Джон Катценбах - Особый склад ума

— Это единственный способ попасть туда? — спросил Джеффри.

— Нет, есть еще вход прямо с улицы. Дверь и короб типа шахты лифта, через такие в старые времена ссыпали уголь в подвал.

Хозяин щелкнул выключателем, зажегся свет, и Джеффри увидел наваленные один на другой ящики и старую детскую лошадку-качалку — из тех, на которых так любят сидеть маленькие дети, воображая себя скачущими ковбоями.

— Единственное, для чего эта комната мне пригодилась, — проговорил хозяин, — это для хранения всякого старья. Не смог найти ей другого применения.

— А где вторая дверь? — спросил Джеффри.

— Вон там. За старой мазутной горелкой.

Изогнувшись всем телом, Клейтон протиснулся за горелку, которая при этом глухо заскрипела. Дверь, о которой говорил хозяин, представляла собой кусок древесно-стружечной плиты, закрывающий небольшое квадратное отверстие в стене, начинающееся от пола и заканчивающееся примерно на уровне глаз.

— Я прикрыл эту дверь ненужным обрезком, — пояснил хозяин. — Здесь все тоже было зашпаклевано и оштукатурено. Так с первого взгляда никто бы и не догадался. Простояло в таком виде уйму лет. Возможно, когда-то здесь было хранилище для угля, от которого потом таким способом избавились. Такие ходы есть во многих старых домах. А теперь они закрыты: разделили судьбу угольных шахт.

Джеффри отодвинул обрезок в сторону и согнулся, стараясь увидеть, что находится за проемом. Хозяин последовал за ним и подал Клейтону электрический фонарик, лежавший рядом на шкафчике с предохранительными электрическими пробками. Проход был затянут паутиной. Клейтон смахнул ее в сторону, наклонился и вошел в открывшееся перед ним помещение.

Оно оказалось совсем небольшим, приблизительно шесть на девять футов, с потолком на высоте примерно футов восьми, обшитым куском какого-то особо толстого звукоизоляционного материала. В центре потолка находился патрон для отсутствующей в нем в данный момент лампочки. И никаких окон. Пахло плесенью и каким-то могильным тленом. Воздух был затхлым, словно в каком-нибудь склепе. Стены покрывал толстый слой глянцевой белой краски. Пол из серого цемента.

В комнате было пусто.

— Теперь понимаете, что я имел в виду? — спросил хозяин. — Сами посудите, ну за каким чертом такое помещение может понадобиться? Даже для того, чтобы тут что-нибудь хранить, оно совсем не годится. Слишком трудно в него попадать, а потом из него выбираться. Может, когда-то здесь находился винный погреб? А что, вполне может статься. Здесь для этого достаточно прохладно. И все-таки я в этом не уверен. Ясно лишь одно: некогда кто-то его для чего-то использовал. Вы сами-то ничего не припоминаете? Дьявольщина! Эта келья наводит меня на мысль о камере в Алькатрасе,[90] за исключением, пожалуй, той разницы, что, готов спорить, у тамошних заключенных все-таки имелись окна, чтобы через них выглядывать наружу.

Джеффри медленно провел лучом фонарика по стенам. Три из них были пусты. На четвертой имелась пара небольших, всего по три дюйма в диаметре, колец, прикрепленных у правого и левого угла.

Клейтон посветил на кольца и присмотрелся.

— Как вы думаете, для чего могли понадобиться эти кольца? — спросил он. — Вы не знаете, кто их сюда повесил?

— Я тоже обратил на них внимание, когда в первый раз попал сюда тогда, вместе с парнем-дезинсектором. Но к чему и зачем они могли здесь понадобиться, не имею ни малейшего представления, приятель. А у вас тоже нет никаких предположений?

Предположения у Клейтона имелись, но он не стал высказывать их вслух. По правде сказать, он сразу понял, каково могло быть их предназначение. Если кого-нибудь привязать к ним за руки, подвешенный висел бы на них в позе снежного ангела. Джеффри подошел ближе и провел пальцем по гладкой белой окрашенной поверхности рядом с кольцами. Ему подумалось, что здесь на стене могли бы оказаться какие-то следы, впоследствии зашпаклеванные и покрытые новым слоем краски. Например, царапины, которые оставляют ногти доведенного до отчаяния, обезумевшего от страха человека. Пожалуй, красочный слой о многом поведал бы судмедэксперту: в нем, несомненно, должны были отыскаться микроскопические частицы кожи или крови жертвы. Но двадцать пять лет назад агент Мартин не имел никаких существенных улик, и потому даже самый лояльный полиции судья ни за что не выдал бы ему ордер на обыск. Лишь спустя несколько десятилетий дезинсектор случайно нашел эту комнату, когда искал гнезда термитов, совершенно не отдавая себе отчета в том, что обнаружил нечто совершенно иное — практически вход в другое измерение. Джеффри подумал, что полиция штата Нью-Джерси не сумела сделать даже этого. Детективы вообще не соображали, что и где им следует искать.

Джеффри наклонился, провел пальцем по холодному цементному полу и посветил на него. Никаких пятен видно не было. Никаких красноречивых потеков поблекшего карминного цвета. Как ему это удалось? В этом месте неизбежно должны были остаться кровь и тому подобные вещи, связанные со смертью. Ответ напрашивался сам собой: полиэтиленовая подстилка. Ее можно было купить в любом хозяйственном магазине. А избавиться от нее тоже проще простого. Выбросил на любой мусорной свалке, и все дела. Он глубоко вдохнул, набирая в легкие побольше воздуха, пытаясь ощутить в нем запах чистящих средств, но за прошедшие десятилетия он, конечно же, не мог не выветриться.

Джеффри медленно повернулся кругом, стараясь получше запечатлеть в памяти то, что видит в крошечной комнатке. Ему подумалось, что найти здесь удалось не слишком-то многое. Но потом он понял, что этого и следовало ожидать.

Опустившись на колено, чтобы получше разглядеть пол, он вдруг вспомнил, как однажды вечером отец строгим голосом поучал его после очередного ужина, прошедшего в тягостной, напряженной обстановке, требуя, чтобы после еды он мыл свою тарелку и столовые приборы. «Всегда убирай за собой», — сказал тогда отец. Это могло бы показаться обычным увещеванием, с которыми родители часто обращаются к своим детям, однако для его отца эти слова значили нечто гораздо большее.

Это был стиль его жизни.

Клейтон поднялся на ноги. Из того, чему он только что стал свидетелем, он не мог вывести однозначное заключение, сколько трагедий произошло в этом помещении, — одна, две или целая сотня.

Внезапно его осенила мысль, что он, пожалуй, знает имя человека, который сумеет ответить ему на этот вопрос — помимо отца, разумеется.

Когда Джеффри уже собирался покинуть эту комнату смерти, он внезапно почувствовал, как его пронизал холод, — у него возникло такое чувство, словно его вот-вот затрясет озноб. Желудок свело спазмом, того и гляди вытошнит. И он внезапно понял, сколь многое ему довелось узнать в этом столь маленьком помещении, при этом возненавидев себя лютой ненавистью в тот самый миг, когда это случилось, за то, что сумел понять здесь все, до самой последней капли.

Библиотека трентонской газеты «Таймс» совсем не напоминала тот современный компьютеризированный офис в редакции «Нью-Вашингтон пост», где ему недавно довелось побывать. Она располагалась в одном из тесных и захламленных помещений, расположенных где-то на задворках здания — должно быть, неподалеку от похожего на пещеру пространства с низкими, нависающими над головой потолками, сплошь уставленными старыми железными столами и шаткими стульями, на которых сидели журналисты, репортеры и прочая пишущая и печатающая братия, отвечающая за появление на страницах газеты всяческих новостей. Окна в конце читального зала были покрыты толстым слоем сажи и грязи, а потому там постоянно царил полумрак. В библиотеке стояли ряды металлических шкафов с папками, а также находилась пара компьютеров, отнюдь не последнего поколения, и аппарат для просмотра микрофильмов. Молодой служащий с оспинами от юношеских угрей на щеках без лишних слов извлек откуда-то из недр своего хранилища древний микрофильм и протянул его Джеффри.

Прочтя газетную заметку об убийстве девушки из школы Св. Томаса Мора, Клейтон убедился, что она вполне соответствует его ожиданиям: полно мрачных подробностей о том, как ее тело было обнаружено в лесу, но почти никаких данных судмедэкспертизы о причинах, приведших к смерти. Приводились обычные в таких случаях цитаты из высказываний представителей полиции, в том числе из интервью, взятого у детектива Мартина: следователь рассказывал о допросах множества подозреваемых и о наличии множества зацепок, которые могут помочь следствию. Однако имя его отца ни разу не упоминалось. Приводилась также крайне поверхностная характеристика жертвы, основывающаяся преимущественно на данных из школьного ежегодника[91] и крайне предсказуемых отзывах ее одноклассниц. По ним выходило, что она была тихой, неконфликтной девочкой, у которой в помине не было никаких врагов. Можно подумать, что человек, погубившей ее, должен был питать к ней какую-то поистине дьявольскую ненависть, — что, конечно же, не соответствовало истине.