Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

– Ваша честь? – снова воззвал Минтон, поднимаясь с места.

– Сядьте на место, мистер Минтон, – остановила его Фулбрайт. – Я дала вам свободу действий, чтобы наверстать упущенное, когда позволила пригласить этого свидетеля. Теперь мистер Холлер получает причитающуюся ему долю. Свидетель будет отвечать на вопрос.

Стенографист заново зачитал вопрос Корлиссу.

– Наверно, так, – ответил он.

– Сколько раз вы доносили на других заключенных?

– Не знаю. Несколько.

– Сколько раз вы давали показания в суде по вызову обвинения?

– Это вместе с моими собственными делами?

– Нет, мистер Корлисс. В пользу обвинения. Сколько раз вы являлись свидетелем обвинения против какого-нибудь своего товарища по камере?

– Я думаю, это четвертый раз.

На моем лице отразилось изумление и ужас, хотя я не испытывал ни того ни другого.

– То есть вы профессионал, мистер Корлисс, не правда ли? Можно сказать, что род ваших занятий – тюремный стукач-наркоман.

– Я просто говорю правду. Если я слышу, как люди рассказывают нехорошие вещи, то чувствую, что обязан доложить об этом.

– Но вы сами стараетесь заводить с людьми такие разговоры, чтобы они рассказывали вам эти нехорошие вещи, верно?

– Нет, не стараюсь. Наверное, я просто дружелюбный.

– Дружелюбный… То есть вы рассчитываете, что сидящие перед вами присяжные поверят, будто какой-то совершенно незнакомый человек вдруг начинает рассказывать вам, что влепил по заслугам одной суке? Я правильно понял?

– Он так сказал.

– То есть он невзначай упомянул об этом, а потом вы опять вернулись к разговору о сигаретах?

– Не совсем.

– Не совсем? Что вы подразумеваете под «не совсем»?

– Он еще сказал мне, что проделывал такое и прежде. Мол, прежде выходил сухим из воды – выйдет и теперь. Он этим похвалялся. Заявил, что в прошлый раз насмерть убил одну суку и ему за это ничего не было.

На мгновение я замер, потом бросил взгляд на Руле, который сидел неподвижный как статуя, с выражением глубочайшего изумления на лице. Я снова повернулся к свидетелю:

– Вы…

Я начал и остановился, как человек на минном поле, который только что услышал под ногой щелчок. Боковым зрением я видел, как напряглась фигура Минтона.

– Мистер Холлер! – поторопила меня судья.

Я оторвал свой остановившийся взгляд от Корлисса и, стряхнув оцепенение, обратил его к судье:

– Ваша честь, на данный момент у меня больше нет вопросов.

Минтон вскочил с места, точно боксер из своего угла на истекающего кровью противника.

– Повторный прямой допрос, мистер Минтон? – спросила Фулбрайт.

Но он уже находился возле свидетельской трибуны.

– Непременно, ваша честь!

Он устремил взгляд на присяжных, как бы подчеркивая важность наступающего момента, а затем на Корлисса.

– Вы сказали, что он похвалялся, мистер Корлисс. Как это было?

– Ну, он рассказал мне о том случае, когда убил девушку и ему это сошло с рук.

– Ваша честь, – поднялся я, – все это не имеет никакого отношения к данному делу. Показания свидетеля не являются контраргументами по отношению к каким-либо свидетельствам, ранее предложенным защитой. Свидетель не имеет права…

– Ваша честь, – перебил меня Минтон, – это информация, извлеченная на свет самим адвокатом ответчика. Обвинение обязано ее рассмотреть.

– Я разрешаю это сделать, – постановила Фулбрайт.

Я опустился с притворно подавленным видом, и Минтон ринулся вперед. Двигался он именно туда, куда нужно, в точном соответствии с моим планом.

– Мистер Корлисс, скажите, мистер Руле приводил какие-либо подробности того, предыдущего, инцидента – убийства женщины, когда он, по его словам, вышел сухим из воды?

– Он называл ту девушку танцовщицей-змеей. Она танцевала в каком-то кабаре. Вроде бы появлялась на сцене из какого-то ящика.

Я почувствовал, как Руле вцепился пальцами в мой бицепс, и ощутил в ухе его горячее дыхание.

– Что это еще за хрень?! – прошипел он.

Я обернулся к нему:

– Не знаю! Какого дьявола вы ему наболтали?

– Ничего я не болтал! – опять зашипел он сквозь стиснутые зубы. – Это ловушка. Вы меня подставили!

– Я?! О чем вы говорите? Я сказал вам, что не имел возможности подобраться к этому парню в закрытую больницу. Если не вы наговорили ему этого дерьма, значит, кто-то еще. Подумайте. Кто?

Я отвернулся и устремил взгляд на Минтона, стоящего возле свидетельского места и продолжающего допрос стукача.

– Мистер Руле говорил еще что-нибудь о той танцовщице, которую, по его словам, он убил?

– Нет, только это.

Минтон еще раз проверил свои записи, чтобы убедиться, не упустил ли чего, затем удовлетворенно кивнул:

– Это все, ваша честь.

Судья посмотрела на меня. Я уловил на ее лице почти сочувствие.

– Со стороны защиты будет повторный перекрестный допрос?

Прежде чем я успел ответить, за спиной, у двери, послышался какой-то шум. Я обернулся и увидел входящую Лорну Тейлор. Она торопливо спускалась по проходу между рядами прямо к барьеру, отделяющему суд.

– Ваша честь, могу я на секунду отвлечься, чтобы поговорить со своей сотрудницей?

– Поторопитесь, мистер Холлер.

Я перехватил Лорну у дверцы в ограждении и забрал у нее видеокассету, обернутую кусочком бумаги, закрепленной при помощи аптечной резинки. Как мы и договорились ранее, Лорна зашептала мне на ухо:

– В этом месте я делаю вид, будто шепчу тебе что-то очень важное. Ну что? Как идут дела?

Я сосредоточенно кивал, снимая резинку с кассеты и глядя на клочок бумаги.

– Прекрасно выдержала время, – тихо похвалил я. – Теперь мы во всеоружии.

– Можно мне остаться и посмотреть?

– Нет, я не хочу, чтобы ты присутствовала. Не желаю, чтобы кто-нибудь заговорил с тобой, после того как все это произойдет.

Мы молча, кивками, распрощались, и она удалилась. Я вернулся к свидетельской трибуне.

– Повторного перекрестного не будет, ваша честь.

Я сел на место и стал ждать. Руле жадно схватил меня за руку:

– Что у вас там?

Я оттолкнул его:

– Перестаньте меня трогать. У нас новая информация, которую мы не можем выносить на перекрестный допрос. – И перевел взгляд на судью.

– Есть еще какие-нибудь свидетели, мистер Минтон? – спросила она.

– Нет, ваша честь. Больше никаких контраргументов.

– Свидетель отпускается.

Судебный пристав Михан направился через зал к Корлиссу. Судья посмотрела на меня, и я начал подниматься.

– Мистер Холлер, встречный контраргумент?

– Да, ваша честь, защита хотела бы пригласить Ди-Джей Корлисса обратно, чтобы он ответил на встречный довод.

Михан остановился на полдороге, и глаза всех присутствующих устремились ко мне. Подняв повыше, я показал всем кассету и бумагу, которые передала мне Лорна.

– У меня есть новая информация о мистере Корлиссе, ваша честь. Я не мог вынести ее на перекрестный допрос.

– Хорошо. Действуйте.

– Могу я лишь на момент отвлечься, судья?

– Очень коротко.

Я опять сел и придвинулся поближе к Руле.

– Послушайте, я не знаю, что происходит, но это и не имеет значения, – зашептал я.

– То есть как не имеет значения? Вы что…

– Послушайте меня. Не имеет значения, потому что я все равно способен нейтрализовать этого свидетеля. Пусть он даже заявил бы, что вы убили двадцать женщин. Если человек лжец, то он лжец. Если я его дискредитирую, уже ничто из сказанного им не пойдет в расчет. Понимаете?

Руле кивнул и, похоже, успокоился.

– Тогда уничтожьте его.

– Уничтожу. Но прежде я должен знать, есть ли что-нибудь еще, что ему известно и может всплыть. Есть ли что-нибудь такое, от чего мне надо держаться подальше?

Руле прошептал медленно и отчетливо, словно втолковывая ребенку:

– Я – не – знаю. Потому что я вообще с ним не разговаривал. Я не настолько туп, чтобы болтать о сигаретах и убийстве с первым встречным!

– Мистер Холлер! – поторопила судья.

Я поднял голову:

– Да, ваша честь.

Держа в руках кассету и прилагавшуюся к ней бумагу, я поднялся и опять двинулся к трибуне. По дороге я бросил беглый взгляд на зрительскую галерку и увидел, что Керлен исчез. У меня не было возможности узнать, как долго он просидел и насколько много услышал. Лэнкфорд тоже пропал. Только Собел сидела, но она избегала смотреть на меня. Я перевел все внимание на Корлисса.

– Мистер Корлисс, можете ли вы сообщить присяжным, где и когда мистер Руле произвел эти свои саморазоблачения насчет убийств и прочего?

– Когда мы находились вместе.

– Где именно, мистер Корлисс?

– Ну, в автобусе, когда нас везли, мы не общались, поскольку сидели в разных местах. Но когда нас привезли в суд, то там мы сидели в одном «загоне». Мы были там вместе с другими парнями – еще человек шесть, примерно. И вот там мы и беседовали.