вы же врач. Должно же быть лекарство. Это лаборатория медицинских исследований. Неужели нет ничего, что можно хотя бы протестировать на мне?
— Мне очень жаль, но лекарства от вашей болезни нет. По крайней мере, лекарства, о котором бы мы знали, — она закрыла папку. — Видите ли, это конкретное заболевание никогда прежде не наблюдалось у американского населения. Его вспышки в основном были зарегистрированы в России и начались еще в средние века. Болезнь обнаружили и назвали русские ученые, а начиная с 30-х годов XX века за его активное изучение принялись русские военные. Наша информация об АТА весьма ограничена, однако нам известно, что смерть обычно наступает в течение сорока восьми часов с момента первого соприкосновения.
— Поэтому вас так интересовало точное время?
— Именно. Вы прожили гораздо дольше остальных.
— Может быть, русские знают лекарство?
— Если даже знают, то никому его не раскроют.
— Но вы же можете связаться с ними! Разве врачи не делятся информацией между собой?
— К сожалению, все доктора, знакомые с этой болезнью, работают на военных. У них приказ хранить тайну.
Прежде чем Чандхари успела сказать что-то еще, щелкнул электронный замок, дверь лаборатории открылась и вошел человек, для встречи с которым Росток приехал в Детрик.
На нем была оливковая униформа военного офицера. На плечах красовались погоны с одной серебряной звездой. Росток представлял этого человека старше: перед ним же стоял привлекательный юноша с округлыми мальчишескими щеками и пухлыми губами. Он отрывисто назвал свое имя — Натаниэль Шерман — и, не подав Ростку руки, стал пристально изучать его, после чего переключил внимание на Чандхари.
— Как далеко вы продвинулись?
Вздохнув, доктор отдала папку. Просмотрев вложенные в нее листы, Шерман повернулся обратно к Ростку:
— Мы рады, что вы нас навестили, — сказал он. В свете вынесенного Чандхари приговора, Росток не знал, что ему думать об этом замечании. — У вас есть ко мне вопросы?
— Я действительно умираю? — спросил Росток. Это был не тот вопрос, ради которого он изначально приехал, однако сейчас он волновал его больше других.
Шерман нахмурился.
— Мне жаль, но ответ утвердительный.
— И действительно нет никакого лекарства?
— Пока нет. Для вашего состояния противоядия не найдено, по крайней мере, — на Западе. Но мы надеемся его найти. Исследовав ваше заболевание, мы можем получить некоторые ответы. Где одежда, в которой вы были в хранилище?
— Она уже выстирана.
— Печально.
— Печально? Почему?
— Было бы неплохо проверить ее на образцы.
— Какие образцы?
— Вы говорили Чандхари, что хранилище было продезинфицировано.
— Да.
— Это тоже плохо. А лаборатория Альцчиллера, как я понимаю, сгорела.
— Об этом я ничего не говорил.
— У нас есть и другие источники информации, — сказал Шерман, почти слово в слово процитировав Уинфилда.
Росток сразу понял, что Шерман ему неприятен, и, похоже, Чандхари разделяла его чувства.
— Вы ведь на самом деле не генерал? — спросил Росток.
— А вы разве не видите погоны?
— Он не военный, — угрюмо проговорила Чандхари. — Он молекулярный биолог, как и все мы.
— Я не прошел военное училище и, конечно, не поднимался по лестнице чинов. Но, так или иначе, я все же генерал и командую здесь.
Он отдал папку обратно Чандхари. Лицо доктора приняло удрученное выражение. Ее дружелюбие испарилось, как только появился этот молодой офицер. Похоже, она испытывала неловкость в присутствии Шермана, хотя явно подчинялась ему.
— Это военная база, — объяснила она Ростку. — По требованию Пентагона, операциями должен руководить офицер рангом выше полковника. Офицеров с требуемым научным образованием не оказалось, поэтому ему дали этот пост, предварительно возведя до генерала.
— Можете назвать это лабораторным назначением, — прокомментировал Шерман. — Оно так же правомерно, как и военное.
Росток не доверял молодому генералу. Казалось подозрительным, что он вошел в тот самый момент, когда Чандхари начала говорить об исследовании АТА русскими военными.
— Вы подслушивали нас? — спросил Росток.
Шерман не стал отпираться:
— Все комнаты просматриваются, тем более если у нас посетители. Это не нарушает ваших личных свобод, если вас это волнует. Не забывайте, что вы внутри особо охраняемого объекта. Если вы были внимательны, то заметили предупредительную надпись в комнате ожидания.
— Вы похожи не на ученого, а скорее на специалиста по безопасности.
Шерман улыбнулся ему одной из тех широких доверительных улыбок, что всегда настораживали Ростка.
— Внутри этого здания мы все эксперты по безопасности. Верно, Веда?
Чандхари кивнула в знак согласия.
— Конечно, я подслушивал, — сказал Шерман, повернувшись к Ростку. — А вот вы задаете слишком много вопросов.
— И, по-моему, имею право услышать ответы на них. От вас.
— Вы сейчас о руке? О кисти Распутина? Но ведь не мы нашли ее, вы. Что мы можем вам рассказать?
— По-моему, вы знаете куда больше, чем хотите показать. Может быть, я и не такой умный, как вы двое, но вижу, что вы что-то скрываете.
— Что-то скрываем? — фальшивая улыбка застыла на лице Шермана. — Нет, нам нечего скрывать. Вы сами рассказали, что рука пролежала в сейфе больше пятидесяти лет. Веда поделилась с вами всей известной нам информацией, часть из которой даже была конфиденциальной, но… учитывая ваше состояние, думаю, ее можно простить. Мне кажется, нечто, заразившее вас и других людей, могло вырасти на этой кисти. Может быть, той же биологической реакцией оно предохраняло руку от разложения, убивая бактерии и предотвращая процесс гниения.
Ростку это показалось логичным, однако…
— Профессор Альцчиллер думал иначе, — сказал он.
— Ах да, Альцчиллер. У него всегда были экзотические теории.
— Но он когда-то работал на вас.
— Альцчиллер не был биологом. Он был судебным экспертом, собирателем костей. И работал на моих предшественников. Но это было давно.
— Его посылали с экспедицией в Лаос и Камбоджу, обследовать останки солдат на предмет следов биологического оружия, верно?
Самоуверенное выражение лица генерала поблекло.
— Допустим.
— Как называлась та экспедиция? «Желтый дождь»?
— Вы знаете об этом? — перебила его Чандхари. — Знаете о его работе?
— Да.
— Сам Альцчиллер никогда ничего не рассказал бы о той поездке, — сказал Шерман. — И в статье о ней было написано далеко не все. Как вы узнали о том проекте?
— Как и у вас, у меня свои источники, — улыбнулся Росток.
Его источником был репортер «Скрантон Таймс», которому Альцчиллер давал интервью после экспедиции «Желтый дождь» и которого он уговорил сохранить истинную цель поездки в тайне. Репортер держал свое слово, пока не позвонил Росток и не убедил его, что раз Альцчиллер мертв, тайну можно раскрыть.
— Чертовы СМИ, — злобно бросил Шерман. — Ваш источник — это какой-то репортер. Он, вероятно, сказал вам, что Альцчиллер
