— Что вы имеете в виду — «беру командование на себя»? — нахмурился Борсельо.
Гаррисон оторвал взгляд от пейзажа и посмотрел на Юргенса. Тогда Борсельо сделал нечто неожиданное: он выпрямился в кресле и застыл, как будто в кабинет вошел высший военный начальник. Через дырочку меж его бровей просочилась темно-красная капля, которая беспрепятственно скатилась по переносице. Пистолет с глушителем исчез в пиджаке Юргенса так же молниеносно, как появился.
— Я имею в виду это, лейтенант, — сказал Гаррисон.
Они перебрались в столовую. Сероватый утренний свет очерчивал контуры предметов и тел, заставляя их сливаться в одно целое. Картер отхлебнул кофе.
— А более простого объяснения не может быть? — поинтересовался он. — Какой-нибудь психопат, профессиональный убийца, террористическая организация… Какого-то более… не знаю, более реального, блин, объяснения… — Похоже, он заметил, как на него все посмотрели, поэтому поднял руку: — Я просто спросил.
— Это самое реальное объяснение. Картер, — ответил Бланес. — Реальность — это физика. И вы не хуже меня знаете, что другого объяснения нет. — Он стал загибать пальцы на руке: — Во-первых, быстрота и бесшумность: на то, чтобы убить Росс, у него ушло меньше двух часов, с Надей он разделался в считанные минуты, а на Райнхарда ему хватило нескольких секунд. Потом — невероятное разнообразие мест убийства: внутри кладовой, на баркасе, в квартире, в летящем самолете… Ясно, что передвижение в пространстве для него не препятствие, потому что он не движется в пространстве. В-третьих, мумификация тел, указывающая на то, что прошедшее для жертв время отличалось от времени, истекшего для окружавших их предметов. И в-четвертых, шок, который производит место преступления на других людей, даже на тех, кто привык к виду трупов. Знаете, чем он вызван? Он вызван Воздействием. Во время преступлений Зигзага имеет место Воздействие, так же, как в случае просмотра снимков прошлого… Марини и Рик ощущали его, когда видели двойников. — Бланес показал ему свои четыре пальца, точно это была его ставка на аукционе. — Вам это так же ясно, как и всем нам: убийца — двойник. И все говорит о том, что возник он из одного из нас. Вот к какому выводу пришел бедный Райнхард.
— То есть один из здесь присутствующих может быть этим. И даже об этом не подозревает.
— Элиса, Жаклин, вы или я, — подтвердил Бланес, — или Рик. Один из тех, кто был на этом острове десять лет назад. Один из тех, кто выжил. Если только это не Райнхард — в этом случае он уже мертв. Но я сомневаюсь, что это так.
Жаклин сидела, склонившись вперед и уперевшись локтями в колени, с потерянным взглядом, словно она ничего не слушала, но вдруг заморгала и вмешалась в разговор:
— Двойник Рика не был таким жестоким, правильно? Почему Зигзаг… такой?
Бланес серьезно смотрел на нее.
— Это самый важный вопрос. Единственный ответ, который приходит мне в голову, это ответ Райнхарда: один из нас — не тот, за кого себя выдает.
— Что?
— Все эти сны… — Бланес подчеркивал слова жестами. — Эти несвойственные нам желания, овладевающие нами порывы… Зигзаг постепенно влияет на нас, хоть мы этого и не замечаем… Он проникает в наше подсознание, заставляет нас думать о разных вещах, видеть их во сне или совершить их. Этого не случалось ни с одним из предыдущих двойников. Райнхард считал (и ему это казалось ужасным), что он — порождение больного, ненормального разума. При раздвоении во сне он… он приобрел невероятную мощь. Жаклин, ты сама использовала это выражение «ощущение зараженности», помнишь? Оно очень меткое. Мы заражены подсознанием этого субъекта.
— Ты хочешь сказать, — недоверчиво проговорила Жаклин, — что кто-то из нас всех обманывает?
— Я хочу сказать, что скорее всего это больной человек.
Глубокое молчание. Все взгляды обратились к Картеру, хотя Элиса толком и не поняла почему.
— Если это больной человек, то это точно преподаватель физики, — заметил Картер.
— Или бывший солдат, — ответил Бланес, глядя на него. — Кто-то, у кого было достаточно психологических травм, чтобы его подсознание жило в постоянном кошмаре…
Картер пожал плечами, словно принял его слова за шутку, но его губы не дрогнули. Он повернулся, вышел на кухню и налил себе еще немного разогретого кофе.
— А почему он на несколько лет пропадает, а потом возвращается? — спросила Жаклин.
— Выражение «на несколько лет», с точки зрения Зигзага, бессмысленно, — уточнил Бланес. — Для Зигзага все происходит в один краткий миг, и эти периоды равны интервалам, за которые он движется во времени, как любой другой двойник. Для него мы все еще находимся в ту ночь на станции и бежим в зал управления под звуки сирены. В его струне времени, в его мире, мы все застыли в этом конкретном моменте. Поэтому он действует на нас, даже когда мы его не видим. Более того, я уверен, что он выбирает нас в определенном порядке… Помните, кто первым попал в зал управления, не считая Рика?.. Розалин. Она погибла первой. А потом? Кто прибежал потом?
— Черил Росс, — прошептала Элиса. — Она сама мне об этом говорила.
— Она стала второй жертвой.
— Мендес прибыл первым из моих людей, — сказал Картер. — Он был на дежурстве и… Погодите… Он стал третьей жертвой… ё…
Все переглянулись. Жаклин очень нервничала.
— Я прибежала после Райнхарда… — простонала она и обернулась к Элисе: — А ты?
— Тут какая-то ошибка, — сказала Элиса, — я прибежала вместе с Надей, и Райнхард уже был там, но Надя погибла до… — Внезапно она запнулась. Нет. Надя говорила мне, что встала раньше. Она даже видела, что Рика нет в постели. — Она поправилась: — Нет, правильно. Он убивает нас в том порядке, в котором мы просыпались и выбегали в коридор…
Какое-то время все избегали смотреть друг на друга, и казалось, что каждый погрузился в свои мысли. Элиса ужаснулась от того, что испытала некоторое облегчение, вспомнив, что, когда она прибежала, Жаклин и Бланес уже были там.
— Слушайте все. — Картер поднял свою тяжелую руку. Его лицо побледнело, но в голосе зазвучали новые властные нотки. — Если эта ваша теория верна, профессор, что будет, когда этот… это уничтожит самого себя?
— Когда он убьет свое «второе я», они оба погибнут, — ответил Бланес.
— А если его «второе я» умрет по какой-то другой причине…
— Зигзаг тоже погибнет.
Картер кивнул, точно это была вся нужная ему информация.
— Так что нам нужно просто узнать, кто этот субъект, и, кто бы это ни был, уничтожить его до того, как этот долбаный Зигзаг кого-нибудь снова сотрет в порошок… Ясно, что сам себя он не убьет: если он не сделал этого до сих пор, значит, собирается оставить себя напоследок, случайно или намеренно. Придется это сделать нам. — Последовало молчание. Картер смотрел на них с вызовом. Он повторил: — Кто бы это ни был. Я прав?
Действительно ли это выход из ситуации? Элисе он казался ужасным, но в то же время простым и правильным.
В воздухе, казалось, повисла новая тревога. Даже державшийся в стороне от разговора Виктор сейчас очень внимательно следил за ним.
— Это мужчина… — Голос Жаклин прозвучат, как упавший на пол камень. — Я точно знаю, это мужчина. — Она подняла темные глаза на Картера и Бланеса.
— Вы хотите сказать, что женщин-извращенок не существует? — поинтересовался Картер.
— Я хочу сказать, что знаю, что это мужчина! И Элиса тоже это знает! — Жаклин повернулась к ней: — Ты чувствуешь то же, что и я! Ну же, скажи наконец!
Не дожидаясь ответа Элисы, Картер проговорил:
— Предположим, что вы правы, это мужчина. Что, по-вашему, нам делать? Все равно остается два варианта. Бросим с профессором жребий? Перережем друг другу глотки, чтобы вы могли спокойно жить?
— Три, — тихо сказал Виктор, но после его слов все снова умолкли. — Три варианта: Рика тоже надо считать.
Элиса подумала, что он прав. Они не могли сбрасывать Валенте со счетов, не убедившись, что он мертв. Более того, зная, какого рода была «зачумленность», которую испытывали они с Жаклин, он был самым вероятным кандидатом.
— Если бы мы могли узнать, какой снимок он использовал в ту ночь… — проговорил Бланес.
На миг воспоминание о Рике Валенте отдалило Элису от действительности. Казалось, десяти прошедших лет не было и в помине — она снова увидела его лицо, его вечную ухмылку, услышала его издевательства и грубые шутки… Выходит, он снова над всеми смеется? И вдруг она поняла, что нужно делать.
— Такая возможность есть. Конечно. Это единственная возможность…
— Нет!
