— А что это за публика на другой стороне? — насторожился Сало, восседавший за рулем «Лендкрузера».
— Это погранцы — больше некому, — спокойно ответил Шведов. — Наблюдают. Они нас не достанут — далеко.
— Эти — нет, — полюбовавшись в бинокль, буркнул Антон. — А вот чуть выше по горе что-то такое торчит…
В этот момент метрах в пятидесяти за колонной шарахнула рассыпчатая очередь сочных хлопков. Как будто какой-то хулиган в антракте прокрался на сцену, поднес микрофон к стиральной доске и провел по ней ржавым рашпилем.
— Сало — ходу! — рявкнул Антон. — Зушка у них — пристреливаются!
Сало дважды упрашивать не пришлось: «Лендкрузер» резко рванул вперед, заложил крутой вираж влево и, не разбирая дороги, припустил с шапки в соседнюю седловину. «УАЗ» не замедлил последовать — и очень, надо заметить, вовремя: едва убрались в седловину, шапку осыпи взлохматило длинной очередью. Фонтанчики разрывов взбили клубы снежной пыли, надежно заслоняя панораму зушечному расчету. Тем не менее проворные хлопцы поспешили закрепить результат: снаряды второй очереди, вспоров воздух над машинами, усвистели куда-то вдаль.
— Совсем оборзели! — обиженно воскликнул полковник. — Ни «здрасьте», ни «стой, стрелять буду», сразу — нате! И между прочим — по сопредельной стороне.
— Хорошие мальчики, — переводя дыхание, заметил Антон. — Молодцы! Им по барабану, что сопредельная. Они отлично знают, что, кроме «духов», здесь никто не лазит. Мои аплодисменты. Сами виноваты — неча подставляться…
Выбрав удобное место для дневки, затянули машины маскировочными сетями, перекусили и собрались было подремать.
— Времени у нас немного, — не глядя на Антона, буркнул полковник — чувствовал себя виноватым. — Надо бы прошвырнуться по округе, присмотреться. Может, чего и прояснится…
«Прошвырнуться» — это хорошая мысль. Желание начальника — приказ для подчиненного. Пришлось быстренько собраться и топать к высоте 241 — ближнему из трех перевалов, обозначенных на карте Шведова красными вопросами. Барина оставили с полковником — на охране транспорта.
Настроение у всех было убойное. Предстояло отмахать по обледеневшим камням что-то около пятнадцати километров, выбрать удобную для наблюдения позицию на подступах к перевалу и произвести визуальную разведку местности на предмет: оседланный перевал или бесхозный. Если оседланный, то сколько там чего и как стоит. Затем, до наступления темноты, вернуться к месту дневки и доложить полковнику результаты наблюдения. А полковник уже будет анализировать — умаевский это перевал или как.
Антон сильно сомневался и втайне был готов к тихому бунту. Чтобы узнать, занят перевал или нет, гулять никуда не нужно — в этих местах бесхозных перевалов не бывает. А вот как полковник собирается определять принадлежность воинства, на нем сидящего? Фоторож Умаева и его бойцов у них нет, а и были бы — оптика, позволяющая с расстояния в километр-полтора (ближе в дневное время подходить опасно) рассмотреть лица, отсутствует напрочь. Транспарант с аршинными буквами «Зыдэс Руслан Умаив!!!» посреди лагеря вряд ли кто пришпандорил. Да, имеется подробное описание лагеря солдатом Ваней, который сидел там довольно долго и все запомнил, что называется, пропустил через себя. Но особых примет нет. Можно заранее быть уверенным, что лагеря на всех перевалах оборудованы примерно одинаково — соплеменники все же, дети одной нации…
— «Духи», — флегматично бормотнула рация Антона голосом Мо, шедшего дозором в двухстах метрах спереди. — Снизу по распадку — к нам. Четверо. Кучей.
Мгновенно рассредоточившись за валунами, бойцы команды изготовились для ведения огня. Прошарив взглядом верхнюю часть склона, по которому они перемещались, Антон ничего подозрительного не обнаружил и принялся наблюдать за выходом из распадка. Мо шел выше основной группы метров на пятнадцать — соответственно, видел дальше на полкилометра. Если товарищи лезут по распадку вверх с максимально допустимой для пешехода скоростью, они будут на дальности прямого выстрела минут через десять, не раньше.
— Прошвырнулись называется! — желчно прошипел затаившийся неподалеку Джо. — С утреца, значитца, свои же погранцы обтрухали, теперь — вот… Ну и как мы теперь?
— Как обычно, — буркнул Антон. — Нам здесь не жить.
— А разведка? — напомнил Джо. — Эти топают как раз откуда-то со стороны перевала…
— Расскажи что-нибудь, — пробормотал Антон в рацию.
— Четыре «духа», две собаки, — доложил Мо. — Больше никого нет. Гонят одного штатского. Духи идут хорошо. Штатский сдох — еле плетется. Минут через десять догонят.
— Собаки тоже сдохли? — удивился Антон. — Давно бы уже задрали!
— Собаки на поводках, — пояснил Мо. — Рвутся. Духи не пускают. Мои действия?
— Как только группа преследования поднимается до нашего уровня — убираешь собак, — распорядился Антон. — Как понял?
— Понял, командир, — грустно ответил Мо. — До связи…
Да, грустно Мо. Собаки — не «духи», Мо к собакам хорошо относится. Но дозорный все прекрасно понимает. Он лучше всех стреляет и сидит сейчас на самой удобной позиции. А собака в движении — гораздо более проблемная цель, чем человек…
— Пи…ц разведке, — буркнул Джо. — Между прочим, полковник бы за такие деяния совсем не похвалил. Они нас наверняка не заметят, мимо проскочат. Высоко сидим, ветер понизу обносит. Да и собаки ориентированы на вонючего беглеца.
— Они его берегут, — пояснил Антон. — Не травят. Значит, он им сильно нужен живым. Значит, он что-то такое знает, о чем и нам неплохо было бы поинтересоваться. И все — я сказал. Мы их имеем.
— Четыре тру-упа на рассве-е-ете украсят утренний пейза-а-аж! — скороговоркой проблеял Джо, быстро переходя от меланхолии в предбоевое приподнятое настроение — обычное для него дело. — Имеем так имеем. Цели?
— Справа налево, сверху вниз. Первый — мой. Передай Северу…
…А Сергей действительно «сдох». С того момента, как юноша выполз из сортира, он всего три раза присел отдохнуть на полчаса — все остальное время непрерывно двигался.
Убежав от лагеря на достаточное расстояние, Сергей дал большой крюк, подошел к дороге метров на двести и двинулся понизу, решив, что к утру выйдет на прямую видимость к Китум-Вале и без особого труда обойдет село издали. А дальше — прямиком на север. Вряд ли его станут искать по темноте — погоню наверняка снарядят с рассветом. Проблема с питанием и водой беглеца не беспокоила: карманы куртки были набиты хлебными корками, снега вокруг — в изобилии. Кроме того, юноша был уверен, что сможет в течение недели вообще обойтись без пищи — организм крепкий, выдержит. А за неделю можно уйти черт знает куда…
Расчет оказался неверным. Всю ночь Сергей шел в кромешной тьме, с черепашьей скоростью, осторожно ступая с носка на пятку, чтобы ненароком не свалиться в какую-нибудь расщелину. А с рассветом выяснилось, что он дал круг и находится всего лишь в каких-нибудь полутора километрах от лагеря. Отчетливо был слышен лай волкодавов, справа возвышался знакомый перевал, внизу виднелась дорога…
…Юноша двигался на пределе человечьих возможностей. Бежать уже давно не было сил — ноги словно налились свинцом, напряженно работавшим легким явно не хватало кислорода. Глаза застилала красная пелена, не позволявшая толком рассмотреть препятствия, возникавшие на пути. Споткнувшись об очередной валун, Сергей потерял равновесие, рухнул на снег и разрыдался. Сил не было не то чтобы встать — просто шевельнуть рукой.
— Стреляйте, гады! — плаксиво прохрипел беглец, с трудом повернув голову к приближающимся преследователям. — Живым не дамся! Чтоб вы все сдохли, твари… Господи, сбрось на них ядерную бомбу! Пусть сдохнут все!!! Вместе с собаками!!!
И что вы думаете? Преследователи, словно услышав пожелания беглеца, начали организованно отдавать концы. Сначала волкодавы: подпрыгнули на месте, смешно передернув лапами, коротенько взвякнули терцией и упали. А вслед за ними, с интервалом в две секунды, практически синхронно почили бойцы группы преследования. Рухнули как подкошенные, и вокруг каждого тут же образовались быстро расплывавшиеся на лежалом снегу темные пятна.
Задыхающийся юноша, пребывавший на грани психического срыва, воспринял случившееся буквально. Было обращение к богу, и тотчас же последовал ответ. Раньше никогда не обращался — недосуг как-то было. А как прижало дальше некуда, плеснул из своей исстрадавшейся души страстный призыв в небеса. И получилось. Все ясно!
С огромным трудом встав на колени, Сергей сложил перед грудью ладони, обратил лицо к хмурому горному небу, прошептал:
— Верую, господи… — и в таком положении застыл столбиком.
— Не по адресу благодарность, — буркнул кто-то над ухом спустя пару минут. — Сюда смотри.
