– Магний. На всякий случай. Если что, иллюминация будет как на четвертое июля. Ты видел, как они любят огонь. Он напоминает им о том, что осталось в аду.
Старик взглянул на Кайла:
– По возможности мы будем открывать занавески во всех комнатах, чтобы обезопасить область за собой. Мы должны осветить большую часть здания. Она там, – он посмотрел на стену, – где-то там.
– Ты не знаешь, в какой комнате?
– В той, где веселее всего, Спилберг, – усмехнулся Джед.
– Ну а если она или он прячется за стальной дверью?
– У меня в рюкзаке ацетиленовый резак. Положись на меня, Спилберг.
– А ребенок? Что мы с ним сделаем?
– Ребенок? – нахмурился Джед. – Я ничего не знаю о ребенке.
– Ребенок, которого Чет усыновил.
– Спилберг, а ты уверен, что это ребенок? Я вот нет.
Кайл окинул взглядом террасы и двор, мгновенно решив, что нужно бежать. Остановило его только то, что как раз в этот момент Джед решил проверить пистолет и взвести курок.
– Ждите здесь, – наемник опустил на глаза очки ночного видения и скользнул в дом.
Они вошли в столовую, достойную королевы Марии.
Золотой свет падал на мраморный пол, где в шахматном порядке чередовались белые и черные плиты. Кайл изумленно огляделся, а потом вспомнил, что должен снимать. Макс срывал с окон занавески, но недостаточно быстро, чтобы солнце залило всю комнату. В поспешности, с которой он старался осветить столовую, было что-то унизительное.
С правой стороны стояла огромная барная стойка из клена, отделанная хромом, а за ней на стене выложен нержавеющей сталью очередной узор из павлиньих перьев. Белые бакелитовые столы были пустые и без стульев.
– А где стулья? – спросил Кайл.
– Ты что тут, для «Дома и сада» снимаешь? – Джед сдвинул очки на макушку и побежал к Максу, который вдруг сказал:
– А что дальше? Я не помню… Я…
Кайл встал у него за спиной и снял их разговор. Даже если этот фильм никогда не получит ни единой премии, он может попасть в руки властям. И Кайлу хотелось, чтобы все сразу поняли, кто стрелял. Тогда, возможно, он проведет за решеткой лишь большую часть жизни, а не всю.
– Дальше кухня, а за ней прачечная. С другой стороны гостиная и бильярдная, которые выходят во двор. Сначала надо впустить свет там – тогда, в случае чего, мы сможем туда убежать.
Кайл снял огромный камин, стоящий напротив бара и выложенный розовой и аквамариновой плиткой.
– Спилберг!
Он оглянулся через плечо.
– Держись подальше от дымоходов. Там темно. Мало ли что может оттуда вылезти.
Кайл отошел от камина и стал снимать элегантную арку, служившую выходом из столовой. Взял крупный план. За ней стояла кромешная тьма, казавшаяся концом привычного существования для любого, у кого хватит ума переступить порог. Сзади послышался голос Джеда:
– Впереди бассейн, библиотека, гостиная, малая столовая и обувная гардеробная. А, еще лифт, куда мы не полезем.
– Точно. Точно, – сказал Макс, глотая холодный воздух.
Кайл понял, что Джеду нужно отнять у старика пистолет.
– Макс. Меняю камеру на пушку. – Ему никто не ответил.
Они прошли в арку: Джед, за ним Кайл, Макс плелся позади, задыхаясь от страха. Не успели они включить фонарики на пистолетах, как им в ноздри ударил знакомый запах.
– Они здесь, – сказал Макс, кашляя от вони мертвых птиц, стоячей воды и старой одежды.
Казалось, смрад исходит прямо из огромного мавзолея, высящегося над ними. Они осторожно вышли в центр пустынного холла. Пол здесь также покрывала шахматная клетка. Справа уходила в темноту широкая мраморная лестница. Лучи фонарей и прожектор камеры осветили пространство вокруг, холл, выстроенный в виде огромного театрального вестибюля, и еле дотянулись до темных арок, ведущих в соседние комнаты. Массивные круглые окна, которые они видели снаружи, были закрыты и завешены черными шторами, огромными, как флаги. Все четыре стены покрывали длинные панели зеленого стекла, перемежающиеся с полосами потертого красного бархата, доходящими до сводчатого потолка. Здесь стоял автомат с конфетами и автомат с попкорном, и даже маленький почтовый ящик у главной двери. Его хромированная решетка блестела, как старый автомобиль. В углу прятался запертый гардероб для былых гостей.
Джед перебежал ко входной двери, постоянно поглядывая на лестницу. Макс побрел за ним. Они стали срывать тяжелые шуршащие драпировки, и столбы пыльного света осветили холл. Но, несмотря на солнечный свет, другого выхода из здания, кроме дыры в стекле, так и не было. Кайл хотел предложить продумать другие пути отхода, когда Джед прошипел:
– Выходим. За мной! – и побежал обратно через холл к дверям у столовой. Кайл с облегчением увидел, как он входит в огромную кухню, выставив вперед пистолет и придерживая левой рукой кисть правой.
– В кухне чисто!
И так они шли через арки и витражные двери из одной комнаты первого этажа в другую, как будто исследовали забытый «Титаник», сохранившийся нетронутым в черной воде большую часть века. В каждом новом помещении несколько первых и ужасных секунд желтоватые лучи их фонарей порхали вокруг со скоростью мечущихся от страха глаз. Джед всегда шел первым.
Лампы в стиле ар-деко и странная мебель иногда внезапно влезали в кадр под аккомпанемент возгласов Кайла «Что это за хрень» и тяжелых вздохов Макса. Алюминий, нержавеющая сталь, лак и бакелит отблескивали в темноте. Узоры-елочки, зиккураты, хромовые фонтаны и зеркальные плитки выскакивали из темноты. На всех стенах распускали хвосты павлины.
В комнатах побольше темнота была такой плотной, что создавала ощутимое давление, сжимая их со всех сторон. Ужас не давал дышать, пока они не раздвигали занавески или даже грубо не срывали их с карнизов, если те открывались не слишком быстро.
Они залили весь дом калифорнийским солнцем. Открыли его спрятанные сокровища. Впустили свет во французские двери лаундж-бара, распахнули те окна, за которыми прятались великолепные виды, вернули миру изящные изгибы мебели. Ступенчатая пирамида поднималась к прямоугольному камину. На экранах в бронзовых рамах красовались русалочки, элегантные кресла из полированного клена, обитые атласом или мехом, стояли у лакированных кофейных столиков. В доме было пусто и уныло.
Когда лучи фонарей осветили гостиную, подвески на люстрах замерцали голубоватым светом. Живительные лучи солнца заиграли на дубовых шкафах библиотеки. Кресла в малой столовой – ясень, клен и розовое дерево – засияли в лучах солнца. Отделанная тиком гардеробная приобрела совершенно очаровательный вид, стоило сдернуть занавески. Стены бильярдной – белый мрамор и золотые павлины – снова заблистали. И во всех комнатах, сохранившихся с лучших времен, было совершенно пусто. Кайл даже начал надеяться, что того, за чем они сюда пришли, в особняке тоже нет. Что Кровавые друзья исчезли, оставив за собой лишь смрад и несколько пятен, как часто делали. Но если так, то что делать дальше? Просто ждать, пока однажды ночью в горло не вопьются грязные зубы?
В лишенном окон зале с бассейном – тихая вода казалась черной по сравнению со стенами теплицы, сделанными из белой стали и зеленого стекла, – Джед напился из солдатской фляги и сказал:
– Если наверху станет жарко, отступаем в холл. В безопасную зону. Но только если я скажу. Никто не двигается с места, пока я не велю всем сваливать, – он подмигнул Кайлу и добавил: – Ура!
Макс и Кайл подошли к лестнице вслед за ним. Хромированные балясины украшал узор в стиле Чарльза Ренни Макинтоша. Площадка второго этажа еле виднелась сквозь арку, обрамленную белым павлиньим хвостом со знакомыми инициалами Р. Ф.
– Готовы? – прошептал Джед. Ни Макс, ни Кайл ему не ответили. – Окна наверху закрыты и заперты. У нас не будет времени их открывать, так что включаем фонари. Ночное видение и файеры оставляем на крайний случай. Пойдем от комнаты к комнате, как и здесь. Пока не найдем матку этого роя. Ясно?
При слове «рой» у Кайла подкосились ноги. У Макса, кажется, дела обстояли не многим лучше. Но Джед сохранял уверенность в себе и бесстрашие, свойственное профессионалам или психопатам. Он сделал первый шаг.
Они миновали арку и вошли в длинный коридор, идущий через весь дом с севера на юг. В тонких лучах фонарей казалось, что все комнаты закрыты белыми дверями.
– Гостевые спальни, – сказал Джед, – как думаешь, Спилберг, кто тут живет? Не хочешь взять пару интервью?
– Джед! – прошипел Макс.
Из холла просачивалось немного света, как будто где-то на огромной подводной лодке открывали люки. В этих сумерках команда различала разве что собственные ноги на красном ковре. Пятно света проникало в глубь этажа максимум футов на десять. В обоих концах коридора красовались огромные иллюминаторы, закрытые жалюзи. Заслонки установили недавно. Подготовились. «Чет». Казалось, он хочет изгнать из собственного дома малейший намек на свет. От главного коридора кое-где отходили боковые.
