Иногда, как в этот раз, это срабатывало, хотя чаще нет.
Я встал с постели и еще раз попытался дозвониться до Лизен по мобильному и домашнему номерам. Не получив ответа, снова побеспокоил Инес Йорнфальк, но и она не взяла трубку.
Зато объявилась Эва Монссон и сразу расставила все по местам.
– Сама не знаю, с чего я решила держать тебя в курсе дела, которое тебя не касается, – объявила она, не поздоровавшись. – В конце концов, и ты можешь оказаться нам полезным, хотя я и представить не могу в чем…
– Рад тебя слышать, – перебил я.
Оказалось, Эва Монссон рассказала о Бергстрёме начальству, которое немедленно приняло решение: действовать.
– Мы собирались уже сегодня после обеда ехать к Бергстрёму, конфисковать у него компьютер и телефон. Но Оскар Бенгтзен, наш прокурор, занят, поэтому операцию перенесли на завтрашнее утро.
В этот момент меня наверняка прошиб бы холодный пот, будь я к этому склонен. Теплый, от которого взмокли ладони, не в счет.
Между тем Эва продолжала:
– Тогда мы конфискуем его мобильник, пройдемся по списку звонков и выясним, нет ли чего подозрительного. Телефонные звонки – мой следовательский конек.
– Не думаю, что вы доберетесь до нужного телефона.
– Все преступники ошибаются.
– Наверняка он покупает предоплаченные карты и выбрасывает их вместе с мобильниками по завершении разговора. А в семидесятые годы вообще не было мобильников.
– Ничего нельзя исключать. В Капстадене, например, все вышло совершенно случайно, – вероятно, мобильник лежал у него во внутреннем кармане. Насколько тщательно он спланировал убийство Юханны Эклунд, тоже неизвестно. Все ошибаются, он не исключение.
– Двое моих свидетелей опознали Бергстрёма со стопроцентной уверенностью.
– Главное, чтобы они опознали его, когда мы их об этом попросим.
Судя по голосу, инспектор криминальной полиции Эва Монссон пребывала в состоянии радостного возбуждения.
Я хорошо ее понимал. Сам бы радовался, выложи в свое время перед ней все карты.
– Меня беспокоит, что ни я, ни Анетта не можем дозвониться до Лизен, – сказал я Арне после разговора с Эвой.
GPS-женщина помогла мне найти дом Лизен Карлберг, где я до сих пор ни разу не бывал. Увидев машину Лизен на парковке, я облегченно вздохнул.
Значит, она дома.
Я несколько раз нажал кнопку домофона на воротах, потом позвонил ей на мобильный и на домашний – мне никто не ответил.
Тогда я направился к машине Лизен. Капот был холодный, значит хозяйка давно никуда не выезжала.
Я вернулся к воротам и стал жать на другие кнопки. Их, как и фамилий на щитке, было шесть: Вульфф, Йонссон, Карлберг, Херцберг, Эдблум и Фьелльстрём.
И никаких признаков жизни.
Я собрался уезжать, когда к дому подошел мужчина с собакой.
Это был пожилой человек, лет шестидесяти пяти – семидесяти, в элегантном спортивном костюме, кепке с надписью «Titleist»[69] и огромных прямоугольных очках. Его джек-рассел тут же потянул любопытную морду к моим ботинкам и завилял хвостом.
Мужчина не разделял его восторга.
– Чем могу служить? – подозрительно спросил он.
– Я… хотел пройти вовнутрь.
– А кто вам нужен?
Я вторгся на его территорию, и мужчина выглядел раздраженным. Выговор был совершенно не сконский. Вероятно, стокгольмец.
– Лизен Карлберг, – ответил я.
– Ее нет дома.
– А вы откуда знаете?
Он вскинул брови, – вероятно, вопрос показался ему дерзким.
– Я видел, как она уезжала.
– Но ее машина здесь.
– Она села в другую.
– Вы точно это видели?
– Не имею привычки следить за соседями, но как раз когда я с утра отдергивал шторы, Лизен разговаривала с мужчиной.
– Как он выглядел?
– Я был без очков.
– Но Лизен вы разглядели?
– Да, без сомнения.
– Вы хорошо с ней знакомы?
– Мы здороваемся, иногда я хожу на ее вернисажи. Тигр очень любит ее.
Я догадался, что Тигр – это собака, а мужчина проявляет к соседке больший интерес, чем хочет показать.
– А как выглядела машина?
– Большая и черная. Думаю, «вольво».
– И Лизен в нее села?
– Села, надо полагать.
– Надо полагать?
– Да. Пока я искал очки, машина исчезла. Лизен больше на парковке не было, и я решил, что она уехала в ней.
– Меня зовут Харри Свенссон, вот мой телефон. – Я выдернул листок из чековой книжки и записал номер на обратной стороне. – Если увидите еще что-нибудь интересное, звоните.
– Меня часто не бывает дома, увлекаюсь гольфом и… Хорошо, – кивнул мужчина, принимая бумажку.
– Которая из них ваша? – спросил я, показывая на кнопки.
– Эдблум, Карл Эдблум. – Мужчина протянул руку. – Приятно познакомиться.
Мы пожали друг другу руки, после чего я сел в машину и поехал в Андерслёв.
Арне все еще решал кроссворд. Я рассказал ему о поездке в Хелльвикен, Карле Эдблуме и о том, что Лизен уехала в большой черной машине.
Арне кивнул.
– У тебя есть лестница? – поинтересовался я.
– Что ты задумал?
– У Бергстрёма высокий забор.
– Ты идиот, – ответил Арне. – Позвони Эве.
– И что я ей скажу? Что Лизен не ночевала дома?
– Скажешь, что думаешь.
– Есть лестница или нет?
– Посмотри в кладовке. Свея доставала ее, когда мыла окна.
Я составил короткий список из фамилий и телефонных номеров и протянул его Арне.
– «Эва Монссон, Анетта Якобсон, Карл-Эрик Юханссон из газеты, Симон Пендер и Андрюс Сискаускас из Сольвикена»… – прочитал старик. – Что мне с ними делать?
– Это на случай, если меня долго не будет.
Я погрузил лестницу в багажник и поехал.
Арне долго смотрел мне вслед с крыльца.
Сарай Бергстрёма, ноябрь
Герт-Инге поставил машину возле дома.
Когда он отстегнул наручники от ремня безопасности, Лизен попыталась освободиться. Она оказалась сильнее, чем он думал: извивалась в его руках, лягалась и даже пыталась ударить. Стоило Герту-Инге ослабить хватку, как она вырвалась, но тут же упала, запутавшись в джинсах, которые болтались у нее на щиколотках.
Собравшись с силами, Герт-Инге обхватил ее за талию и перебросил через плечо, как мешок с мукой, захватил правой рукой сумки – свою и ее – и зашагал по дорожке через березовую рощу.
Голова Лизен болталась у него за спиной.
Герт-Инге ускорил шаг.
Он швырнул ее в темно-синее кресло с полированными махагоновыми подлокотниками. Лизен – в наручниках, со скотчем на губах и спущенными штанами – испуганно озиралась, словно до сих пор не поняла, что случилось. В машине она боролась с охватившим ее паническим страхом, все произошло слишком быстро.
Кресло, куда ее посадили, похоже, было не из того же гарнитура, что диван по другую сторону стола. Он показался Лизен знакомым. Ах да, именно на нем сидела женщина в чудовищном парике из фильма на мобильнике Харри Свенссона.
Герт-Инге стоял спиной к ней и рылся в ее сумочке.
Лизен попыталась подняться, но сил для рывка не хватило. Она завертелась, сползая с кресла, пока подоспевший Герт-Инге не вернул ее в вертикальное положение.
Он сорвал скотч, губы обожгло болью. Лизен заскрежетала зубами, разминая челюсти, и сглотнула.
– Как ты познакомилась с журналистом? – спросил Герт-Инге.
– Журналистом?
Лизен сама удивилась, насколько спокоен был ее голос.
– Ты знаешь, о ком я.
– Никакого журнали…
Левая щека запылала, хлопок эхом отскочил от стен. Только после этого Лизен поняла, что ей влепили пощечину. Потом еще раз, по другой щеке, тыльной стороной ладони.
– Не ври!
Глаза Лизен наполнились слезами, и лицо мужчины расплылось.
Щеки все еще горели.
– Разве отец не учил тебя, что врать нельзя?
Он схватил ее мобильник и нажал на кнопки.
– Вот, вот он, вот он… журналист, – повторял Герт-Инге, тыча ей в лицо светящийся дисплей. – Ты умеешь читать?
Лизен кивнула. У нее оказалось восемь пропущенных звонков и две эсэмэски. Все от Харри. Его имя стояло на дисплее.
– Значит, ты знаешь журналиста?
Лизен кивнула.
– Тогда почему врешь?
Она молчала.
– Я думал, ты другая.
– Прости.
Прости? Вот как она заговорила! Что ж, самое время.
Герт-Инге с удовлетворением посмотрел на ее щеки – красные, со следами его пальцев. Сила удара в запястье, кисть расслаблена, пальцы чуть расставлены – хорошая работа!
Но Лизен не выглядела напуганной. Герт-Инге даже зауважал ее. Не то что ирландка!
«Прости» – больше ничего. Ни слез, ни мольбы о пощаде.
Герт-Инге давно уже не думал о том, как бы сложилась его жизнь, если бы не ряд случайных обстоятельств. Если бы не мать, точнее, не дедушка… Он привык во всем винить мать, но как останешься нормальной, родив ребенка от собственного отца?
На несколько мгновений комната погрузилась в полную тишину. Первое время Лизен тяжело дышала, но теперь успокоилась и сидела, уткнувшись головой в мягкую спинку кресла.
