– Вчера мне позвонил один человек и сообщил твои координаты. Кажется, его зовут Ирвинг...
– А, шеф Ирвинг!
– Он самый. Позвонил мне и сказал, что ты ранен. И дал этот номер телефона.
Это известие вызвало у Босха раздражение, которое он, впрочем, попытался скрыть.
– Я чувствую себя хорошо, но мне трудно сейчас говорить.
– Почему? Что случилось?
– Это длинная история. Мне бы не хотелось пока ничего рассказывать.
Она молчала, оставляя ему возможность догадываться, что скрывается за этой тишиной.
– Ты ведь все знаешь, правда?
– Почему ты сама мне не сказала об этом, Джасмин?
– Я...
Она опять замолчала. Правда, ненадолго.
– Это Ирвинг тебе сообщил?
– Нет, не Ирвинг. Он ничего не знает. Другой... Человек, который хотел причинить мне боль.
– Но это было так давно, Гарри... Я хочу тебе рассказать... Но не по телефону.
Он прикрыл глаза и задумался. Уже то, что он слышал ее голос, делало его причастным к ее проблемам, которые таким образом становились как бы его собственными. Но хочет ли он этого?
– Не знаю, что и сказать, Джаз. Мне необходимо все это обдумать...
– Но что, по-твоему, я должна была сделать? Приколоть себе на грудь некий знак, который должен был с самого начала предупредить тебя об опасности? Скажи, когда, по-твоему, было удобно рассказать об этом? Может, после того, как я угостила тебя лимонадом? По-твоему, я должна была встать и заявить: «О! Между прочим, шесть лет назад я убила человека, с которым сожительствовала, когда он попытался изнасиловать меня второй раз за ночь»? Так, по-твоему, я должна была поступить?
– Прошу тебя, Джаз, не надо...
– Не надо что? Кстати, местные копы в мою историю не поверили. Выходит, то же самое следует ожидать и от тебя?
Босх понял, что она заплакала, хотя и не хотела этого ему показывать. Но так или иначе, в ее голосе слышались слезы. А еще одиночество и душевная боль.
– Ты мне говорил такие хорошие слова, – проговорила она. – И я подумала...
– Джаз, мы провели вместе уик-энд. Ты придаешь слишком большое значение...
– Не смей! Даже не пытайся сказать мне, что все это не имело никакого смысла...
– Ты права. Я перегнул палку. Извини... Но сейчас и впрямь не лучшее время, чтобы все это обсуждать. На меня столько всего навалилось... Короче, я сам тебе перезвоню. Тогда и поговорим.
Она не ответила.
– Договорились?
– Хорошо, Гарри. Буду ждать твоего звонка.
– О'кей, Джаз. Береги себя...
Босх положил трубку и лег на спину, прикрыв глаза. Он чувствовал пустоту и разочарование от разбившихся надежд и спрашивал себя: позвонит ли когда-нибудь Джасмин? Они с ней были очень похожи. А значит, его страхи и сомнения проистекали не от того, что она содеяла, каким бы ужасным это ни было. Он опасался, что, перезвонив ей, навсегда сольется с этой женщиной, чей жизненный багаж, который она влачила за собой, был тяжелее его собственного.
Открыв глаза, он попытался отогнать одолевавшие его мысли, но безуспешно. Он до сих пор поражался удивительной встрече с Джасмин. Подумать только, их соединило какое-то газетное объявление о продаже дома! А между тем в нем с полным на то основанием могло быть напечатано: «Одинокая женщина-убийца, белая, ищет встречи с подобным себе человеком мужского пола». Представив себе такое, он громко рассмеялся, хотя это было совсем не смешно.
Чтобы отвлечься, Босх включил телевизор. Передавали очередное ток-шоу, где ведущий беседовал с женщинами, которые отбили мужей у своих лучших подруг. Лучшие подруги также присутствовали в студии, и каждый вопрос ведущего провоцировал перебранку. Босх выключил звук и некоторое время в полной тишине наблюдал, как кривятся от злости лица собравшихся в студии женщин.
Наконец Босх выключил телевизор и нажал на кнопку связи с сестринским постом, осведомившись, может ли надеяться на порцию овсяных хлопьев. Находившаяся на посту сестра ничего не знала о его просьбе заменить бифштекс овсянкой. Потом он вторично позвонил Мередит Роман, но, услышав записанный на пленку голос с автоответчика, повесил трубку.
Когда голод одолел Босха до такой степени, что он уже начал подумывать о порции бифштекса по-солсберийски, в палату вошла медсестра. На этот раз на подносе находились банан, стаканчик с апельсиновым соком, пластиковая миска с овсяными хлопьями и литровая упаковка молока. Босх поблагодарил заботливую сестру и, залив хлопья молоком, приступил к трапезе.
Покончив с едой, он пододвинул к себе телефон, позвонил в Паркеровский центр и попросил соединить его с офисом заместителя начальника департамента Ирвинга. Секретарша сказала, что Ирвинг в настоящее время находится на совещании начальников отделов и беспокоить его крайне нежелательно. Босх оставил ей свой номер и повесил трубку.
Потом он позвонил Кейше Рассел в газету:
– Это Босх.
– Ты где был, Босх? Ты что – отключил свой мобильник?
Босх открыл портфель, вынул из него мобильник и проверил питание.
– Извини, Кейша. Батарейки сдохли.
– Очень мило. И моей задачи отнюдь не облегчает, не так ли? Два важнейших фигуранта, чьи имена упоминались в статье, которую я тебе передала, умерли вчера при весьма загадочных обстоятельствах, а ты даже не соизволил мне позвонить! Мы так не договаривались...
– Эй, а кто с тобой сейчас по телефону разговаривает? Не я, что ли?
– Ну, коли это и в самом деле ты, то что можешь мне сообщить?
– А что у тебя в загашнике? О чем собираешься писать?
– Пока слово «убийство» никто не произносил. Я все жду, что по этому поводу мне скажешь ты.
– Но что говорят об этом в городе?
– Говорю же – пока ничего интересного. Власти в один голос твердят, что оба инцидента расследуются, а причины и связи устанавливаются. Такое ощущение, будто обе эти смерти хотят представить как случайное совпадение.
– Известно что-нибудь о третьем человеке? Полиция нашла Воуга?
– А кто такой Воуг?
Босх никак не мог взять в толк, что происходит в городе и почему это дело прикрывают и замалчивают. Следовало, конечно, дождаться весточки от Ирвинга, но он был уже на пределе.
– Босх? Ты еще там? Кто этот третий человек?
– А что говорят в городе обо мне?
– О тебе? Да ничего не говорят.
– Боевика Миттеля зовут Джонатан Воуг. Он тоже был наверху, в доме Миттеля.
– Откуда ты знаешь?
– Я тоже там был.
– Что ты говоришь! Ты был там?
Босх прикрыл глаза, но, даже избавившись от внешних раздражителей, не мог проникнуть за глухую стену, воздвигнутую департаментом вокруг этого дела. Происходящее не укладывалось у него в мозгу.
– Гарри, мы заключили сделку! Ты не забыл? Расскажи мне свою версию событий.
Босх отметил, что Кейша впервые за время их знакомства назвала его по имени. Он помолчал, пытаясь определить, какие последствия для него могут иметь откровения с Кейшей.
– Босх?
Он вздрогнул и вернулся к реальности.
– О'кей. Карандаш под рукой есть? Сейчас я кое-что тебе сообщу – для начала. Остальное тебе расскажет Ирвинг. Если ты, конечно, до него доберешься.
– Я весь день ему названивала. Он отказывается отвечать на мои звонки.
– Теперь ответит. Когда узнает, что у тебя есть связная концепция происшедшего. Никуда не денется.
Когда он заканчивал свое повествование, у него снова разболелась голова, и его потянуло в сон. Он с удовольствием завалился бы сейчас в постель и немного поспал. Ему хотелось хотя бы ненадолго обо всем забыть, а сон в таких случаях – первое дело.
– Это совершенно невероятная история, Босх, – сказала Кейша, когда Гарри замолчал. – И я очень сожалею по поводу твоей матушки.
– Спасибо за сочувствие.
– А как насчет Паундса?
– А что бы ты хотела узнать о Паундсе?
– Он как-то связан со всем этим? Ирвинг замалчивает результаты расследования. Впрочем, и двух последних убийств тоже.
– Тебе придется самой его об этом спросить.
– Спрошу. Если мне удастся с ним встретиться или хотя бы до него дозвониться.
– Когда будешь звонить в Паркеровский центр, скажи его секретарше или адъютанту, что звонишь в связи с делом Марджери Лоув. Он тебе перезвонит, как только получит это сообщение. Гарантирую.
– Теперь еще одно, Босх. Последнее. Мы должны были обговорить это с самого начала. Могу я ссылаться на тебя как на источник?
Босх задумался, но только на долю секунды.
– Да, можешь на меня сослаться. Хотя и не знаю, много ли мое имя нынче стоит.
– Спасибо, Босх. И как говорится, до скорой встречи. Ты настоящий друг.
– Да, я такой...
Он повесил трубку, закрыл глаза и задремал. Однако, когда его разбудил телефонный звонок, он не смог бы ответить, сколько проспал. Звонил Ирвинг, находившийся в чрезвычайно дурном расположении духа.
– Ты что наделал?
– Что вы имеете в виду?
– Мне только что передали сообщение от репортерши. Она утверждает, что звонит в связи с делом Марджери Лоув. Ты что, разговаривал об этом деле с журналистами?
