на меня в эту секунду шипел оживший аспид.
– Ты допрыгалась! – зарычал выродок и, схватив меня обеими руками за рубашку, одним резким движением разодрал её напополам.
Пуговицы… Я слышала, как они с ошарашивающе отчётливым треском соприкасаются с полом и холодной кожей дивана. Их нестройный звон прерывали страшные слова Шнайдера:
– Ты даже не представляешь, что тебя ждёт! Что я теперь с тобой сделаю! Ты навсегда останешься в этом доме! Твой дух навсегда останется на этом диване! – Он схватился обеими руками за мой ремень, но никак не мог разобраться с механизмом работы его замка. – Ты будешь умолять меня о смерти! Я изнасилую тебя несколько раз! Я буду насиловать тебя до рассвета!
Замок на ремне предательски щёлкнул. Сердце больно ударилось о череп. Руки отчаянно пытались сопротивляться, но сразу же получали болезненные удары в области предплечий и отлетали в разные стороны. Я не производила ни звука – не могла, онемела от ужаса. Он дёрнул ремень… Его пальцы с жадностью впились в пуговицы над ширинкой и больно вдавили её в мой покрывшийся гусиной кожей живот…
Вдруг, совершенно неожиданно, раздался страшный треск, заставивший меня вздрогнуть. Нет, даже не треск – бах. Я подумала, что это, наверное, разорвалось моё сердце. Но вместо меня очень-очень страшно, громко, по-зверски, во всё горло закричал Шнайдер. Он запрокинул голову в безумном припадке агонии… Он превращался в Блуждающего… Он начал клониться вправо и в итоге… Завалился на пол слева от меня! Он верещал так не по-человечески, что походил на подбитого на охоте вепря!
Я не понимала, что произошло. Однако я понимала, что мне нужно вставать и бежать. Но я не могла подняться. Я лишь смогла заставить себя встать на левое предплечье и теперь видела бордовое лицо Шнайдера, разрывающегося от сотрясающего пространство между нами крика. Его агония выглядела настолько страшной, что мне начало казаться, будто звери, изображенные на его теле, обратились против него и начали пожирать его плоть… Я заметила кровь на его руках… Он прижимал к себе одну из своих ног обеими руками – с ней что-то было не так… Из неё фонтаном била бордовая жижа… На его теле, рядом с мордой гепарда, началось извержение вулкана?!..
Меня с силой схватили за плечи и дёрнули куда-то вверх. Я застонала, поняв, что всё, что я только что увидела – иллюзия! Здесь и сейчас кричал, и корчился в агонии на полу вовсе не Гарднер Шнайдер – это была я!!! Он начал меня насиловать, и мой испугавшийся мозг попытался защитить моё сознание от реальной картинки, подложив мне картину, в которой взрывается от боли и ужаса мой насильник – не я……….
***
– Теона! Теона, держись! – прямо у моего уха… Кто-то разорвал звон, повисший в моём правом ухе, забыв разорвать звон в левом. Это был Тристан.
Схватив меня за плечи, он заставил меня подняться с дивана. На полу лежал, кричал и корчился в агонии Гарднер Шнайдер – не я. Это всё-таки была не я… Осознание приходило медленно. Шнайдер не успел со мной ничего сделать… Что Тристан сделал с ним?..
Тристан потащил меня в сторону коридора. И тогда я заметила, что он один. Спиро не было… Клэр не было… Той девушки с красными белками глаз… Её тоже не было…
Они были возле выхода. Спиро и Клэр. Мальчик держал девочку на руках. Увидев нас, он вскрикнул: “Роза!”. Я удивилась тому, что он произнёс наименование цветка, начала думать о том, почему роза, почему не ромашка… И лишь когда Тристан вытолкнул меня через открытую дверь на крыльцо, я вспомнила, что ту девушку из подвала звали Розой. Она уже сидела за рулём нашей машины… Она ждала нас… Тристан вдруг выпустил меня из рук… Почему?.. Потому что она что-то кричала?.. “Простите”?.. Что за…
Тристан бросился к машине, но она вдруг завизжала. В ярком свете луны я увидела, как из-под колёс нашей машины вырвались потоки пыли… Это был короткий дрифт… Резко развернувшись в минимальном углу, машина с визгом помчалась прочь, прямиком в лес, на эту грёбаную дорогу, которая привела нас сюда…
Она что… КИНУЛА НАС?!
…ЭТА СТЕРВА УКРАЛА НАШУ МАШИНУ И БРОСИЛА НАС ПОСРЕДИ ЛЕСА НАЕДИНЕ С НЕДОБИТЫМ МАНЬЯКОМ!!!..
Тристан замахнулся, чтобы выстрелить ей вслед…
Я ужаснулась. Потому что понимала, что у нас остался только Тристан и не осталось машины, а где-то за моей спиной, внутри дома вдруг перестали раздаваться нечленораздельные мужские крики.
Машина уехала. Тристан не выстрелил. Он смог устоять и мне даже не пришлось его останавливать… Да я бы и не смогла.
Опираясь о перегородки крыльца, я пыталась стоять на ногах, но у меня получалось очень плохо. Я была всецело сосредоточена на этом процессе, совершенно всецело – даже не отвлекалась на свой растёгнутый ремень и порванную напополам, свисающую лоскутами с плеч рубашку, на то, что мою наготу сейчас скрывал один лишь лифчик – и всё равно я не справлялась с тем, чтобы не шататься из стороны в сторону.
– Спиро, быстро сюда! – выкрикнул Тристан, но я начала спускаться с лестницы ещё раньше Спиро.
Тристан снова поднялся на крыльцо, снова взял в одну руку что-то увесистое, другой обхватил меня… Мы куда-то заспешили…
Когда мы сошли с крыльца, я, ощутив неровную поверхность земли, совершенно неожиданно вдруг почувствовала уверенность в своих ногах. Скорее всего, на меня начал положительно действовать прохладный ночной воздух. Я отстранилась от Тристана, понимая, что ему тяжело даётся тащить и меня, и то, что он нёс в другой руке.
– Всё в порядке… – простонала я, и только после этого поняла, что мне действительно не кажется – я начинаю трезветь. До сих пор я не могла выплюнуть из себя ни слова, а здесь получилось почти целых три.
Спустя несколько шагов поняв, что Тристан ведёт нас в сторону леса, я резко остановилась.
– Стоп! – выдавила через силу я, и Тристан, затормозив, посмотрел на меня непонимающим взглядом. – Стоп! Вокруг дома… – я замахала рукой. – Пойдём…
Мне не пришлось объяснять. Мы сразу развернулись. Тристан просто распереживался, просто не знал, как защитить нас всех: полуоголённую и полувменяемую меня, двух перепуганных до трясущихся поджилок детей и в конце не забыть про себя. Но как только я сказала: “Стоп!”, – он сразу пришёл в себя и вцепился зубами в логику. Потому что он не хуже меня понимал, что без машины мы никто иные, как живые мертвецы. Оставшись без машины, мы остались без Швейцарии. А
