– Не моххху… хх…оворить, в хх…орле пере…охло.
– Пересохло? А в фейс не хочешь получить?
Он показал ту, уже испытанную на нашей щеке, огромную пухлую ладонь. Дернул ею у своего виска, как бы замахнулся.
У Веры руки были прикручены сзади, за стулом. Правая кисть как-то еще могла пошевелиться, остальное было туго затянуто этой тонкой, как нож, веревкой. Голова у Веры бессильно висела, она только иногда исподлобья взглядывала на красавчика за столом.
Какой-то он был прямо телевизионный персонаж, причем в своей же роли, следователь в штатском.
– Ты ехала в аэропорт, у тебя билет. Отвечай.
– Дай… воды.
Мат.
– Дай… п-пить, вссе ххкахху…
– Все она скажет, дурра (…). Кызел! Дай ей из-под крана воды.
– Во что? Куда? (Отборный, длинный, изобретательный мат, как будто долго не давали высказаться, и наконец он получил такую возможность.)
– Кызел! (Мат.) Да налей в банку, какую там найдешь. Ведро там возьми у уборщицы… Сунь ей по-бырому (тяжелый мат)…
Это был ход!
Такая благородная внешность, седые виски и такой грубый, грязный мат.
Пришел водила-орангутанг. Принес воды в грязной банке, завоняло хлоркой. Подошел к Вере, сидящей с опущенной головой, рванул ее за подбородок, приставил край банки к лицу, но не ко рту, ждать не стал, пока она найдет, как попить, опрокинул на нее эту вонючую банку. Все-таки что-то попало в нос и в горло, она задохнулась, захлюпала носом, тяжело закашлялась. Произнесла:
– Воды еще.
Актер произнес:
– Щас я тебя изуродую (…). Щас тебе банку эту знаешь куда засуну? Изнасилование в извращенной форме, знаешь такое? За которое десять лет дают, на это ты нарываешься? Чтобы я на это пошел? Кровью будешь из (…) хлестать.
Кызел подошел, сказал: «Ты че с ней так, надо вот просто (…) и все».
И, размахнувшись, ударил по опущенному, хрипящему лицу:
– Будешь говорить?
Она совсем свесила голову. Носом потекла кровь.
Тут Вера изобразила глубокий обморок.
– Ты, Кызлов, щас она копыта откинет, сознание потеряла, вообще ничего не найдем концов. Кызел, дай ей воды, сказали тебе. Ты че проявляешь инициативу? (Мат.) Просили тебя? Ты ведешь дознание? По особо важным делам?
Дознание. Это точно следователь!
И он косит под какого-то актера с телевидения!
– Ты, Кызел, докатишься у меня. Ты уже завалил то дело с курьером, ведь все уже было на ходу, другой самолет, в котором не было этих… Зачем пошел с ней в ресторан? Зачем выпивал? Все же у тебя уже было почти в руках! (Мат.) Все ведь в твоих ручонках шкодливых, все данные, денег много тебе дали. Снял номер, и все? Ушла утром от тебя спокойно, ты лежал бревном, я потом только узнал, думал, у тебя все в ажуре. Девка, видно, решила всех кинуть, куда надо не поехала, сама хотела дело провернуть, ничего не сообщила тем, кто ее нанял, сбыла один камешек за три миллиона у первых же найденных в Интернете ювелиров, накупила себе всего, тряпок чемодан, взяла напрокат машину. А ты дрых! (Мат.)Теперь нам эту надо не упустить, она ту убила, все себе взяла. С кем она работает, у того камушки. Или у нее, у (…).
– Не успела она никуда, камни у ней.
– Где у ней, обыскали. В матке нету? Нет. В анале нет.
– Проглотила она, – убежденно сказал Кызел.
Козел принес воду и стал поднимать Вере голову, лить ей на голову воду. Вера тяжело закашлялась.
– Ты! – закричал актер. – Захлебнулась она. Щас копыта вообще откинет. Ну козел (…). Дай ей пить! Сунь в зубы!
Наконец Вера, кашляя, оторвалась от пустой банки.
– Говорить будем?
Дознание теперь вел профессионал, так звучал его голос. Как в телевизоре.
– Да, теперь могу.
– Ты ехала в Шереметьево?
– Да.
– Твое такси, которое ты вызвала, сгорело. Ты должна была там сгореть.
– Я сидела сзади, мы когда наткнулись на мотоциклиста, я испугалась, нажала на ручку, дверь распахнулась, меня выбросило. Я упала на дорогу. У меня разорвало куртку и брюки. Вот. Они в чемодане.
– Почему ты вышла из машины, а они, те, сгорели?
– Я не вышла, меня выкинуло. Водитель, говорю, врезался в дерево.
– Почему?
– На нас напал кто-то на мотоцикле. С битой. Разбил стекла. Переднее. И сбоку, со стороны шоссе.
– Дальше. Кто сидел рядом с водилой?
– Какая-то девушка. Она голосовала на дороге, у нее, наверно, сломалась машина.
– Какая машина?
– Розовая.
– Дура (в матерном выражении). Марка какая?
– «Бентли».
– Откуда, какие «Бентли»?
– Но точно не «Жигули».
– А что?
– Откуда я знаю…
Он кивнул.
– У такой (…) все будет неизвестно. У нее был багаж?
– Да, розовый большой чемодан.
– Как он в лесу оказался?
– Когда мы врезались в дерево, моя дверь открылась, я вывалилась. Порвала все, куртку, джинсы. Посмотрела на них, кто сидит впереди, они оба мертвые. Мотоциклист лежит мертвый. Багажник перекосило, он был открытый. Я не могла достать свой рюкзак, а чемодан почти вывалился, его же водитель засунул на середине дороги, когда девушка садилась, поверх моего рюкзака. Я стала тянуть сначала чемодан, чтобы добраться до рюкзака. Тянула, он вывалился. А рюкзак заклинило. Мой рюкзак.
– Заладила одно и то же. (Мат.)
– А что мне говорить, я не выдумываю.
– Дальше не выдумывай.
– И тут я увидела, что из машины идет дым, подумала, сейчас все взорвется, подобрала чемодан, хоть что-то спасти, и побежала в лес. Машина загорелась, взорвалась через несколько минут.
– Ты должна была позвонить в МЧС, в полицию. (Мат.)
– Откуда я знаю их телефоны? И какой смысл, они что, успели бы до взрыва? И потом, я же слышала из лесу, что сразу мотоцикл опять подъехал, машины потом остановились там.
– Надо было к ним выйти.
– Я подумала, что это бандиты. Такой мат стоял по всему лесу. Мат, это же бандиты.
– Ага, щас (долгий мат).
– Потому что тот мотоциклист – он был из банды. А они сразу за ним приехали. Как будто знали.
– А зачем ты чужие вещи надела?
– Все на мне было мокрое и порванное. А мне же надо было в Петербург. Теперь из-за вас билет пропал.
– Что было в чемодане?
– Мало было. Вот все, что на мне, новое, только купленное. С бирками и чеками. Джинсы, куртка меховая, блузка. Сапоги. Я их не надела.
– Сапоги, да, мы знаем. А что еще?
– Ничего.
– Точно?
– Да говорю вам.
– Чемодан был целый, когда ты его тянула?
– Нет, не целый. Там дыра была во всю молнию. Он застрял под сиденьем, его заклинило. Наверно, когда я его дергала, молния расползлась.
– Что-то из него упало?
– Не знаю. Я тащила изо всех сил, на нем молния уже порвалась.
– Молния находилась вверху или внизу?
– Нет, сбоку чемодана.
– (Мат.) Ты отвечай, молния где была, когда чемодан лежал в багажнике?
– Переднее сиденье опрокинуто было, где лежал водитель. Его пробило насквозь и накрыло железной крышей и стеклом. В чемодане здоровая дыра образовалась, ну вы видели.
– Ничего я не видел.
– Вы же все знаете.
– Я вообще по жизни все знаю.
– Я поняла.
– Поняла она, шустрая! Ща поймешь у меня! (Мат.) Молния находилась где? Вверху или внизу? Он лежал вверх молнией или вниз?
– Сбоку была молния, я уже сказала. Посредине, ну как обычно всегда в чемодане.
– Куда посредине? Куда глядел этот бок?
– Как куда?
– Ну куда дыра была, наверх или вниз?
– Откуда я знаю? Я за ручку тащила. У чемодана с другой стороны колесики были, а ручка с моей стороны. Я за нее тащила. Молния посредине. Я только потом увидела, что молния разошлась.
– Когда?
– Ну когда я услышала эти голоса там, мат, чуть ли не выстрелы, я вообще побежала с этим чемоданом подальше. Думала, убьют тоже. Тех-то они убили. Я испугалась, волокла чемодан сзади себя. Только когда остановилась, посмотрела на чемодан, увидела, что молния порвана, открылась, из нее пакеты торчат.
– Думал индюк (…). Испугалась, а имущество не бросила. Понимала, что это богатый чемодан. После мертвых грабить, знаешь, за это статья полагается. Мародерство. От двух до пяти лет строгого режима. Самое подлое дело.
– Если бы я не взяла чемодан, он бы взорвался. Я ничего не крала, я его просто спасла от взрыва.
– Спасла? Ты его похитила, чужой багаж.
– Я вам повторяю, мой-то багаж со всем необходимым этот чемодан зажал. А у меня, на мне, все вещи разорвало. Я его вытаскивала, чтобы выручить своё. Свой рюкзак! А когда чемодан вывалился, я стала тянуть мой рюкзак, но его уже заклинило разбитым багажником, туда заднее сиденье выдвинулось, когда машина врезалась в дерево. И тут завоняло горелым, я выглянула, посмотрела на капот – идет дым. А чемодан розовый я же вытащила, он уже лежал на обочине. И тут я услышала опять звук мотоцикла и побежала. Испугалась. На мотоцикле был и тот, перед тем, с кого все началось, кто напал на такси. И я потянула за собой чемодан. Чтобы они считали, что никого тут нет, все мертвые. А если бы они увидели, что стоит или лежит чемодан, они бы подумали, кто-то его вынул и не успел взять. Кто-то живой, понимаете? Очень было похоже. Чемодан спокойно лежит у обочины, его не выбросило, но раскрыло. Это не было результатом взрыва. То есть тут находился человек, который сбежал. И я хотела спрятать чемодан в лесу, потащила за собой.
