Доктор Карпентер пришел ровно в десять. Вежливо поблагодарив Джастина за его согласие на встречу, он тут же принялся рассказывать о Лори.
Донелли слушал, что-то записывал и задавал кое-какие вопросы. В заключение Карпентер сказал:
— Я не считаю себя большим специалистом в области психических расстройств, связанных с расщеплением личности, однако мне всегда удавалось распознать их при наличии характерных признаков. Во время двух наших с ней последних встреч в голосе пациентки и манере поведения произошли заметные изменения. Я уверен, что она не отдает себе отчета в том, что как-то недавно на несколько часов выходила из своей комнаты. У меня нет сомнения в том, что она честно говорит, что все это время спала. По ночам ее часто мучает кошмар, в котором ей угрожают ножом. Однако во время абреакции она была то в роли нападающего, то в роли жертвы. Я сделал копию ее истории болезни.
Донелли быстро просмотрел страницы, обводя и отмечая особо заинтересовавшие его места. Случай был, на его взгляд, исключительный. Любимый ребенок, похищенный в возрасте четырех лет и брошенный похитителями в возрасте шести! Потеря памяти, она не помнила то, что произошло с ней за эти два года! Повторяющийся кошмар! Утверждение сестры о детской реакции Лори на стресс. Трагическая смерть родителей, в которой Лори считает виновной себя.
Отложив историю болезни, он сказал:
— Записи, сделанные в питтсбурской больнице, указывают на предполагаемое сексуальное насилие в течение длительного времени и содержат рекомендации о прохождении соответствующего курса лечения. Насколько я понимаю, никакого лечения не было.
— Ее родители наотрез отказались от какого бы то ни было лечения, — ответил доктор Карпентер.
— Пятнадцать лет назад подобное поведение было типичным — сделать вид, что ничего не произошло. К тому же Кеньоны были уже довольно немолодыми родителями, — заметил Донелли. — Хорошо бы убедить Лори приехать сюда, чтобы побеседовать с ней. И, на мой взгляд, чем быстрее, тем лучше.
— Думаю, что это будет очень непросто. Саре пришлось долго упрашивать Лори, прежде чем та согласилась прийти ко мне.
— Если она откажется, мне бы хотелось поговорить с ее сестрой. Она должна следить за любыми проявлениями аномалий и быть начеку при малейшем намеке на самоубийство.
Оба психиатра вместе подошли к двери. В приемной находилась темноволосая девочка-подросток, грустно смотревшая в окно, с руками, перевязанными бинтами.
— Вам следует отнестись к этому со всей серьезностью, — тихо сказал Донелли. — Пациенты, перенесшие в детстве травму, весьма склонны к самоубийству.
Когда в тот вечер Сара вернулась с работы домой, почта аккуратненькой стопкой лежала на столике в прихожей. Софи, уже давно работавшая у них горничной и приходившая ежедневно, после похорон предложила Саре сократить свои услуги до двух раз в неделю.
— Я не нужна вам чаще, Сара. К тому же я уже не так молода.
Понедельник был одним из тех дней, когда она приходила. Поэтому почта была разобрана, в доме стоял легкий запах политуры, шторы были задернуты, и неяркий свет ламп мягко освещал комнаты на первом этаже.
Возвращение в пустой дом было для Сары самым тягостным моментом. Когда родители были живы, они всегда ждали ее прихода, чтобы до обеда посидеть с ней за коктейлем.
Закусив губу, Сара попыталась отделаться от воспоминаний. Сверху лежало письмо из Англии. Открывая конверт, она уже знала, что оно было от Грега Беннета. Пробежав его глазами, она перечитала письмо уже повнимательнее. Грег только что узнал об их трагедии и очень трогательно выражал свои соболезнования. Он писал о своем теплом отношении к Джону и Мэри Кеньон, о том, как он любил бывать у них, и о том, что он понимает, как должно быть тяжело им сейчас с Лори.
Ее встревожил последний абзац письма: "Сара, я разговаривал с Лори по телефону. Ее голос показался мне очень подавленным. Потом она вскрикнула что-то вроде «Нет, нет, не буду» и повесила трубку. Я очень беспокоюсь за нее. Она такая ранимая. Я знаю, что ты заботишься о ней, но будь осторожна. В январе я возвращаюсь в Клинтон и хотел бы встретиться с тобой. Поцелуй за меня девочку.
Любящий вас Грег"
Дрожащими руками Сара отнесла почту в библиотеку. Завтра она позвонит доктору Карпентеру и прочтет ему это. Она знала, что он прописал Лори антидепрессанты, но у Сары не было абсолютно никакой уверенности в том, что она их принимает. Доктор Карпентер уже звонил ей в ее отсутствие и оставил свой домашний телефон.
Дозвонившись до доктора, она рассказала о письме Грега и, затаив от страха дыхание, выслушала подробный рассказ о том, зачем он встречался с доктором Джастином Донелли в Нью-Йорке и почему Саре тоже необходимо увидеться с ним как можно скорее. Он дал ей номер приемной Донелли. С трудом сдерживая волнение и старясь говорить как можно спокойнее, она дважды повторила оператору свой номер телефона.
Софи приготовила жареную курицу и салат. Но, когда Сара попробовала есть, еда застревала у нее в горле. Она только сварила кофе, когда позвонил доктор Донелли. Несмотря на свою загруженность, он согласился встретиться с ней завтра в шесть вечера. Повесив трубку, она еще раз перечитала письмо Грега и, охваченная отчаянной тревогой набрала номер Лори. Он не отвечал. Сара продолжала звонить каждые полчаса, пока наконец в одиннадцать часов на другом конце не взяли трубку.
— Алло, — голос Лори казался довольно бодрым.
Они поболтали несколько минут, и Лори сказала:
— Как тебе это нравится? После обеда я прилегла, чтобы проштудировать эту дурацкую статью, и уснула. А теперь мне придется сидеть с ней до ночи.
В понедельник в одиннадцать часов вечера профессор Элан Грант лег на кровать и включил стоявшую на тумбочке лампу. Несмотря на слегка приоткрытое длинное окно спальни, в комнате было не так прохладно, как ему хотелось. Его жена Карен говорила в шутку, что в одной из своих предыдущих жизней он, скорее всего, был полярным медведем. Карен ненавидела, когда в спальне стоял холод. «Теперь она не так часто здесь бывает, чтобы шутить на эту тему», — подумал он и, откинув одеяло, свесил ноги с кровати и встал на ковер.
Последние три года Карен работал в бюро путешествий гостиницы «Мэдисон Армз» в Манхэттене. Сначала она оставалась ночевать в Нью-Йорке лишь изредка. Затем все чаще и чаще она звонила ему днем по телефону и говорила:
— Милый, здесь так много работы, у меня просто горы бумаг. Ты сможешь сам позаботиться о себе?
Он уже заботился о себе сам в течение тридцати четырех лет до того, как они познакомились с Карен в турпоездке по Италии шесть лет назад. И вернуть утраченные навыки оказалось делом совсем несложным. Теперь Карен почти всю неделю жила в гостинице, приезжая домой лишь на выходные.
Мягко ступая по ковру, он пересек комнату и широко открыл окно. Струя ворвавшегося холодного воздуха всколыхнула шторы. Он уже было поспешил к кровати, но, передумав, направился в коридор. Ложиться было бесполезно. Спать ему не хотелось. Среди почты, которую ему принесли на работу, было очередное идиотское письмо. Что это, черт возьми, за Леона? Среди его студенток нет и не было ни одной с таким именем.
У Гранта был достаточно просторный дом, Элан купил его еще до того, как они с Карен поженились. Какое-то время ей нравилось заниматься наведением порядка, покупкой новой мебели и перестановками, но постепенно квартира вновь приобретала свой первоначальный холостяцкий вид.
Почесав голову и подтянув пижамные штаны, которые неизменно болтались у него на бедрах, Грант прошел по коридору мимо спален для гостей через гостиную, мимо кухни и столовой в свой кабинет. Он включил верхний свет. Найдя ключ от ящика письменного стола, он открыл его, достал оттуда письма и начал их перечитывать.
Первое пришло две недели назад:
«Дорогой Элан!
Я никак не могу забыть те чудесные часы, что мы провели вместе прошлой ночью. Трудно поверить, что мы полюбили друг друга совсем недавно, может, потому что другого времени для нас и не существовало, ведь так? Ты не представляешь, чего мне стоит сдержаться и не закричать на весь город, как я люблю тебя. Я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Нам приходится скрывать от всех, что мы значим друг для друга. Я понимаю это. Просто люби меня и думай обо мне, как сейчас.
Леона».
Все письма были в таком же духе. Они приходили одно за другим через день, и в каждом говорилось о каких-то жарких любовных сценах, происходивших то в его кабинете, то у него дома.
Он провел здесь довольно много семинаров со студентами, так что многие знали его домашнюю обстановку. В письмах фигурировало старое кожаное кресло, стоявшее в его кабинете. Но еще ни разу он не приглашал студенток поодиночке. Элан был не настолько глуп.
