Несколько минут спустя они уже сидели в лимузине, мчащемся в Спа.
– Я много слышал о полуострове Монтеррей, – заметил Бартлетт, когда они свернули на шоссе 68. – Все-таки не понимаю, почему мы не остались прорабатывать дело у тебя в Коннектикуте или на твоей нью-йоркской квартире? Но ладно, по счету платишь ты.
– Потому что Теду нужно расслабиться, а расслабляется он только в Сайприс-Пойнт, – объяснил Крейг, не скрывая раздражения.
Тед сидел на просторном заднем сиденье, рядом с Генри. Крейг устроился лицом к ним, рядом с баром. Приподняв крышку бара, Крейг смешал мартини и с полуулыбкой протянул бокал Теду.
– Правила Мин насчет алкоголя тебе известны. Так что давай напивайся, пока можно.
Тед покачал головой.
– Мне все еще помнится тот прошлый раз, когда я напился. Холодного пивка не найдется?
– Тедди, я категорически протестую против твоих высказываний насчет того вечера, будто ты ничего не помнишь.
Тед взглянул в упор на Генри Бартлетта: серебряные волосы, светские повадки, легкий аристократический прононс.
– Давай проясним кое-что раз и навсегда! – наконец заявил Тед. – Не называй меня, повторяю, никогда не смей называть меня Тедди! Мое имя, на случай, если ты подзабыл, есть в твоей пузатой папке – «Эндрю Эдвард Винтерс». Все зовут меня Тед. Но если тебе чересчур трудно запомнить – Тед, называй – Эндрю. Так меня звала бабушка. Если понял, кивни.
– Давай, Тед, все-таки полегче, – вмешался Крейг.
– Мне станет совсем легко, если мы с Генри с самого начала установим основные правила.
Тед стиснул бокал. Он выкарабкивается из сумятицы чувств, он ощущал это. Эти несколько месяцев после предъявленного ему обвинения он ухитрился сохранять разум, засев у себя на Майи, занимаясь анализом городской экспансии населения, проектируя отели, стадионы и торговые центры, которые построит после того, как все закончится. Как-то он умудрился убедить себя – что-нибудь произойдет: Элизабет поймет, что ошиблась насчет времени телефонного звонка, или так называемую очевидицу объявят душевнобольной…
Но Элизабет твердо стояла на своем, свидетельница несокрушимо придерживалась своих показаний, и впереди грозно маячил суд. Тед расстроился, узнав, что его первый адвокат фактически согласен на вердикт «виновен». И нанял вместо него Бартлетта.
– Ладно, отложим это на потом, – деревянным тоном проговорил Генри и повернулся к Крейгу. – Если Тед не желает выпить, то я не прочь.
Тед, взяв пиво, уставился в окно. Может, Бартлетт прав? Глупо было ехать сюда. Но в Спа ему всегда так спокойно, так хорошо. Еще с тех пор, когда мальчишкой он проводил летние каникулы на полуострове Монтеррей.
Машина остановилась у ворот на Пеббл-Бич перед семнадцатимильной подъездной аллеей, и шофер уплатил пошлину. Замелькали особняки. Когда-то Тед планировал купить здесь дом. Они с Кэти решили, что летом для Тедди тут превосходное место. А потом и Тедди, и Кэти погибли.
По левую сторону искрился Тихий океан, такой чистый и красивый под лучами яркого полуденного солнца. Плавать в нем небезопасно – слишком сильны подводные течения, но до чего же здорово нырять в соленую воду. Тед раздумывал, почувствует ли он себя опять чистым хоть когда-нибудь, перестанет видеть разбитое тело Лейлы. Она всегда присутствовала в его мыслях, огромная, словно рекламный щит на дороге. А с недавних пор начали закрадываться сомнения…
– Брось ты об этом думать, Тед, – ласково, мягко произнес Крейг.
– А ты брось читать мои мысли, – огрызнулся тот. Но тут же выдавил бледную улыбку. – Извини.
– А, ерунда, – искренне, сердечно отозвался Крейг.
У него всегда был дар смягчать ситуации, подумалось Теду. Познакомились они в Дартмуте еще на первом курсе. Крейг тогда был толстым, высоким, в семнадцать лет он походил на светловолосого шведа. В тридцать четыре стал худощавым, толщина превратилась в крепкие мускулы. Крупные тяжелые черты лица больше шли зрелому мужчине, чем первокурснику. В колледже Крейг получал стипендию, но еще и подрабатывал, берясь за все, что под руку подворачивалось: мыл посуду, служил клерком, санитаром в местной больнице.
И все равно он всегда был рядом и готов помочь, вспоминал Тед. После колледжа Тед как-то раз наткнулся на Крейга в туалете «Винтерс Энтерпрайз». «Почему не пришел ко мне, если тебе нужна тут работа?» – удивился Тед, не уверенный, рад он встрече или нет. «Потому что если я дельный парень, так и сам пробьюсь».
С этим не поспоришь. И Крейг пробился. На самый верх, в исполнительные вице-президенты. Если меня посадят в тюрьму, мелькнуло у Теда, балом будет править он. Интересно, часто ли Крейг мечтал об этом. Отвращение к своим мыслям нахлынуло на Теда – точно загнанная в угол крыса. Да я и есть загнанная крыса.
Они проехали Пеббл-Бич, поле для гольфа, Крокер-Вудленд, и ют он – Сайприс-Пойнт Спа.
– Очень скоро, Генри, ты поймешь, почему нам захотелось сюда, – заметил Крейг. – Все вместе мы придумаем надежную, непробиваемую защиту. – Он перевел взгляд на Теда. – Ты знаешь, это место всегда приносило тебе счастье. – Крейг взглянул в боковое окно и обомлел. – Боже, глазам не верю! Открытая машина! Да тут Черил с Сидом!
И мрачно повернулся к Бартлетту.
– Пожалуй, все-таки ты был прав. Надо было ехать в Коннектикут.
Мин поместила Элизабет в бунгало, в котором всегда останавливалась Лейла. Одно из самых дорогих, но Элизабет не была уверена, что ей это польстило. Все в комнатах кричало о Лейле: изумрудно-зеленое покрывало – любимый оттенок Лейлы, глубокие кресла и диван с обивкой в тон. Лейла любила поваляться на диване после занятий спортом. «Бог мой, Ласточка, если продолжать в том же духе, я стану тонюсенькой, как это покрывало». Изящный инкрустированный столик. «Ласточка, помнишь мебель в доме бедной мамы? В стиле гаражной распродажи?»
За то короткое время, что Элизабет пробыла с Хельмутом, горничная успела распаковать чемодан. Синий закрытый купальник и желтый махровый халат были разложены на постели. К халату прикреплено ее дневное расписание: в четыре – общий массаж, в пять – массаж лица.
Здание, где размещались женские залы, стояло по одну сторону «Олимпийского» бассейна, большое, одноэтажное, в испанском стиле. Снаружи все безмятежно, но внутри всегда клубились вихри и суматоха – дамы всех возрастов и форм торопились кто куда, в махровых халатах, каждая на свою процедуру.
Внутренне Элизабет подготовилась увидеть знакомые лица – постоянные клиентки приезжали в Спа каждые три месяца, она их всех хорошо знала, проработав тренером по аэробике три лета. Она предвидела неизбежные соболезнования, сочувствие, покачивания головой: «Не верится, чтобы Тед Винтерс…»
Но ни одного знакомого лица она не заметила. И что-то здесь не так оживленно, как бывало. В «горячий» сезон на курорте собиралось до шестидесяти женщин и приблизительно столько же мужчин. Сейчас и близко такого нет.
Элизабет припомнила кодовую раскраску дверей: розовая – массаж лица, желтая – массаж тела, лиловая – травяные маски, белая – паровые. Спортивный зал находился позади внутреннего бассейна, похоже, его расширили. В центральном солярии стояли индивидуальные джакузи. Разочарованно Элизабет обнаружила, что уже опаздывает и нельзя помокнуть в джакузи хотя бы минут десять.
Сегодня вечером, пообещала она себе, поплаваю в бассейне подольше.
Массажистка, к которой она попала, была из прежних, Джина. Невысокая, но с сильными руками и ладонями. Она явно обрадовалась Элизабет.
– Снова к нам работать? Хотя нет, конечно! Такой удачи не бывает.
Массажную тоже переоборудовали. Неужели Мин вечно будет тратить деньги на это заведение? Правда, новые столы мягко, красиво подбиты, и под умелыми руками Джины Элизабет почувствовала, как расслабляется.
Джина размяла ей плечи.
– Ты вся зажатая.
– Наверное.
– Хм, причин у тебя хватает.
Элизабет понимала – так Джина выражает свое сочувствие. И знала также, что, если не заведет разговор сама, Джина промолчит тоже. Одно из железных правил для служащих: хотят гости поговорить – поддержите беседу. «Но нечего навешивать на них личные проблемы! – внушала Мин на еженедельных собраниях персонала. – Они никому не интересны».
Неплохо бы узнать мнение Джины о делах на Спа.
– Что-то не очень тут ладно, – начала Элизабет. – Все отправились на гольф?
– Если бы. Нет, у нас мало гостей уже два года. Расслабься, Элизабет! Руки у тебя деревянные, как доски.
– Два года? Но что же произошло?
– Что я могу сказать? Все началось с того идиотского «мавзолея». Люди не хотят платить такие деньжищи и любоваться горами грязи да слушать стук молотков. И баню еще не закончили! Нет, ну скажи откровенно, кому нужна римская баня?
