пугаешь детей, – прошептала мама мне в ухо.
– Ну и пусть! – выкрикнул я и зажмурился. Как теперь взять свои слова обратно? – Простите меня, я виноват…
Андреа взяла мою руку и сжала ее.
– Есть ли безопасное место, где мы смогли бы оставить маму и детей? А потом вернуться и найти твоего отца и Уэсли. Или поискать копов. Должны же они быть в этом городишке!
– Разве что к Эвелин… – Едва мне пришел в голову этот вариант, как в мозгу вспыхнула картина: убитый полицейский припал к окну в салоне патрульной машины. Безопасных мест нет. Нигде.
– Дэвид…
Никогда еще мое имя не звучало настолько зловеще. И его произнесла Андреа. Что-то не так. Я взглянул в зеркало заднего вида. К нам стремительно приближался свет фар.
– О черт! – воскликнул я. Хотя не обязательно фары предвещали что-то плохое. Даже теория вероятности против – много ли людей вообще ездят по этой дороге? Ну пожалуйста, пусть это будут полицейский или агент ФБР!
Сам не зная, что делаю, я снова завел машину и съехал на раскисшую обочину – еще пара футов, и мог бы вообще в болото сползти. На секунду задумавшись, установил парковочный режим. Я не мог решить, куда двигаться – назад или вперед. Не мог, и все тут.
Свет фар становился все ярче. Да это же грузовик! Мое сердце забилось учащенно. Автомобиль приблизился и немного вильнул в сторону, чтобы не задеть нас. Неужели проедет мимо?..
Завизжали покрышки – водитель нажал на тормоза. Кузов проплыл мимо нас и остановился впереди, преграждая путь. Я немедленно включил задний ход, поставил ногу на педаль газа и развернулся назад всем корпусом, прикидывая путь побега. Но тут Андреа закричала:
– Стой! Ни с места!
Я замер и в панике посмотрел на нее.
– Что? О чем ты?
– У них для нас сообщение!
Я снова посмотрел вперед. Свет моих фар падал прямо на окно со стороны пассажира. Кто-то приложил к стеклу большой лист белой бумаги, который светился как бы сам по себе. На нем накорябали послание черным маркером, торопливым, но разборчивым почерком.
Дом Безгласия
СЕЙЧАС
Или Уэсли умрет
Садись в машину один
Я пялился на слова, не в состоянии ни отвести глаза, ни что-либо предпринять. Все чувства отключились, будто кто-то запустил в моем теле аналог компьютерного вируса, и тот стер мой жесткий диск или, по крайней мере, ту его часть, которая отвечала за эмоции. Все разом умолкли, даже дети. Я же впал в оцепенение, не похожее ни на что испытанное ранее.
Память вернулась. Порой бывает, что, заслышав песню или вдохнув запах, мысленно переносишься в определенное время и место. Вот и я сейчас переместился на много лет назад, в ту давнюю ночь, когда меня насильно привели в Дом Безгласия.
– Дэвид! – шепотом окликнула Андреа, догадавшись, что я в трансе.
– Да? – вяло отозвался я.
– Не смей туда возвращаться.
Я не смог ответить. Не смог выдавить из себя ни слова. Если у меня и была душа, то она провалилась в бездну.
– Сбереги моих детей, – наконец произнес я. – Сбереги мою маму. Садись за руль и уезжай. Не останавливайся, пока не пересечешь границу штата Джорджия. Вот дробовик. Воспользуйся им в случае необходимости.
– Дэвид! – угрожающе воскликнула подруга. И одновременно с ней мама.
Я открыл дверь.
– Дэвид! – Андреа попыталась удержать меня, но я мягко отвел ее руку.
Затем посмотрел ей в глаза и отчаянно выдохнул:
– Сбереги мою семью.
– Дэвид, нет! Нет! – заохала с заднего сиденья мама. – Закрой дверь и едем отсюда, Дэвид!
Грузовик ожидал меня. Мотор работал вхолостую, выхлопные газы клубились в призрачном воздухе.
– Папочка! – дрожащим голоском пискнула Хейзел.
– Папа! – присоединился к ней Мейсон.
– Папочка! – А вот и Логан.
Сигнализация вопила, напоминая об открытой двери. Я повернулся к детям. Милое лицо Хейзел было мокрым от слез, в глазах стоял немой вопрос. Мейсон, бледный и напуганный, совсем сник. Логан сидел в глубине салона, растерянный. Я любил их до дрожи в сердце, но наша семья не была в сборе. Как же без Уэсли? Как же они без старшего брата?
– Вы мне верите?
Я дождался, пока дети кивнут, и они не подвели.
– Вы знаете, что я люблю вас так, как не любит ни один отец на свете?
Они снова закивали. И еще сильнее заплакали.
– Клянусь, со мной все будет в порядке. Я спасу Уэсли и дедушку, и мы все вместе поедем домой. Клянусь. Будьте храбрыми, слушайтесь бабушку и Андреа. Если хотите, можете помолиться. За меня и за брата.
Снова кивки и снова слезы. Их мужество заставило меня склонить голову – я не знал, что они на такое способны – и скрепило только что данную клятву. Не мытьем так катаньем, как угодно, любыми способами; если потребуется сойти в ад и голыми руками вырвать сердце дьяволу, я сделаю это. Наступит рассвет, и моя семья будет жива и в безопасности. В полном составе.
Я посмотрел Андреа в глаза.
– Выбора нет.
Она помедлила и кивнула. Потом заморгала, уронив пару слезинок.
– Дэвид, не делай этого, – умоляюще проговорила мама. – Не надо.
– Мама, я люблю тебя. Люблю больше жизни.
Я выскочил из машины и захлопнул дверцу, прежде чем они успели сказать что-либо еще. Я ожидал, что сейчас кто-то за мной бросится, однако все остались на месте. Андреа знает, что нужно делать; она возьмет на себя ответственность за любимую семью, о которой я сейчас не могу позаботиться. Я подошел к грузовику. Лист бумаги со стекла убрали, зато теперь изнутри высунулась освещенная тусклым светом рука. Человек в кабине использовал жест автостопщика – сжатый кулак с оттопыренным в сторону кузова большим пальцем. Что ж, все понятно.
Я ухватился обеими руками за борт, оперся ногой о бампер и забросил тело в кузов. Затем уселся боком к направлению движения и подобрал под себя ноги. Грузовик резко тронулся, обдав грязью мою машину, и понесся вперед. Я смотрел, как удаляется минивэн, однако в ярком свете фар не мог разглядеть, что происходит в салоне. Не мог разглядеть лиц родных людей.
Я поднял правую руку, преодолевая сопротивление воздуха. И помахал им.
Теперь моя очередь, Андреа.
Я опустил руку. Теперь моя очередь.
Июнь 1989 года
Мы шли через лес. Коротышка впереди, с фонарем, – освещал узкую тропинку, ведущую сквозь кусты и подлесок. Второй мужчина шел сзади – с мешком на голове, что я
