Внизу письма была приписка, сделанная карандашом пятью днями позже:
"ТД позвонил, в 15.00, без проблем с $, хочет увидеть Л. Я сказала – проблематично, может, позже".
Во втором письме Джейн благодарила Дьюка за скорый ответ, извинялась за отказ познакомить его с Лорен, описывала ее как "очень умную молодую леди, но, к сожалению – хотя это и не твоя вина, дорогой Тони, – у нее временные эмоциональные проблемы".
Опять приписка:
"ТД звонил 3 р., говорит, знает хор. врачей. Отказала. Лорен уехала опять, не знаю, где она. В следующий раз давать залог или нет?"
Последняя страница, написанная рукой Джейн, представляла собой финансовое соглашение. Пятьдесят тысяч долларов в год поступали на трастовый счет Лорен, распорядителем которого назначалась Джейн. При условии, что она сделает все возможное, чтобы восстановить отношения с дочерью. Когда Лорен исполнится двадцать шесть лет, Дьюк с ней встретится.
Отцу и дочери не хватило шести месяцев до встречи.
Я вернул ему бумаги.
– Что будет с Мэлом Эбботом?
– Скоро освободят. Правда, никто не знает, куда его деть. Ближайшим родственником, которого удалось разыскать, оказался двоюродный брат из Нью-Джерси, примерно одного возраста с Мэлом. Кстати, Ирвинг лежит недалеко от Мэла, тоже в тюремной палате, только чуть дальше по коридору. Ты неплохо поработал над его лицом. Прокурор предъявит ему обвинения в преднамеренных убийствах первой степени с целью обогащения. С отягчающими обстоятельствами. Гретхен помогает нам с этим делом – в обмен на смягчение собственного обвинения в злом умысле. Федералы наконец-то подтвердили, что Ирвинг был одним из ее постоянных клиентов. На нее же у нас крохи: ее приятельница Ингрид знала о моих поисках Мишель, и еще то, что Гретхен видели въезжающей на виллу Дьюков на следующий день после нашей беседы.
– Гретхен снова принялась за старое?
– На данный момент прокурор хочет видеть за решеткой Ирвинга, а Гретхен может заполнить некоторые пробелы в этом деле. Она также может предоставить мотив в случае с Мишель. Шантажа там не было, Мишель, вероятно, и не знала ничего представляющего опасность для Кента. Только он думал иначе. Проще говоря, мое упоминание имени Мишель в разговоре с Гретхен подписало ей смертный приговор. Но мне себя не в чем винить, я выполнял свою работу. Так случается в жизни. – Он потер лицо. – Гретхен до сих пор утверждает, что никогда не слышала о Шоне. Я хотел бы сказать, что был прав в самом начале и исчезновение Шоны не имеет отношения к этому делу, однако на данном этапе я ни в чем не уверен. Не удивлюсь, если Ирвинг фотографировал ее, спал с ней, а потом убил.
– Гретхен подставила Мишель с Лансом и будет разгуливать на свободе?
– В свое время и она получит за все содеянное. Я также выяснил, что модельный бизнес Ирвинга обанкротился из-за "финансовых нарушений" – он оставил после себя армию кредиторов. И та стройка в Райской бухте уже израсходовала кредит под завязку. На него точится много острых зубов. Так что Ирвингу будет тяжело найти свидетелей, дающих положительные отзывы о его репутации.
– Как насчет Аниты?
– По-моему, она не замешана в грязных делах мужа. Когда я с ней встречался, Анита выглядела хуже Даггера – какие-то проблемы с кишечником. Ее даже рвало четыре раза в течение часового допроса. Она выглядит шокированной планами мужа и Шерил. Можно сказать, эмоционально потрясена. Даже мои опытные уши детектива не уловили неискренности в ее словах. Когда я уходил, твой любимый доктор-мафиози сажал ее на транквилизаторы... Что еще... Ах да, объявился очаровательный Лайл Образцовый Папаша. Похоже, он действительно охотился. Рейнджеры забрали его за отстрел самки оленя вне сезона. Застукали Лайла, когда он свежевал тушу возле своего грузовичка. И этот подонок позвонил мне вчера. Хотел узнать, выяснил ли я что-нибудь о завещании Лорен.
– Что ты ему сказал?
– Ну, я держал себя в руках и не дал волю чувствам.
Он засунул голову в холодильник, ничего не нашел и отошел к окну.
– Я ему сказал, что Лорен умерла в бедности. Разве я не прав?
На третий день Робин так и не позвонила, и я попытался вытянуть себя из болота бездействия, занявшись чем-нибудь полезным.
Найти Агнес Игер оказалось просто.
Оливия Брикерман, моя подруга и бывшая руководительница педиатрической больницы Западного округа, а ныне профессор в одном из университетов Лос-Анджелеса, располагала полной базой данных частных и социальных страховок. Она отыскала Агнес ровно за тридцать секунд.
– И после этого утверждают, что мы живем в век защиты информации о частной жизни, – прокомментировала она. – Всегда носи чистое нижнее белье, Алекс. Игер, Агнес Мейвис, возраст – пятьдесят один год... Похоже, она действительно провела некоторое время в районной больнице. Судя по кодам чеков, у нее проверили все, что только можно: эндокринология, кардиология, легкие, психологическая консультация, правда, короткая – всего четыре сеанса. Затем ее перевели в реабилитационную палату в "Каса де лос амигос" на месяц, потом отправили долечиваться в "Сладкую гавань". Звучит как название детской книжки. Вот и все, что у меня есть. Последний счет – тринадцать месяцев назад.
Она продиктовала мне телефон больницы, потом спросила:
– Как наша Робин Великолепная?
– Потрясающе.
– А ты?
– Тоже.
– Правда?
– Что, по мне не видно?
– Доктор встает в защитную стойку, – сказала она весело. – Ты, наверное, подзабыл, друг мой, однако до того, как стать важным ученым, я занималась тем же, чем и ты. И сейчас мое среднее ухо подсказывает, что ты не улыбаешься.
– Ладно, теперь улыбаюсь. – Я с трудом растянул губы в нужную позицию. – Так лучше?
– Внешне, но не внутренне. У тебя правда все в порядке?
– У меня все отлично. А как ты?
– Меняешь тему разговора? Думаешь, я не заслуживаю более серьезного метода сопротивления? У меня все превосходно. Все, что говорят о климаксе, – правда. И даже еще хуже. Однако мое хорошее настроение, думаю, не вызывает сомнений. В отличие от некоторых у меня нет унылых ноток в голосе.
– Просто не высыпаюсь.
– А при чем здесь Агнес Мейвис Игер?
– Это длинная история.
– Надо как-нибудь пообедать вместе, а то уже давно не выбирались. Тогда ты будешь рассказывать мне свои длинные истории, а я – изображать твою внимательную маму.
– Договорились, Лив.
– Да, да, да. Я тем временем не буду есть. Чтобы, когда ты позвонишь и пригласишь меня, мой рот был свободен.
При помощи телефонного звонка в больницу "Сладкая гавань" и некоторой безобидной лжи я узнал, что Агнес Игер выписалась три месяца назад. Оставила адрес: отель "Времена года" в районе Дохини. В отделе кадров отеля подтвердили, что миссис Игер убирается в номерах в утреннюю смену: с восьми утра до трех дня.
Она снова работает, значит, ей лучше. По крайней мере физически.
Опять вернулась в Лос-Анджелес, стало быть, еще не потеряла надежды.
В 14.15 я подъехал к "Временам года", дал швейцару десятку и попросил держать "севилью" недалеко от выхода. Мне только недавно ее помыли и отполировали, и швейцар улыбнулся, видимо, решив, что перед ним что-то среднее между "бентли-арнаж" и "феррари-тестаросса".
Холл изобиловал серьезными худыми существами в черном. Я прошел мимо них к внутреннему телефону и позвонил в администрацию. Как только ответил старший по смене, я заговорил быстро и туманно. Сказал, что мне необходимо связаться с миссис Игер по важному семейному делу.
– Это срочно, сэр?
– Трудно сказать. Мне нужно всего несколько минут.
– Подождите.
Некоторое время спустя в трубке ответил слабый, немного свистящий голос:
– Да?
– Миссис Игер, меня зовут Алекс Делавэр. Я психолог, работающий с полицией, и я поднял дело Шоны. Но я только начал, и мне пока нечего вам сообщить. Не могли бы мы побеседовать?
– Психолог? Вы проводите какие-то исследования?
– Нет, мэм. Я консультирую полицию, пытаюсь ответить на некоторые вопросы. Знаю, прошло много времени...
– Я люблю психологов. Одна женщина-психолог мне очень помогла. Я болела, все думали, что я... Где вы, сэр?
– Внизу, в холле.
– Здесь? Хорошо, я освобожусь через несколько минут. Давайте встретимся в проезде Бертон, у служебного входа.
К тому времени когда я обошел здание, она уже была там. Маленькая, худая, седоволосая женщина в розовой униформе горничной. Жесткие волосы коротко острижены, прямоугольные очки в стальной оправе. Алая, только что нанесенная помада на обветренных губах, на щеках – румяна. С высокой талией и плоской грудью миссис Игер выглядела на десять лет старше своих пятидесяти с небольшим.
– Огромное вам спасибо, доктор... Делаваль?
– Делавэр. Боюсь, я не могу обещать...
– Обещания для меня уже давно ничего не значат. Моя машина в нескольких кварталах отсюда, вы не против прогуляться?
