Линда Фэйрстайн - Костяной склеп

Оставшись в нише одна, я уже не знала, что происходило в каморке между Эриком Постом и Клем, и о надвигающейся опасности могла судить лишь по реакции снайперов, занявших позиции на мостике под потолком. И сейчас, по всей вероятности, Эрик заслонил собой Клем, раз они бездействовали.

— Всем они были нужны, всем музеям мира. Не только этому. Даже африканским. И охотникам за это платили, да всем, кто готов был заниматься этим промыслом — раскапывать могилы. Старые, новые, неважно. Клем знает, о чем я говорю, да? Крупные музеи в этом еще и конкурировали.

— Клем знала о вашем отце?

— Нет, она не видела между нами связи до сего дня. Да и как она могла? Его имя здесь уже давно стерто со всего. Правда, она близко подступилась. Чересчур близко.

— А Катрина, она разгадала?

— В ту декабрьскую ночь, — подтвердил Пост. — Да, приперла она меня тогда к стенке.

С лестницы донесся какой-то шум. По длинному коридору пробежали, неся таран, четверо мужчин, этакий квартет тяжелоатлетов. И приготовились штурмовать дверь убежища Поста. Все осознавали, какому риску сейчас подвергается Клем, запертая в обществе убийцы в комнате, полной оружия.

Мерсер, Майк и Кэрри расступились, образуя проход для ребят из службы чрезвычайных ситуаций. Затаив дыхание, я наблюдала, как мои коллеги вытащили оружие, а Кэрри и Мерсер передавали жестами приказы главного, которые они слышали через наушники.

— Вы не хотите мне рассказать, как это было, Эрик? — продолжал поддерживать разговор Мерсер.

— Зачем, Уоллас? После этого нам не о чем уже будет болтать…

Таран пробил дверь. Я стиснула зубы и напряглась в ожидании выстрелов.

— Эй, Алекс, Клем в порядке. С ней все хорошо. — Кэрри махнула мне рукой, приглашая зайти в хранилище.

Когда Мерсер, а следом за ним и другие члены группы захвата ворвались в каморку, никаких выстрелов не последовало.

Один из спецназовцев надел на Поста наручники и отвел от Клем. Пока Майк и Мерсер ее развязывали, в переполненной донельзя комнатушке появились два медика и принялись осматривать заложницу, чтобы определить, нужна ли ей срочная помощь.

Я подошла к Посту и сказала, что, как только мы спустимся вниз, мне нужно будет с ним поговорить. Не имело смысла зачитывать сейчас ему права Миранды[108] или советовать прибегнуть к помощи адвоката.

— Не тратьте своего времени, мисс Купер. Мне нечего вам сказать. Не выберись вы этой ночью из подвала, ничего подобного могло бы не случиться.

Мне даже не пришлось объяснять Майку, что я была все-таки права и угодила ночью в ловушку. Он взглянул на меня и все понял.

По лицу Клем текли слезы, но никаких видимых повреждений на теле заметно не было. Она сидела, опираясь спиной на стеллаж, заставленный человеческими черепами, и Мерсер растирал ее затекшие от веревок запястья.

Майк вышел, бросив мне на ходу:

— Я больше спец по жмурикам. А слезы, сопли и сочувствие — это уж по твоей части.

Я опустилась рядом с Клем на колени, и она обняла меня свободной рукой.

— Не волнуйтесь, Клем. Все уже позади.

Отведя с ее лба упавшие волосы, я заметила у нее на лбу царапины и подозвала врачей.

Клем слабо улыбнулась:

— Ничего страшного. Вы знаете, сколько раз я роняла себе эти стрелы на ноги? Маргарет Мид пришла бы в ужас от такого обращения с ее экспонатами. Но яды, которыми они пропитаны, действуют только свежими, а стрелы пролежали тут три или четыре десятка лет. На самом деле я больше боялась винтовок.

Майк уже осмотрел огнестрельное оружие и сообщил нам из коридора:

— Не заряжено. Ни один ствол. Я даже сомневаюсь, что они вообще могут стрелять.

— Какая же я дуреха! — воскликнула Клем. — Я бы не стала его слушаться, если б это знала.

— Главное — вы живы, — подбодрил ее Майк. — Значит, все, что сделано, правильно. И вы себя вели мужественно.

— Нужно забрать ее в больницу Рузвельта, — вклинился в разговор один из медиков. — Можете продолжить беседу там. Мы должны ее обследовать.

— Всего пару минут, и я в вашем распоряжении, — кивнула Клем. — Но мне надо кое-что сообщить детективам. Вы позволите?

Врачи, конечно, не были в восторге, но собрали свои инструменты и вышли в коридор. Клем все так же сидела на полу, скрестив ноги и растирая лодыжки.

— Он мне кое-что рассказал о Катрине. О том, как…

Она посмотрела на меня и изо всех сил прикусила губу, чтобы не расплакаться.

— Именно потому я решила, что он и меня собирается убить. А потом себя. У него были ружья. И эти стрелы, которые, как он думал, были отравленными. Еще и топор какой-то подобрал…

Вероятно, именно последнее обстоятельство заставило руководителя операции отдать приказ о штурме.

— Вы знали о существовании лестницы из кабинета Мамдубы?

— Нет, ни разу о ней не слышала. В эти угловые башенки вообще редко попадали простые смертные вроде меня.

— Когда появился Пост, при нем было оружие? — спросил Майк.

— Я даже не заметила, как он появился. Потому что, — тут она улыбнулась, — когда Мамдуба вышел с вами из кабинета в приемную, я не смогла удержаться, чтобы не подойти к его столу. Мне стало любопытно взглянуть, что за документы там лежали. Это во мне, боюсь, уже навсегда.

— Ну и что Пост?

— Я услышала, как открылась дверь. Обернувшись, я увидела направленное на меня дуло пистолета. Эрик меня схватил за руку и приказал молчать под угрозой смерти.

— Он знал, что вы там?

— Нет, мне кажется, он думал, что там вы. Об этой лестнице только Эрик, наверное, и знал. Приходя с отцом в музей, он нередко там играл. Он сам мне это сказал, когда затащил туда. Он даже помнит, кому этот кабинет принадлежал раньше.

— Но зачем, как вы считаете, он там околачивался?

— Подслушивал ваш разговор с Мамдубой, хотел выяснить, что вы уже знаете об этом убийстве. Его интерес подстегнул Зимм, сообщив всем, что я могу быть в городе уже сегодня. Поэтому Пост стоял на потайной лестнице и слушал. И никак не предполагал застать меня в кабинете одну. Поэтому у него и запасного плана не было. Так перед ним возникла проблема, как от меня избавиться. Наконец он придумал, куда меня можно упрятать. Об этом… — Клем нелегко было произнести название ненавистного ей места, где было собрано столько человеческих костей.

— Этом костяном склепе, — сказал за нее Майк.

— Эрик знал обо всех сторонах деятельности отца? — поинтересовалась я.

— Вы имеете в виду осквернение могил? Нет, не знал на протяжении многих лет. Обо всем он узнал год назад, когда стал готовить совместную выставку. От брата.

— Брата? — удивился Майк.

— А помнишь, во время одной из встреч Эрик упомянул, что его старший брат остался жить в Кении? Продолжил дело отца. Я еще тогда подумала, он, должно быть, устраивает сафари и всякие музейные экспедиции.

— Кирк Ван дер Пост. Он ему сводный брат. На восемь лет старше Эрика. Мать Кирка умерла от малярии, и отец женился во второй раз. Когда Эрику исполнилось двенадцать, его не стало. Сводные братья поддерживали связь, и когда Эрик написал Кирку, что будет участвовать в организации выставки на базе Музея естествознания, тогда и узнал от него, что все отцовские коллекции разобраны и упрятаны в хранилища. И более того, отдельные экспонаты собираются вернуть коренным племенам.

— А как об этом узнал сам Кирк?

— У него контакты с музеем Макгрегора, в Южной Африке.

— Когда братья выросли, из них кто-нибудь был в хранилищах?

— Да кто бы их туда пустил? Прав у них было не больше, чем у посторонних посетителей. После убийства отца Эрик лишь в прошлом году впервые попал в музей. И только представьте, какие возможности эта выставка перед ним открыла. Главное, что он мог свободно ходить по музею и осматривать все, что хотел.

— А Кирк тоже хотел забрать кости?

— И еще много чего в придачу. Из разоренных могил подняли много разных вещей, которые в то время не очень-то и ценились. Изделия из бронзы, деревянные надгробия из Суахили, терракотовые статуэтки. Они хранятся, должно быть, где-то с рогами носорогов и слоновьими бивнями. И такого добра насобирал Виллем Ван дер Пост на несколько сот тысяч. Можно было хорошо заработать, если продать музеям или, еще лучше, на вечно процветающем черном рынке.

Стало быть, мы находились посреди солидного капитала в костяном эквиваленте.

— Но как узнал об этом Кирк?

— Он достаточно долго пробыл в Африке, чтобы понять, чем занимался его отец. А еще он унаследовал кое-какие из его ранних полевых журналов.

— Что-что он унаследовал? — переспросил Майк.

— Личные журналы с заметками о путешествиях. Документы, касающиеся экспедиций, нечто вроде гроссбуха с записями по каждому экспонату, какому музею он продан или где хранится. Эрик Пост с полным равнодушием отнесся к нашей идее возврата костей. Он считал ее глупой затеей, этакой данью в духе политкорректности. Ведь в этом плане ни один музей не безупречен. Пятьдесят, а тем более сотню лет назад все было совсем иначе. Но тут Катрина в последнюю неделю своей жизни наткнулась на нечто гораздо более ценное.