Ровно в девять часов восемь минут такой разлом в породе изменил свою конфигурацию из-за недавнего землетрясения. Совершенно неожиданно часть подводной горной вершины высотой примерно в сто футов обломилась и ушла вниз, втягивая вслед за собой, согласно законам физики, массу воды в несколько миллиардов тонн.
И когда пароход «Посейдон» встретил гигантскую вогнутую волну, порожденную соскальзыванием вниз куска подводной скалы, эта волна выросла уже в три четверти корабельного борта. Пароход не смог преодолеть ее, а потому попросту перевернулся вверх дном, также легко и быстро, как сделал бы это, скажем, восьмисоттонный траулер во время шторма в Северной Атлантике.
Первое мгновение разражающейся катастрофы посетители обеденного зала пережили особенно бурно: пол, покрытый толстым ковром, буквально ушел у них из-под ног. Стулья и столы накренились вперед и вбок, кидая пассажиров вниз, в головокружительную бездну, куда устремился их корабль.
В тот же миг «Посейдон» издал предсмертный крик.
В нем слились вопли перепуганных и искалеченных людей, звон разбитого стекла, дребезжание и скрежет металла…
Двери в подсобные помещения кухни распахнулись, и оттуда донеслись ужасающие звуки: со всех полок и столов падали котелки, пароварки, жаровни и прочая посуда. И на фоне всеобщего столпотворения высшей нотой прозвучал последний крик насмерть обваренного кипятком кока.
Весельчак и его девушка облетели вдвоем всю ширь обеденного зала. Это было долгое путешествие, длиной в сто восемнадцать футов. По пути они наталкивались на стулья и столики, которые неожиданно снова стали принимать вертикальное положение. Влюбленная пара сначала переместилась с правой стороны парохода в левую, а когда судно продолжило свой кувырок, пролетели еще расстояние в двадцать футов, от пола до потолка зала. Они получили несколько ушибов и ссадин, но в остальном остались целы, образовав под конец клубок тел вместе с Роузенами, Мюллером, Майком и Линдой Рого.
Именно во время этого переворота были искалечены или погибло большинство пассажиров и члены команды. Когда пароход стал заваливаться на левый борт, свою смерть встретили те стюарды, которым пришлось обслуживать в этот роковой вечер столики, расположенные в дальней части правого борта парохода.
Более счастливыми оказались занявшие места слева. Например, Мюллера, Белль и Мэнни Роузена просто выкинуло со стульев. Семейство Шелби и другие обитатели «разношерстного» стола сначала повалились на пол, еще некоторое время удерживались за свои стулья и только потом послушно заскользили вниз.
Пароход переворачивался кверху дном и стремительно, и удивительно долго одновременно, если такое вообще можно себе представить. Однако давление воды почему-то пощадило его иллюминаторы, и корабль, грохоча и постанывая, зарылся в воду, подставив небу темное брюхо. Левые иллюминаторы стали правыми и очень скоро прояснились. Вся компания ужинавших очутилась на стеклянном потолке, который теперь служил им полом и был сплошь покрыт разбитым фарфором, свалившимися на него подносами, приборами и остатками еды. Огромная елка грозно торчала с потолка, причудливо растопырив мощные ветви во все стороны. Через мгновение с ее макушки свалилась звезда, со звоном разлетевшись на блестящие осколки.
Наступившая затем мертвая тишина показалась куда более устрашающей, чем предсмертный крик корабля, вместе со всем звоном, скрежетом и грохотом. Впрочем, тишина эта длилась недолго. Очень скоро со всех углов большого обеденного зала послышались стоны, плач и бормотание раненых, ошеломленных и ничего не понимающих людей. Откуда-то до сих пор еще падали разные предметы, где-то капала жидкость, не успевшая вылиться из сосудов.
В этот момент могло показаться, что сейчас пароход расколется пополам и уйдет на дно. В тишине прозвучал недовольный голос Майка Рого:
— Боже мой! Сойдите же, наконец, с моей ноги!
Один за другим раздалось сразу несколько взрывов: это взлетели на воздух три судовых котла.
И если первый крик корабля прозвучал как его предсмертный, то теперешняя последовательность звуков напоминала выворачивание наизнанку его внутренностей.
Машинное отделение прощалось с жизнью несколько медленней. Тяжелые турбины, динамо-машины, генераторы и насосы надавили на новоявленные полы так, что те, естественно, не выдержали. Измученный металл со страшным скрежетом начал прорывать обшивку корабля и опускаться на морское дно.
Правда, не вся ходовая часть судна сдалась так легко. Некоторые ее части застревали на половине пути, оставаясь по-прежнему внутри корпуса «Посейдона».
Итак, фантасмагорические стоны корабля, включающие в себя теперь уже не только лязг металла, но и крушение деревянных деталей, шипение пара, бульканье воды и вой пострадавших создали такую какофонию, страшнее которой ничего нельзя было себе вообразить, наверное, во всей Вселенной.
Пассажиры продолжали лежать, потрясенные и оглушенные громом, скрипом и грохотом рушащихся деталей корабля. Добавьте сюда зловещий свист пара, выходящего из оставшихся на своих местах котлов, и вы представите себе спуск в преисподнюю.
Внезапно в обеденный зал хлынул поток грязной воды, словно выплеснувшийся откуда-то под действием большого давления. Правда, он так же внезапно и стих, образовав большую и глубокую мутную лужу у вершины центральной лестницы, которая теперь стала ее основанием.
И, в довершение всего, в столовой погас свет.
И все же, благодаря тайнам плавучести, избытку воздуха в пустом трюме и тому, что тяжелые части машинного зала и котельной ушли в море, «Посейдон» не затонул, а продолжал держаться на воде. Его новая ватерлиния проходила чуть ниже потолка обеденного зала, который теперь, разумеется, стал полом. Тучи на небе рассеялись, и тусклый свет звезд лился в перевернутые бортовые иллюминаторы, напоминавшие пассажирам лайнера верхний ряд окон в часовне, освещающих хоры.
Корабль перестал содрогаться в предсмертных судорогах, только изредка откуда-то все еще доносились глухие удары, звон и лязг. Кое-где открывались люки, и в отсеки парохода с бульканьем стремительно заливалась вода. Затем снова становилось очень тихо, и в этой почти невыносимой тишине слышались стоны и призывы о помощи раненых и искалеченных людей.
Те, кто находился на верхней палубе и у капитанского мостика, погибли первыми. Среди них, конечно, сам капитан, его помощники, штурман, старшина-рулевой и все те матросы, которые несли вахтенное дежурство. Их либо сразу сбросило в море, либо изувечило при падении так, что выжить никто бы из них и не смог. Они не успели дотянуться до аварийного рубильника, чтобы поставить по всему кораблю автоматические водонепроницаемые двери-перегородки. Команда корабля даже не поняла, что же случилось с их судном. Дежурный в радиорубке был внезапно сброшен со своего места, а когда пришел в себя, то было уже поздно что-либо предпринимать. Двое его товарищей оказались зажатыми между своими койками, и, когда вся троица осознала, что произошло, вода уже врывалась к ним, унося с собой их жизни.
Смерть посетила все отсеки корабля. Члены команды в машинном зале и котельной погибли почти мгновенно, их безжалостно швырнуло в нефтяные озера, образовавшиеся на том месте, где когда-то стояли резервуары с топливом.
Несчастные пассажиры верхней палубы и палубы «А» умирали медленно.
Над первой палубой, где располагались каюты, находилось еще четыре: прогулочная палуба, шлюпочная, солнечная и спортивная. Их двери и окна, разумеется, не были рассчитаны на большое давление, их тут же вдавило внутрь, и море свирепо врывалось в помещения, топя всех тех, кто решил не выходить в тот вечер к ужину. Эти пассажиры погибли либо в своих собственных койках, либо были сбиты с ног и захлебнулись в залитых водой коридорах, пытаясь спастись бегством и не понимая, что по перевернутым лестницам никуда скрыться нельзя.
В обеденном салоне снова вспыхнул свет. Это включилось аварийное освещение низкого напряжения. При этом под ногами на полу-потолке тускло загорелась каждая шестая лампочка. В неясном свете обрисовывались странные фигуры спасшихся, понемногу приходивших в себя и один за другим поднимавшихся. Сейчас они больше напоминали бесплотных духов и прочих обитателей преисподней.
Лампочки с равными интервалами то вспыхивали ярче, то почти совсем угасали, и казалось, что освещение обладает собственным пульсом, вот-вот готовым замереть. Пассажиры изумленно оглядывались, кое-кто ползком перемещался по полу, то есть бывшему потолку, скользкому от воды, смешанной с кровью. Повсюду валялись битые стекла. Из разгромленной кухни разносился отвратительный запах перемешанной еды.
Столики и стулья, надежно прикрепленные к полу, теперь торчали с потолка, как фантастические гигантские грибы. Удерживаемые специальными решетками скатерти с бахромой свисали сверху лохмотьями.
