А теперь он ждал. Смотрел на вереницу бездомных, бредущих по Второй улице. Как морские путники на зов сладкогласной сирены, стремились они к расположенному поблизости приюту — Лос-Анджелесской Миссии в надежде получить еду и ночлег. Многие из этих бродяг толкали перед собой украденные из супермаркетов тележки, в которых помещались все их нехитрые пожитки.
Босх не спускал глаз с угла улицы, однако мыслями был далеко. Он думал о Сильвии, пытаясь представить себе, что она сейчас делает, о чем размышляет. Хотелось надеяться, что она не будет тянуть со своим решением слишком долго. Босх знал, что вскоре его мозг инстинктивно выработает защитную реакцию. Его уже посещали предательские мысли о выгодах, которые он получит, если Сильвия к нему не вернется. Казалось, что она лишает его сил. Разве не о ней первой он подумал, когда нашел на своем столе записку от последователя? Сомнений не было: она делает его уязвимым. Она в самом деле может оказаться несовместимой с целью его жизни. В таком случае пусть идет на все четыре стороны. Так думал Босх.
* * *
Сердце екнуло, когда он увидел, как на заветном перекрестке показался Бреммер. Репортер шел в направлении гаражей. Босх видел его всего несколько секунд, потом тот скрылся за углом здания. Лихорадочно повернув ключ в замке зажигания, детектив поехал по Второй к улице Спринг.
Миновав квартал, Бреммер подошел к одному из гаражей — тому, что был построен не так давно. Вставил магнитную карточку в прорезь рядом с дверью, потом скрылся внутри. Босх остался на улице, не сводя глаз с ворот. Через пять минут в них показалась синяя «тойота-селика» и притормозила. Водитель аккуратно осматривался, прежде чем выехать на Спринг. Босх отчетливо увидел его лицо: это был Бреммер. «Селика» резво вывернула на улицу. Босх последовал за ней.
Бреммер держал путь на запад по Беверли. Вскоре он был в Голливуде. Остановился у супермаркета «Вонс», зашел и через пятнадцать минут вышел с пакетом, набитым съестным. Следующим пунктом маршрута был небольшой район с домишками, рассчитанными на одну семью, примостившийся на северной границе киностудии «Парамаунт». Бреммер въехал во двор оштукатуренного домика и оставил машину в гараже, расположенном поодаль. Босх остановился на обочине, чуть-чуть не доехав. Он терпеливо ждал.
Все домишки были похожи друг на друга, как близнецы. Приглядевшись, можно было без труда заметить, что при застройке использовались лишь три проекта. Это был один из игрушечных райончиков, которые выросли в городе после второй мировой войны. Возвращавшиеся со службы ветераны должны были получить доступное жилье. Теперь же для того, чтобы приобрести такой домик, нужно было получать по меньшей мере генеральское жалованье, 80-е годы принесли немалые перемены. В игрушечных домиках надежно обосновалась оккупационная армия молодых и удачливых врачей, адвокатов и представителей прочих полезных профессий.
На каждой лужайке красовалась небольшая жестяная табличка. Все они были установлены тремя-четырьмя охранными фирмами, но имели одну и ту же устрашающую надпись: «ВООРУЖЕННЫЙ ОТПОР ОБЕСПЕЧЕН». Это предупреждение стало настолько популярным, что город постепенно начал походить на кладбище: скопище надгробий с одинаковой эпитафией. Иногда Босху казалось, что настала пора водрузить эту надпись на известном всему миру горном склоне, предварительно сбив оттуда гигантские буквы, сливающиеся в хвастливое название ГОЛЛИВУД.
Теперь, если следовать логике, Бреммер должен был или выйти на улицу, чтобы заглянуть в почтовый ящик, или зажечь в доме свет. Однако ни того, ни другого не последовало. Безрезультатно прождав пять минут, Босх вылез из машины и подошел к подъездной дорожке, инстинктивно похлопывая себя по боку, чтобы убедиться, что его «смит-вессон» никуда не делся. Пистолет был на месте. Босх решил пока не вынимать его из кобуры.
Дорожка не была освещена. Из темноты незапертого гаража едва поблескивали красные стекла габаритных фонарей машины Бреммера. Самого же его нигде не было видно. С правой стороны подъездной дорожки высился двухметровый деревянный забор, отделявший владения Бреммера от соседских. Над забором нависали ветви цветущего дерева; слышно было, как в соседнем доме бормочет телевизор.
Крадясь между забором и домом Бреммера к гаражу, Босх вполне отдавал себе отчет в том, насколько уязвима его позиция. В такой ситуации не спасет и оружие. Прижимаясь к стене дома, он медленно подошел к гаражу и остановился у открытых ворот, зияющих темнотой, под старым баскетбольным кольцом с погнутой дугой.
— Бреммер? — несмело позвал он.
Ответом была тишина. Из гаража доносилось лишь потрескивание остывающего автомобильного двигателя. Но что это? Сзади послышался шорох. Кто-то тихо ступал по бетону. Босх обернулся и увидел Бреммера, который стоял, держа в руке пакет из продуктового магазина.
— Что ты тут делаешь? — глупо спросил Босх.
— Это я должен задать тебе такой вопрос.
Разговаривая, Босх пристально смотрел на его руки.
— Ты не позвонил — вот я и приехал.
— По поводу чего я должен был звонить?
— Ты же хотел от меня услышать, как я отношусь к вердикту.
— Это ты собирался мне позвонить. Забыл уже? Но теперь это уже не имеет значения: статья сдана в набор. К тому же твой вердикт сейчас мало кого волнует. Сегодня произошли события поважнее. Надеюсь, ты понимаешь, о чем речь. Завтра выходит газета со статьей на первой полосе. О последователе — Ирвинг назвал это имя для печати.
Босх подошел поближе.
— Так почему же ты не в баре? Как же «Красный ветер»? Сейчас твое место там. Как-никак, твоя статья, к тому же на первой полосе. Кажется, ты говорил, что всегда спрыскиваешь такие события.
Держа пакет в правой руке, Бреммер полез левой в карман. Однако послышалось всего лишь звяканье ключей.
— Настроение не то. Видишь ли, мне нравилась Хани Чэндлер — по-своему, конечно. Но что же все-таки здесь делаешь ты, Гарри? Я видел, как ты сел мне на хвост.
— Ты что, без конца собираешься меня спрашивать об одном и том же? Может, выпьем пива, обмоем твою статью на первой полосе? «Первая раздела А». Кажется, так это называется у вас, репортеров?
— Точно. И еще это называется «чердак» — статья будет помещена в верхней части полосы.
— Ого, «чердак». Хорошо сказано.
Они смотрели друг на друга, пытаясь различить в темноте выражение глаз.
— Так как насчет пивка?
— Конечно, выпьем. О чем разговор? — бодро откликнулся Бреммер. Подойдя к двери черного хода, он отпер ее и щелкнул выключателем. Лампа осветила порог. За дверью оказалась кухня. Бреммер отступил на шаг и гостеприимным жестом пригласил Босха войти.
— Только после тебя. Проходи в гостиную и располагайся поудобнее. А я через секунду принесу пару бутылочек.
Миновав кухню и небольшой холл, Босх увидел гостиную и столовую. Он не стал садиться, а встал возле занавески, которой было задернуто одно из окон, выходивших на дорогу. Отодвинув ткань, Босх посмотрел наружу и увидел лишь ряд домов на противоположной стороне улицы. Ни одной живой души. Никто не видел, как он сюда вошел. Не допустил ли он ошибки?
Потом его внимание привлекла батарея парового отопления. Старая, таких теперь не делают. Массивные чугунные секции, окрашенные в черный цвет, были холодными на ощупь.
Постояв у батареи еще несколько секунд, он обернулся и окинул взглядом всю комнату. Она была со вкусом обставлена мебелью, выдержанной в черных и серых тонах. Босх устроился на черном кожаном диване. Если арестовать Бреммера прямо здесь, то появится возможность провести беглый осмотр помещения. Стоит найти при этом хоть какую-то компрометирующую мелочь, и ордер на более основательный обыск гарантирован. Приходи снова и копайся, сколько хочешь. Будучи репортером-криминалистом, Бреммер наверняка знает все эти тонкости. «Почему же он меня впустил? — терялся в догадках Босх. — Нет ли с моей стороны какой-нибудь ошибки?» Он начал сомневаться в своем плане.
Бреммер принес две бутылки пива без бокалов и уселся справа от Босха в кресло, которое было из того же гарнитура, что и диван. Босх довольно долго рассматривал свою бутылку. Из горлышка вылез и лопнул пузырь. Пора было провозглашать тост.
— За «чердак»!
— За «чердак», — поддержал его Бреммер. Однако он не улыбался. Только отхлебнул пива и поставил бутылку на журнальный столик.
Босх тоже сделал большой глоток и удержал его во рту. Пиво было холодным, как лед. От него ломило зубы. В полицейских протоколах ничего не говорилось о том, что Кукольник или последователь применяли к своим жертвам наркотики. Встретившись глазами с Бреммером, Босх проглотил пиво. Хорошо пошло.
Упершись локтями в колени, с бутылкой в правой руке, Босх, не отрываясь, смотрел на Бреммера. Тот не отводил взгляд. Из разговора с Локом полицейский знал, что на совесть последователя рассчитывать не приходится. Совесть, которой нет, не заставит человека сознаться в преступлениях. Оставалось только пуститься на уловки и попытаться сыграть на гордости убийцы. Он вновь почувствовал уверенность в собственных силах. От огня, разгоравшегося в душе Босха, взгляд, которым он продолжал буравить Бреммера, становился свирепым.
