— Это ужасно. — Карен смотрела на молодое лицо, сердце сжималось от печали. Что бы ни случилось с ней, она жила в маленьком городке. Это мог быть кто угодно. Чей угодно сын. В тот самый день, когда она потеряла Чарли.
Она подняла глаза на лейтенанта.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Вы, случайно, раньше не видели этого человека?
Карен вновь посмотрела на фотографию.
Симпатичное, жизнерадостное лицо. Такие длинные рыжие косички она бы точно запомнила.
— Думаю, что нет. Нет.
— Вы не слышали, как кто-нибудь упоминал про Абеля Раймонда или Эй-Джея Раймонда?
Карен еще раз взглянула на фотографию, покачала головой:
— Нет, лейтенант. А что?
На лице детектива читалось разочарование. Он вновь сунул руку в карман, достал пластиковый пакет с лежащим в нем квадратом желтой бумаги.
— Мы нашли этот листок в кармане рабочей одежды погибшего.
Когда Карен прочитала надпись на листке, она почувствовала, как скрутило желудок. Глаза ее широко раскрылись.
— Это имя и фамилия вашего мужа, не так ли? И номер его мобильника?
Карен в полнейшем недоумении посмотрела на детектива, кивнула:
— Да. Совершенно верно.
— И вы уверены, что ваш муж никогда не упоминал фамилии этого человека? Раймонда? Он работал в нашем городе, ремонтировал и восстанавливал старинные автомобили.
— Автомобили? — Карен покачала головой, улыбнулась. — Об этом молодом человеке речь у нас никогда не заходила.
Хоук улыбнулся в ответ. Но Карен видела, что он рассчитывал на другое.
— Я бы очень хотела вам помочь, лейтенант. Вы думаете, его сбили намеренно?
— Просто хочу во всем разобраться. — Детектив взял со стола и фотографию, и пакет с желтым бумажным листком. Симпатичный мужчина, подумала Карен. Такой спокойный. Серьезные синие глаза. И читающееся в них неподдельное сочувствие. Приход сюда дался ему нелегко, но, несомненно, он хотел сделать для этого парня все, что в его силах.
Она пожала плечами.
— Это совпадение, не так ли? Имя и фамилия Чарли на этом листке. В кармане этого паренька. В один и тот же день… И необходимость прийти ко мне.
— Я очень сожалею, что пришлось потревожить вас, — кивнул детектив и сухо улыбнулся. — Больше не буду вам докучать. — Оба встали. — Если что-то придет в голову, дайте мне знать. Я оставлю визитную карточку.
— Разумеется. — Карен взяла визитку.
Старший детектив
Расследование насильственных преступлений
Полицейский участок Гринвича
— Очень сожалею о вашей утрате, — повторил лейтенант.
Его взгляд сместился на фотографию, которую она держала на полке. Они с Чарли в праздничных одеждах. На свадьбе ее кузена Мередита. Карен всегда нравилось, как они выглядят на этой фотографии.
Она печально улыбнулась:
— Восемнадцать лет вместе. Я даже не поцеловала его на прощание.
Какие-то мгновения они стояли молча, она уже жалела о последних произнесенных ею словах, он переминался с ноги на ногу, о чем-то задумавшись.
— Одиннадцатого сентября я работал в департаменте информации Управления полиции Нью-Йорка. Моя работа состояла в поиске без вести пропавших людей. Вы понимаете, вроде бы они находились в башнях — и пропали. Это было тяжело. Я повидал много семей… — он облизнул губы, — в аналогичной ситуации. Наверное, я хочу сказать, что в какой-то степени понимаю, что вам пришлось пережить…
Карен почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Посмотрела на детектива, попыталась улыбнуться, не зная, что и сказать.
— Спасибо за сочувствие, лейтенант. — Она открыла ему дверь из кухни, чтобы не вести через дом. — Это ужасно. Желаю вам удачи в поисках этого парня. Жаль, что не смогла помочь.
— Вам и без того хватает забот, — ответил он, выходя на заднее крыльцо.
Карен вновь посмотрела на него. В ее голосе слышалась надежда:
— Кого-нибудь нашли? Тогда?
— Двоих. — Он пожал плечами. — Женщину в больнице Сент-Винсента. Ее стукнуло по голове куском бетона и отшибло память. И мужчину, который в то утро не пошел на работу. Увидел, что происходит, и устроил загул на несколько дней.
— Шансы невелики. — Карен вновь улыбнулась. — Но все равно приятно знать, что кто-то может найтись.
— Мои наилучшие пожелания вам и вашей семье, миссис Фрайдман. — Лейтенант спустился с крыльца. — Очень сожалею о вашей утрате.
Хоук не сразу сел в машину, в раздумье постоял на тротуаре.
Он надеялся, что имя и фамилия на листке, найденном в кармане Эй-Джея Раймонда, позволят за что-то зацепиться. Собственно, кроме этой записки, у него ничего больше и не было.
Проверка звонков в мастерскую результатов не принесла. Насчет Марти звонок был личный, не по работе, с мобильника. Проследить его не представлялось возможным.
Чистым оказался и бывший муж. Неприятный тип, возможно, раньше бил жену, но алиби не вызывало сомнений. В тот момент, когда Абель угодил под колеса, он находился в школе своего сына, на собрании. И ездил он на синей «тойоте-королле», а не на внедорожнике. Хоук дважды проверил эту информацию.
Так что теперь он мог рассчитывать на показания двух свидетелей и на запрос по розыску белого внедорожника.
Практически все ниточки оборвались.
Кому-то, похоже, это убийство сошло с рук. Он не мог выйти на преступника.
Карен Фрайдман ему понравилась, такая красивая, обаятельная. Ему очень хотелось ей помочь. Изгнать из глаз неопределенность, напряжение. Он точно знал, что выпало на ее долю. И что ждало впереди.
Сочувствие, которое он испытывал, обуславливалось не только участием в поисках жертв трагедии 11 сентября, как он говорил. Была и другая причина, более личная.
Нора. Ей бы сейчас исполнилось восемь?
Воспоминание о дочери пронзило сердце, будто ножом. Как и всегда. Ребенок в синем свитере, играющий с сестрой на мостовой. Игрушечный кораблик.
Он мог слышать ее нежный голосок. Видеть рыжие, заплетенные в две косички волосы.
Хлопнула автомобильная дверца, выдернув Хоука в реальность. Он повернул голову, увидел хорошо одетую пару, идущую с цветами к парадной двери дома Карен Фрайдман.
Краем глаза он уловил нечто важное.
В гараже открыли половину ворот. Служанка выкатывала контейнер с мусором.
В одной из ячеек стоял «мустанг» цвета меди, модель 1965 или 1966 года. Кабриолет. Заднее крыло украшало красное сердце. Белая полоса тянулась по борту.
На номерной пластине Хоук прочитал: «Крошка Чарли».
Хоук подошел, провел рукой по хромированной окантовке.
«Черт побери…»
Этим же и занимался Эй-Джей Раймонд! Восстанавливал и красил старинные автомобили. Хоук едва не рассмеялся. Он не знал, что испытывает в большей степени — разочарование или облегчение, но теперь ему стало понятно, откуда у этого парня взялся телефонный номер Чарльза Фрайдмана.
Пенсакола, Флорида
Огромный серый танкер вынырнул из тумана и заглушил двигатели у входа в гавань.
На берегу в ожидании судна замерли едва просматривающиеся силуэты кранов, резервуаров и громадных насосов для перекачки нефти.
Навстречу танкеру двигался маленький катер.
Лоцман, его звали Паппи, стоял у штурвала, не отрывая глаз от танкера. Его работа состояла в том, чтобы провести корабль мимо песчаных мелей вокруг Синглтон-Пойнт во внутреннюю гавань, где уже начиналась обычная предрассветная жизнь.
Проводкой больших кораблей он занимался с двадцати двух лет, получив эту работу по наследству от отца, который тоже стал лоцманом в двадцать два года. За почти тридцать лет Паппи проделал один и тот же путь так много раз, что, наверное, мог бы доставить корабль к нужному пирсу и во сне — которым он наслаждался бы в столь ранний час, будь это нормальное утро и обычный танкер.
«Высоко сидит, — отметил Паппи, глядя на корпус судна. — Слишком высоко».
Линия максимальной грузовой осадки находилась высоко над водой. Паппи уставился на эмблему судовладельца на носу танкера. С этой компанией ему уже приходилось иметь дело.
Обычно проводка нагруженного танкера между мелей требовала виртуозного мастерства — как и маневрирование во внутренней бухте, которая к 10.00 была оживленнее, чем перекресток в центре города.
Но не в это утро.
«Персефона» должна пришвартоваться к пирсу 12, с тем чтобы опорожнить танки, заполненные, согласно документам, венесуэльской нефтью.
Катер Паппи приближался к танкеру елевого борта. На корпусе красовался прыгающий дельфин.
«Дельфин ойл».
Паппи почесал бороду, еще раз сверился с полученными бумагами: на борту 2,3 миллиона баррелей сырой нефти. Танкер дошел сюда из Тринидада за четырнадцать часов. «Слишком быстро, — отметил Паппи. — Учитывая, что танкер старый, класса ULCC,[9] плавающий с семидесятого года да еще полностью загруженный».
