали дома. И опять же, судя по информации СМИ, все те же полуреальные товарищи, с которыми воюют в горах абстрактные крестьянские дети. Но дом, в котором живет молодой человек, как и дома всех нормальных людей, с кем он знаком, взорвать невозможно: они хорошо охраняются, оборудованы новейшей техникой слежения и просто так подойти к ним просто невозможно. Поэтому этот аспект опять остается вне сферы его жизненных интересов. Обидно, конечно, когда в Зимбабве эпидемия брюшного тифа, а на Кавказе неспокойно. Но это так далеко, так нереально… А вот тут на днях Papa угодил в тю-рягу — то ли в СИЗО, то ли в ИВС. Забавно, забавно… Papa — неотесанный мужлан, с него станется! Maman сказала, что это недоразумение, издержки производства, и, разумеется, они эту проблему утрясут. Ну конечно, утрясут, куда они денутся. Молодой человек смотрит на родительские шалости с терпеливым презрением. У него есть проблемы посущественнее. Уже на следующий год предстоит определиться, где продолжить обучение — в Оксфорде или Гарварде. И заодно подумать на будущее, какую из стран Европы выбрать в качестве места грядущей жизнедеятельности. Вот это проблема так проблема…
Когда Сергея запихали в тесный отсек фуры, заваленный со всех сторон стекловатой, его это даже в некотором роде позабавило. Приключение! По некоторым параметрам даже более интересное, чем, скажем, пейнт-больные бои.
В отсеке было два матраца, канистра с водой, небольшой ящик с продуктами, свет — тускловато горел автоплафон, а также имелся биотуалет. В довесок к биотуалету присутствовал здоровенный мужлан — тот самый, со шрамом на лбу.
Оправившись от удара по затылку, Сергей прислушался к своим ощущениям и решил, что они в норме, если не считать неприятной рези в запястьях, скованных наручниками, да легкого звона в ушибленной голове. Фура куда-то ехала — снаружи раздавалось размеренное негромкое гудение. Рассмотрев своего сторожа, Сергей ухмыльнулся.
— Весело? — вполне дружелюбно поинтересовался мужлан.
— Ага, — кивнул Сергей. — Представил себе, как с вами дурно поступят, когда поймают.
— Ас чего ты взял, что нас поймают? — ответно ощерился мужлан, принимаясь копаться в ящике с продуктами. — Восемь лет занимаемся — не ловили. А сейчас вдруг — с чего бы?
— Не знаю, чем вы там занимались восемь лет… Но сейчас обязательно поймают, — непререкаемым тоном заявил Сергей и поднял скованные руки к плафону. — Часы где?
— Вот, — мужлан с готовностью извлек из кармана спецовки Сергееву «Омегу» и посетовал:
— Браслетик мал — не лезет. Как стоянка будет, я подгоню. Хорошие часики.
— Я в курсе, — кивнул Сергей. — Ты посмотри на мои часики, засеки время: через час, максимум через два вам придется очень постараться, чтобы я вас простил за скверное поведение. У нас там такой Вася Петров есть — сто двадцать кило, мастер по трем видам спорта, а головка — малю-юсенькая, как у… ч-черт, даже и не знаю, с чем сравнить. В общем, соотношение массы тела и головы примерно как у диплодока. Когда его спрашивают, зачем ему голова, он отвечает: «Как зачем? Я же ей ем!» Так вот, этот Вася — большой любитель таких, как вы. Ему только таких и подавай.
— Складно базаришь, попа, — хмыкнул мужлан, вскрывая банку с паштетом. — Мне с тобой не будет скучно.
— Согласен, — в тон хмыкнул Сергей. — Вам теперь вообще не будет скучно. Обещаю. Только почему — «попа»?
— Попа у тебя красивая, — похабно подмигнул мужлан, намазывая паштет на хлеб. — Нравится мне. Жрать будешь?
— Обязательно, — Сергей ворохнулся на матрасе, делая вид, что собирается посмотреть на отсутствующие часы. — Ада, забыл… Ужин в клубе, в 20.00. Опоздавших забивают французскими булками, как изволит выражо-вываться Maman.
— Ну-ну… — неопределенно буркнул мужлан, принимаясь поедать хлеб с паштетом. — Два раза не предлагаю…
Фура ехала медленно, часто стояла, до рейсовой скорости не разгонялась — ясно было, что из города пока что не выбрались. Сергей, смутно представлявший себе перипетии производственных проблем отца, все же поднапрягся и сделал вывод: конкуренты совсем оборзели, как выражаются герои третьесортных боевиков, и решились на отчаянный шаг, чтобы выторговать какие-то выгодные условия. Районный филиал — вот что! Papa несколько раз что-то там бурчал про какой-то проблемный районный филиал, который он никак не может с кем-то поделить. Схема ясна: вывезут на загородную дачу и будут диктовать условия. Придется Papa отдать этот дурацкий филиал — если не найдут его раньше.
Единственно, что настораживало, — биотуалет. Для чего бы? Разве что если эти ловкачи додумаются сделать круг по городу и подкатить фуру к головному офису фирмы. В каком-то фильме такое было — заложника держали под самым носом у шантажируемого предпринимателя, а потом, когда это выяснилось, все животики надорвали от смеха! Вот черт, людям явно нечем стоящим заняться — дурью маются! Однако будет что порассказать одноклассникам и товарищам по клубу, для вящей остроты приукрасив все и подбавив разных шокирующих моментов. Это приключение, пожалуй, будет одним из самых ярких впечатлений его бедной событийными вывихами размеренной жизни…
Решив для себя проблему с ожидавшей его перспективой, Сергей покрутился на матрасе, улегся поудобнее, расслабился и прочно задремал…
Проснулся он от грубого толчка — мужлан со шрамом пнул его по ноге и сунул в руки небольшое переговорное устройство, провод которого уходил в стену. Не успев толком сообразить, что с ним происходит, Сергей взял скованными руками аппарат и хрипло буркнул:
— Слушаю.
— С мамочкой желаешь пообщаться? — поинтересовался вполне цивилизованный и доброжелательный голос.
— Maman по пятницам не принимает, — недовольно буркнул Сергей. — Так что, сэр, вы в глубочайшем пролете. Почему мы еще не на месте?
— Тэ-э-эк… А ну, дай-ка трубочку дяде, — деловито распорядился «доброжелательный».
— Алле? — мужлан взял аппарат у Сергея, приложил к уху, с минуту слушал, затем отложил переговорное устройство в сторону и с озабоченным выражением лица сообщил пленнику:
— Шефу не нравится твой тон. Говорит, что ты больно резвый. И это нужно исправить. У нас с тобой есть пять минут, чтобы привести тебя в порядок. То есть у тебя должен быть жалостный голосок.
