Однажды, когда был шторм, мы сидели на берегу. Я заметил, что над морем в тумане ходит человек по имени Иешуа. Я сказал об этом Иакову и Иоанну, и они тоже видели над морем в тумане человека по имени Иешуа. А потом, когда шторм утих, видение исчезло. У нас была рыба и хлеб. Иоанн поднял хлеб для благословения и заметил, что преломленный хлеб напоминает истерзанное тело учителя. С тех пор мы, преломляя хлеб, стали поминать человека по имени Иешуа бар Йосеф.
Прошло время, и однажды Иаков сказал:
— «Проклят перед Богом повешенный»,[39] но разве может быть проклят наш учитель Иешуа?
И я сказал, что не может быть проклят такой хороший человек Иешуа. И впервые я понял, что учение наших отцов не всегда правильно. А то, что говорил нам Учитель, — всегда правильно.
Прошло лето, подошел праздник Рош Ашана,[40] и мы решили, что можем безопасно отправиться в Иерусалим и принять участие в празднике. Мы пришли в Иерусалим, шли в процессии к Святая Святых, пели псалмы, говоря, что Мессия не умрет никогда, но будет жить и расскажет всем о деяниях Бога. Священник провозгласил, что Господь подвергнет Мессию испытаниям, но не отдаст его смерти. Камень, отвергнутый строителем, станет краеугольным. Мы слушали чтение книги пророка Захарии: «А на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце».[41]
Слушая эти слова, я думал про человека по имени Иешуа бар Йосеф и про то, что с ним произошло. Слова пророка проникли ко мне в душу. В этот миг на меня снизошла любовь, которая уже никогда не уйдет. В эту ночь я отправился к тому месту, где был предан земле человек Иешуа. Я преклонил колени перед его останками и молился, а слезы очищения стекали по моим щекам.
И я понял, что любовь Бога безгранична. Человек Иисус много раз говорил это, и, приняв смерть с величайшим мужеством и достоинством, он дал нам последний урок. Заканчивая жизнь, мы ее начинаем. Любите, и будете любимы.
Сомнения оставили меня. Горе прошло. Смятение превратилось в ясность. Человек Иисус не умер. Он жив. Бог воскрес в моей душе. Я ощущал его присутствие так же явно, словно он стоял рядом со мной. Я вспомнил, что он говорил мне много раз: «Симон, если ты любишь меня, ты соберешь моих овец».
Я наконец понял, что если любить, как любил он, это поможет всем узнать о Боге. Поступать так, как он, — вот путь к спасению. Бог пришел с небес и поселился в человеке, называемом Иешуа бар Йосеф. Благодаря его поступкам и словам мы узнали Бога. Заботься о нуждающихся, успокаивай печальных, поддерживай отверженных. Делай так, поступай правильно, и Бог будет доволен. Бог взял жизнь человека Иисуса, чтобы мы все поняли это. Я просто оказался первым, кто это принял. Задача стала ясна. Проповедь должна жить дальше благодаря мне и другим, кто тоже верит.
Я вернулся к Иоанну и Иакову, рассказал о моем прозрении, и они узрели то же. Перед тем как покинуть Иерусалим, мы вернулись туда, где у меня было видение, и выкопали из земли останки Иешуа. Мы унесли их с собой и положили в пещеру. Через год настал новый праздник Рош Ашана, мы вернулись туда и собрали его кости. Потом писец помог написать мне это послание, и мы положили эти слова рядом с останками человека по имени Иешуа бар Йосеф, ибо вместе они — СЛОВО.
Марк был сбит с толку и изумлен. Он знал, кто такой Симон.
Сначала его звали Сефас по-арамейски, потом Петрос, камень, по-гречески. В конце концов его стеши именовать Петр, и в Евангелии от Матфея сказано: «…и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».[42]
Это свидетельство было первым имевшим смысл древним документом из тех, что он читал. Никаких сверхъестественных событий или чудесных явлений. Никаких действий, противоречивших истории или логике. Нет противоречивых деталей, которые подвергали бы сомнению правдивость. Свидетельство простого рыбака о том, как он стал очевидцем жизни великого человека, добрые поступки и теплые слова которого продолжали жить после его смерти и вдохновили Симона на продолжение его дела.
Симон не обладал изощренным умом и способностью сочинять религиозные идеи, которые появились намного позже. Внимание многих было приковано к человеку с именем Иешуа, которое потом трансформировалось в имя Иисус. Бог забрал этого человека к себе, подвергнув тяжелым испытаниям и жестокой, насильственной смерти. Симону стало ясно: чтобы узнать Бога и стать Его частью, следует подражать Иисусу. Послание могло жить, только если он и другие последователи вдохнут в него жизнь. Таким простым путем смерть утрачивала свои права на человека, именуемого Иисусом. Произошло воскресение. Не физическое, но духовное. И в душе Симона Иисус воскрес — он жил вновь! Вот откуда осенней ночью спустя шесть месяцев после казни Иисуса родилась христианская Церковь.
— Нахальные подонки, — пробормотал де Рокфор, — со своими величественными церквями и учениями о Боге. Все это вранье.
— Нет, это не так.
— Как ты можешь так говорить? Не было ни вымышленного распятия, ни пустой гробницы и ангелов, объявляющих о воскресении Христа. Это вымысел, созданный людьми для их собственного блага. Это свидетельство говорит, как все было на самом деле. Все началось с одного человека, осознавшего нечто своим разумом. Наш орден был стерт с лица земли, наших братьев пытали и убивали во имя так называемого воскресшего Христа.
— Эффект тот же самый. Родилась Церковь.
— Неужели ты мог подумать хоть на минуту, что Церковь смогла бы процветать, если бы вся ее теология была основана на личном откровении простого человека? Сколько человек она смогла бы обратить в свою веру?
— Но случилось именно это. Иисус был обыкновенным человеком. Которого впоследствии люди возвысили до божественного статуса. И когда кто-то подвергал сомнению его божественность, их называли еретиками и сжигали на кострах. Здесь, в Пиренеях, уничтожили катаров за то, что они не верили.
— Ранним Отцам Церкви пришлось сделать то, что они сделали. Они должны были приукрасить истину, чтобы выжить.
— Ты миришься с тем, что они сделали?!
— Это уже сделано.
— Но мы можем вернуть все на свои места.
Марк внезапно понял.
— Соньер наверняка это читал.
— И никому не сказал.
— Верно. Потому что понял тщетность истины.
— Он никому не сказал, потому что тогда он лишился бы своего клада. У него не было чести. Он был вором.
— Может быть. Но эта информация явно повлияла на него. Он оставил много ключей в своей церкви. Он был образованным человеком и читал по-латыни. Если он это обнаружил, в чем я уверен, он смог это прочитать. Тем не менее он вернул книгу на место и запер калитку, уходя.
Марк уставился на урну. Это действительно останки Иисуса? Его охватила печаль, когда он осознал, что от его отца тоже остались только кости.
Он перевел взгляд на де Рокфора и спросил о том, что действительно хотел знать:
— Ты убил моего отца?
Малоун увидел, что Стефани ринулась к лестнице, сжимая в руке пистолет, отобранный у одного из тамплиеров.
— Куда это ты собираешься?
— Там мой сын.
Он понял, что она должна идти, но одну он ее не отпустит.
— Я пойду с тобой.
— Я предпочитаю сделать это сама.
— Мне наплевать, что ты там предпочитаешь. Я иду с тобой.
— Я тоже, — поддержала Кассиопия.
Хенрик схватил ее за руку:
— Нет. Пусть они сделают это сами. Это их личное дело.
— Личное? — возмутилась Кассиопия. — Там, внизу, человек, который убивает без колебаний и сожалений.
Капеллан выступил вперед:
— Сенешаль и магистр должны вступить в схватку. Его мать была вовлечена не случайно. Отпустите ее. Она должна быть внизу, с ними.
Стефани спустилась по лестнице, Малоун следил, как она осторожно спрыгнула, избегая ямы. Малоун последовал за ней, держа в одной руке фонарь, в другой — пистолет.
— Куда идти? — прошептала Стефани.
Он сделал ей знак молчать. Прислушался, и до него донеслись голоса. Слева, из того помещения, которое обнаружили он и Кассиопия.
— Туда, — произнес он одними губами.
Он знал, что по пути не будет ловушек до входа в сокровищницу. Тем не менее они продвигались очень осторожно.
— Я спросил, это ты убил моего отца? — требовательно повторил Марк.
— Твой отец был слабой душой.
— Это не ответ.
— Я был там в ночь, когда он покончил с собой. Я шел за ним до моста. Мы поговорили.
Марк внимательно слушал.
— Он был разочарован. Зол. Он расшифровал криптограмму, ту, которая записана в его дневнике, и она ему ничего не сказала. Твоему отцу просто не хватило мужества перенести это.
