– Она меня не беспокоит.
– И все же я должен на нее взглянуть. Вы сделали себе противостолбнячную инъекцию?
– Со мной все в порядке, подполковник.
Они уселись лицами друг к другу, и Смит занялся рукой Смыслова. Вынув ее из покрытых запекшейся кровью рукавов одежды, он снял грубо наложенную в походных условиях повязку, промыл и обработал рану, после чего присыпал ее антибиотиком и наложил свежую повязку, непроницаемую для воды и холода.
– Вам повезло, – заявил Смит, – рана чистая и аккуратная. – Он вздернул бровь и посмотрел на русского. – Очень похоже на то, что тут поработал один из ножей Валентины.
Смыслов скривился.
– Это было сделано с моего согласия.
– Что происходило на горном уступе, когда я болтался на другом конце страховочной веревки?
Смыслов вкратце пересказал, как развивались события – начиная с того момента, когда на них обрушился ледопад, и заканчивая спасением Смита.
– Спасибо, что помогли, – поблагодарил американец. – Большое спасибо. Не станете возражать, если я задам вам личный вопрос?
– Пожалуйста, подполковник.
– Почему вы просто не перерезали Валентине горло, а затем – страховочный трос?
Несколько секунд Смыслов молчал, а затем с видимым трудом заговорил:
– Это полностью соответствовало бы приказам, полученным мной от моего начальства. Но – вы должны меня понять – в американской военной терминологии существует аббревиатура, определяющая ситуацию, в которой я оказался, как ОСУ. По-моему, она расшифровывается как «обосрался по самые уши».
Смит закончил перевязку.
– Совершенно верно, данная аббревиатура означает именно это.
– Именно таково мое теперешнее положение, – продолжал русский. – Меня ввели в вашу группу, чтобы предотвратить всемирный скандал, в центре которого могла оказаться Россия, и таким образом избежать катастрофического ухудшения отношений между нашими странами. С той же целью на остров прислали и спецназ. Но теперь все мы – ОСУ. Даже если бы я решил убить вас и профессора там, на горе, предотвратить все нежелательные последствия уже не было никакой возможности. Ситуация вышла из-под контроля, все полетело кувырком. Ваша страна затеяла бы широкомасштабное расследование, и в конце концов правда все равно выплыла бы наружу. Я признал это и не захотел убивать своих… товарищей, тем более зная, что это все равно ни к чему не приведет.
Смыслов горько улыбнулся.
– Видите, всё же мы не все такие, как политрук «Миши».
Смит помог русскому надеть рукав парки на перевязанную руку.
– Я уже понял это, майор.
Смит закрыл аптечку и прислонился спиной к зеленоватой ледяной стене, поставив винтовку рядом с собой.
– А еще я пришел к выводу о том, что вы правы относительно нападения на научную станцию. Возможность того, что это сделал ваш спецназ, крайне мала. Приходится исходить из того, что в игру вступила некая третья сила, и, учитывая то, как обошлись с Рэнди, действует она слаженно и злобно.
– Согласен с вами, подполковник.
– В таком случае, учитывая то, что ваша миссия по предотвращению разоблачения давних намерений СССР нанести первый удар действительно ОСУ, не согласитесь ли вы, что перед нами опять встала общая задача – не допустить того, чтобы биологическое оружие с борта «Миши» попало в преступные руки?
Смыслов снова грустно улыбнулся.
– Мое начальство могло бы с этим не согласиться, но лично у меня нет желания обосраться окончательно и бесповоротно. Сибирская язва может оказаться у чеченских боевиков или какой-нибудь другой террористической группы на территории нашей страны. Ее могут применить против Москвы или Санкт-Петербурга с такой же легкостью, как против Нью-Йорка или Чикаго. Вот о чем сейчас надо думать!
Смит протянул руку.
– Добро пожаловать обратно в команду, майор!
Русский ответил крепким рукопожатием.
– Я искренне рад этому, подполковник! Каковы будут ваши приказы?
Смит посмотрел в глубь пещеры.
– Наш главный источник оперативной информации в данный момент не в состоянии просветить нас относительно сложившейся на острове ситуации, а до того момента мы не можем строить никаких определенных планов. Поэтому… как насчет чашечки чаю?
Через несколько минут мужчины уже сидели с алюминиевыми кружками с дымящимся чаем и, сжимая их в ладонях, наслаждались теплом.
– Я должен признаться, майор, – заговорил Смит, – что один вопрос до сих пор не дает мне покоя. Это – вторая половина уравнения «События пятого марта». Почему приказ о нанесении первого удара был в последний момент отменен Советами?
Смыслов потряс головой.
– Простите, подполковник, но об этом я не могу говорить. Я обязан хранить в секрете хотя бы остатки того, что является государственной тайной.
– Можете рассказать ему, Григорий, – послышался голос Валентины из-под вороха спальных мешков. – Все равно я обо всем догадалась.
Голова Смыслова резко повернулась в ту сторону.
– Как вам это удалось?
Вздох Валентины прозвучал в ледяной пещере тихим шелестом.
– Во-первых, я историк, а во-вторых, я умею складывать кусочки головоломки. «Миша-124» упал на остров Среда 5 марта 1953 года, и именно в тот день Советский Союз оказался на волосок от начала Третьей мировой войны. Однако на тот день приходится еще одно важнейшее для СССР социополитическое событие. Логика подсказывает, что оно неразделимо связано с первыми двумя.
– Что же это было? – полюбопытствовал Смит.
– 5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин. – Валентина приподнялась, и теперь мужчины видели бледный овал ее лица. – Либо умер, либо был убит. – Ведь это ваши люди избавились от мерзавца, не так ли, Григорий?
Несколько долгих секунд единственным звуком, слышным в пещере, был доносившийся снаружи приглушенный вой ветра.
– Мы всегда это подозревали, – продолжала Валентина. – Как утверждает современная история, в ночь на 28 февраля у Сталина, находившегося в своей резиденции в Кремле, произошло обширное кровоизлияние в мозг. Предположительно, после инсульта он утратил дееспособность и оставался в таком состоянии вплоть до своей смерти, наступившей 5 марта. Но мир всегда ставил под сомнение лаконичный официальный отчет советского правительства относительно кончины вождя, находя в нем ряд неувязок. Дочь Сталина Светлана также неоднократно намекала на то, что истина относительно смерти ее отца осталась под покровом тайны.
Женщина-историк переменила позу – осторожно, чтобы не побеспокоить Рэнди.
– Конечно же, разнообразные слухи и теории заговора начинают плодиться в избытке после смерти любого национального лидера, представляющего собой более или менее противоречивую фигуру. Если угодно, назовите это синдромом «покрытого травой холмика»,[23] но, учитывая печально известную репутацию Сталина и тогдашнего советского режима, в данном случае теория заговора выглядит как нельзя более обоснованной. Теперь, когда правда о «Мише-124» и отмененном в последний момент советском упреждающем ударе выходит наружу, вскоре достоянием всего мира станет вся эта история целиком. Предотвратить или скрыть уже ничего нельзя, и главное, чтобы реальность не превзошла наши худшие предположения.
С отвращением на лице, Смыслов поднял взгляд к потолку пещеры.
– Вот дерьмо!
Закрыв глаза, он несколько секунд молчал и только потом ответил:
– Вы правы, профессор. Как вы и сказали, Сталина хватил инсульт, но он не впал в кому. Его частично парализовало, однако он оставался в сознании, был возбужден и способен отдавать приказы. И вот он приказал: нанести решающий удар по странам западной демократии. Почему? На этот вопрос не может ответить никто. Возможно, в результате инсульта у него возникли какие-то психические нарушения. Или, может быть, он понимал, что умирает, и хотя бы перед смертью хотел лицезреть торжество «всемирной народной революции». А может, он просто пожелал унести с собой в могилу весь остальной мир. Но, так или иначе, были и другие члены Политбюро, которые рассматривали нанесение подобного удара как самоубийство для нации.
– Это действительно стало бы самоубийством для СССР? – спросил Смит.
– Весной 1953-го? – переспросила Валентина. – Без сомнения! Запад тогда имел решающее преимущество в ядерном арсенале. Соединенные Штаты и Великобритания в то время обладали несколькими сотнями ядерных боезарядов и даже несколькими опытными образцами водородной бомбы, а Советы располагали всего несколькими десятками маломощных бомб вроде той, которая была сброшена на Хиросиму. Даже при условии нанесения первого удара и усиления поражающего эффекта посредством применения химического и биологического оружия этого было недостаточно для того, чтобы сокрушить НАТО. Еще более важно то, что Запад обладал более современными средствами доставки. У Советов были только копии стареньких американских «В-29», в то время как американские ВВС уже использовали большие «В-36 Миротворцы» с дальностью действия, позволявшей нанести удар по любой цели на территории СССР. На вооружение стран НАТО начинали поступать реактивные стратегические бомбардировщики «В-47» и «Канберра». Короче говоря, – подвела итог Валентина, – возможно, в Западной Европе воцарился бы кромешный ад, а Соединенным Штатам был бы нанесен серьезный ущерб, но Советский Союз и страны Варшавского договора превратились бы при этом в выжженную радиоактивную пустыню.
