– Вы здесь уже бывали? – спросил Норман у Кларк, поворачивая голову, чтобы получше ее рассмотреть.
– Нет, – ответила та, не отрывая взгляда от окна.
– Во время выходных тут много народу, – объяснил Рой. – Люди приезжают из Лондона на один день.
– Как в шестьдесят четвертом году, – заметил Джон Ребус.
– Да, как в шестьдесят четвертом, – эхом отозвался Грейс, встретив взгляд старика в зеркале заднего вида.
– Вы работаете над нераскрытыми делами? – спросил Джон.
– В качестве дополнительной нагрузки, – подтвердил его новый напарник.
– Я тоже этим занимался, пока меня не спасла Сиобан, – произнес Ребус так, словно не любил быть кому-то обязанным.
– На вашей шее висит много преступлений? – спросил Поттинг у Кларк.
– Достаточно, чтобы мы не скучали, – отозвалась та.
– Но у нас тут… – начал было рассказывать сержант, однако его перебил Грейс:
– Это не соревнование.
Хотя на самом деле он понимал, что это не так, и, когда взгляды Грейса и Ребуса вновь встретились в зеркале, оба они коротко утвердительно улыбнулись.
В зале для совещаний в полицейском департаменте Сассекса их сперва угостили кофе, а потом они начали смотреть видео, предоставленное Эми Ханна из отдела по связям со СМИ. Она сделала склейку из новостей 19 мая 1964 года, которая сопровождалась звуковым рядом того времени: «Дейв Кларк Файв», «Кинкс», «Роллинг стоунз», «Битлз» и другие.
– Отличная деталь, – заметил Джон, когда играли «The Kids Are Alright»[15].
С опущенными шторами они смотрели на многочисленные ряды модов между Дворцом и Западным Пирсом – многие были на мотороллерах, в тонких галстуках, белоснежных рубашках, строгих костюмах и куртках, вооруженные ножами, – и рокеров в кожаных куртках с заклепками, часть из которых размахивали тяжелыми цепями и другим холодным оружием. Рокеры внешне не слишком отличались от нынешних «Ангелов ада», если не считать причесок в стиле «помпадур».
Готовые к схватке батальоны брайтонских полицейских офицеров в белых шлемах, пешие и в конном строю, размахивали дубинками, а в них летели камни и бутылки.
Сиобан Кларк удивленно тряхнула головой:
– Я понятия об этом не имела!
– О, это было паршиво… – сказал ей Грейс. – Моя мама рассказывала, что отец часто приходил домой с синяками на лице, разбитым носом или рассеченной губой.
– Сражения двух диких племен, – добавил Поттинг.
– На севере нечто похожее происходит во время драк между болельщиками «Селтика» и «Рейнджерс»[16], – добавил Ребус.
– Здесь все было иначе, – возразил Рой. – Если хотите, я готов изложить вам свою теорию.
– Давайте, – заинтересовался Джон.
Его напарник наклонился вперед:
– Эти парни были первым поколением в нашей стране, которому не пришлось сражаться на войне. И они вымещали так свою агрессию, в том числе и друг на друге.
– Подобные вещи можно наблюдать сейчас по субботам, – задумчиво добавил Ребус. – Молодые люди оценивают друг друга, провоцируют, хотят привлечь к себе внимание…
– Болтаются в центре по несколько часов, – добавил Поттинг, делая вид, что смотрит на часы.
Когда фильм закончился, Джон заявил, что ему необходимо покурить.
– Я с вами, – предложил Грейс.
– И я, – заявил Норман, доставая из кармана трубку.
Сиобан Кларк покачала головой.
– Идите, парни, – сказала она и взяла пульт, чтобы еще раз посмотреть старые записи.
После рыбы с жареным картофелем в «Палм корт» на пирсе Брайтона они направились в пивную «Уитдин», где вечеринка уже была в самом разгаре.
– Пенсионеры? – фыркнул Ребус. – Большинство из них моложе меня! – Он оглядел сотню с лишним бывших полицейских.
– Полная пенсия после тридцати лет службы, – заметил Грейс.
– В Шотландии то же самое, – объяснила Кларк. – Но Джон отказывается.
– Почему? – с искренним интересом спросил Рой.
Сиобан наблюдала за Ребусом, который направился к стойке бара. Поттинг не отставал от него.
– Для него это больше чем работа, – объяснила Сиобан. – Если вы понимаете, о чем я.
Грейс немного подумал и кивнул:
– Прекрасно понимаю.
Когда они добрались до стойки, Норман объяснил Джону, что «Харви» – далеко не лучшее местное пиво.
– Главное, что это пиво, а не херес, – пошутил Ребус.
Когда они заказали выпивку, Поттинг отвел всех троих своих спутников к отставному инспектору Джиму Хопперу, который оказал первую медицинскую помощь раненому Олли Старру в тот субботний день 1964 года. Хоппер оказался настоящим великаном с бритой головой, вздымающейся над плечами практически без шеи. Он походил на игрока в американский футбол, но его доброжелательный взгляд и манеры смягчали первое впечатление. Норман протянул ему выпивку. Отставник сделал глоток и только после этого заговорил:
– Я предупредил Олли, что вы можете приехать, чтобы поговорить с ним. Он испытал огромное облегчение. С тех пор, как его пырнули ножом, его жизнь стала дерьмовой.
– Вы поддерживаете с ним связь? – задал наводящий вопрос Ребус.
– О да. По правде говоря, я всегда считал, что в этой истории есть моя вина. Если бы в тот день на улицы вышло больше полицейских или если бы мы раньше заметили, что его преследуют… – Джим поморщился от печальных воспоминаний. – Я ехал с ним в машине «Скорой помощи». Он думал, что умирает, и рассказал мне историю своей жизни, словно я был его единственным другом.
– Как вы думаете, он сумеет опознать напавшего на него человека после стольких лет? – спросила Кларк.
– Я совершенно в этом уверен. Теперь такое произойти не может, у нас есть система видеонаблюдения и тесты на ДНК. Сейчас никому не удается уйти от ответственности, – заверил ее Хоппер.
– Но история произошла почти полвека назад, – напомнил ему Ребус. – Вы уверены, что он все помнит?
Мрачная улыбка появилась на лице отставного полицейского:
– Хотите убедиться лично?
– В чем именно?
– Навестите его, и все поймете.
– Он женат? – поинтересовалась Сиобан.
Джим покачал головой:
– Насколько мне известно, его жизнь закончилась в тот день. Он получил удар ножом в грудь, а потом эти трусы сбежали.
Они довольно долго молчали. Все вокруг оживленно разговаривали, но каждый из собеседников Хоппера погрузился в размышления.
– Дайте нам его адрес, – наконец попросил Ребус, разрушив магию молчания.
Рой Грейс не раз бывал в отвратительных местах вроде жилища Олли Старра. Его квартира, худшая из всех в доме, находилась на первом этаже, прямо около свалки на окраине Брайтона. В ней было сыро, и на стене крошечного коридора проступили пятна плесени. Войдя в гостиную, полицейские увидели, что повсюду валяются пустые пивные бутылки, пепельницы, наполненные окурками, и грязная одежда. На мутном экране древнего телевизора шел футбольный матч.
Однако никто из детективов не обратил внимания на футбол. Все изумленно смотрели на карандашные наброски, покрывавшие практически каждый дюйм пустых в остальном стен. Со всех рисунков на них смотрел мужчина с застывшим лицом. Грейс понял, что это один и тот же человек, но он постепенно старел: на первых картинках ему было около двадцати, на следующих он становился все старше – и так до почти семидесяти лет. На каждом портрете у него была другая прическа, он бывал с бородой и без нее, с усами и полностью выбритый. Они напомнили Рою Грейсу фотороботы, которые составляют в полиции.
– Проклятье, – пробормотал Ребус, пройдя по комнате. – Это Джеймс Кинг. – Он повернулся к Олли: – Откуда взялись эти…
– Из моей памяти, – решительно ответил Старр.
– Но вы его больше не видели?
– С тех самых пор, как он вонзил в меня свой нож.
– Сходство просто поражает!
– Из чего следует, что вы взяли ублюдка. – На мгновение лицо Олли слегка расслабилось. – Я не мог забыть его лицо, – продолжал он. – Когда-то я был студентом художественного колледжа Хорнси. Преподаватели говорили, что я подаю надежды, что я, возможно, мог бы успешно заниматься рекламой. Но вместо этого я рисовал его год за годом, надеясь, что настанет день, и я его увижу.
Сиобан Кларк откашлялась:
– Мы полагаем, что человек, ударивший вас ножом, сейчас находится в больнице. Он смертельно болен.
– Хорошо, – кивнул Олли.
– Ну, ответ на мой первый вопрос мы получили, – проговорил Джон.
Старр прищурился:
– Что еще вы хотите?
– Мы хотим узнать, намерены ли вы предъявить ему обвинения после стольких лет, – сказала Сиобан и ненадолго замолчала. – Жить ему осталось совсем недолго.
– Я хочу его увидеть! – прорычал Олли. – Мне нужно его увидеть, оказаться с ним лицом к лицу. И чем ближе, тем лучше. Он должен знать, что сделал. Он разрушил мою жизнь, и лишь мечта заставляла меня продолжать существование!
– Какая мечта? – спросил Грейс.
