Его удивил ее вопрос, но он все-таки ответил ей. Пейтон уловила нотки сомнения в его голосе. Ей показалось, что Кевин ведет себя как-то не совсем обычно.
— Ты знаешь, что люблю, — сказал он.
— Нет. Не знаю. Последние несколько месяцев мне казалось, что я тебе даже не нравлюсь, не говоря уже о любви.
— Возможно, все изменилось бы, если бы ты сказала, что беременна.
— В этом все дело. Я не хотела, чтобы ты остался со мной только потому, что я беременна. Если, конечно, ты собирался уйти от меня.
— Как ты могла подумать об этом? — воскликнул он. — Ты действительно считаешь, что я когда-нибудь смогу уйти от тебя?
— Год назад я бы сказала, что нет. Но чем больше я занята на работе, тем сильнее ты отдаляешься от меня.
— Это не совсем так.
— Ты устал от меня?
Он помолчал минуту, а потом погладил тыльной стороной ладони ее щеку.
— Не могу поверить, что мы с тобой говорим об этом. Тебе не о чем беспокоиться.
— Ты останешься здесь со мной?
— Я всегда буду с тобой.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то грустной.
— Прости. У меня путаются мысли.
— Понимаю. Тебе сейчас кажется, что настал конец света. Но ты просто в рубашке родилась. Не окажись рядом того доброго самаритянина, ты наверняка замерзла бы.
Упоминание о спасении привело ее в полное смятение. Резко, как вспышка света, к ней вернулись воспоминания. Она снова увидела, как тот человек вытаскивает ее из машины, кладет на снег, накрывает своим пальто.
— Он попросту оставил меня одну.
— Что?
— Он вытащил меня из машины, а потом ушел.
— Думаю, ему всего лишь не хотелось ввязываться в это дело. Но у него хватило сообразительности позвонить 911.
Пытаясь унять дрожь, она взяла его за руку.
— Мне надо все рассказать полиции.
Дверь в палату открылась, и появилась медсестра.
— Хватит разговаривать. Теперь нужно отдохнуть.
— Пожалуйста, еще одну минуту, — попросила Пейтон. Она не хотела, чтобы Кевин уходил, и еще сильнее сжала его руку. — Мне действительно надо поговорить с полицией.
— Я думаю, что протокол о происшествии может и подождать.
— Я об этом и говорю. Не думаю, что все произошло случайно. Меня столкнули с дороги.
— Ты хочешь сказать, что это мог сделать какой-то пьяный водитель?
— Нет, — возразила она крайне серьезным тоном. — Я думаю, что это сделали намеренно.
— Кому могло понадобиться причинять тебе вред?
— Я же рассказывала тебе о том жутком дружке молодой мамаши, который ворвался в клинику в Хейвервиле. Боюсь, он мог захотеть отомстить. Может быть, в этом все дело.
— Хорошо, — согласился он. — Я займусь этим. А тебе сейчас нужно думать только о выздоровлении. Я уверен, что это все пустые страхи, как и пару месяцев назад, когда тебе показалось, будто кто-то пытался открыть замок нашей входной двери.
— Но тогда действительно… — Она начала фразу и замолчала. Кевина не было тогда в городе, когда Пейтон услышала те странные звуки у входной двери, как будто кто-то пытался открыть замок. Когда Пейтон сказала ему об этом, он просто посмеялся над ней. Пейтон не хотела, чтобы ее необоснованные подозрения снова заставили его завести разговор на тему «давай-уедем-из-этого-чертового-Бостона». Они уже столько раз спорили об этом.
В палату снова вошла медсестра.
— Нужно проверить повязку. Посетители могут прийти позже, — объявила она.
Кевин наклонился над кроватью и поцеловал Пейтон в лоб. Она взяла его за руку и притянула ближе к себе, сказав тихим голосом, чтобы не услышала медсестра:
— Я думаю, что не помешает, если у дверей моей палаты будет дежурить охранник. Пожалуйста. Я немного боюсь.
— Хорошо. Я позабочусь об этом.
— Обещаешь? — Она вопросительно изогнула дугой бровь. Каждый раз, когда она так смотрела на него, он готов был сделать все, о чем бы она его ни попросила.
— Обещаю.
— Спасибо.
Он молча вышел из палаты. Пейтон посмотрела в сторону окна и впервые увидела свое отражение в стекле. Отражение было едва различимым. Количество бинтов испугало ее. Их было слишком много для нескольких царапин.
— Сейчас, сейчас, — проговорила медсестра. — Давай-ка осмотрим этот глаз.
Пейтон глубоко вдохнула, собираясь с силами.
— Ну, — сказала она тихо, — начнем.
Пейтон попыталась уснуть, но не смогла. Ей мешали все эти щелкающие и жужжащие звуки, которые издавали приборы. Она лежала с закрытыми глазами и радовалась тому, что осталась жива. Ее злило только то, что все это случилось именно с ней. Глаз не пострадал, но через всю бровь шла глубокая рана. Она боялась, что могут остаться шрамы. Впрочем, ведь все могло быть значительно хуже.
Она слышала, как кто-то разговаривал в палате, но притворялась, что спит. У нее не было настроения принимать посетителей. Когда ее сознание прояснилось, голоса стали громче. Трудно сказать, как долго ее родители сидели в палате, тихо беседуя, пока Пейтон то впадала в забытье, то снова приходила в сознание.
— Я права, Хенк, — произнесла ее мать, но Пейтон почти не слышала ее.
Сейчас, конечно, это кажется смешным, но было такое время, когда Пейтон была уверена, что нужно внимательно выслушивать все, что говорила ей мать. Игнорировать ее слова было бы величайшим оскорблением. Она хорошо помнила до боли знакомую фразу: «Пейтон, ты слушаешь меня?» За этим неизбежно следовало: «Тогда повтори то, что я только что сказала». Сколько Пейтон себя помнила, мать всегда давала ей наставления. За простым вопросом вроде: «Что ты сегодня делала в школе?» — мог последовать целый экзамен по математике. Все это обычно происходило в машине по дороге из школы домой. Когда же пришло время поступать в колледж, терпение Пейтон было уже на исходе. Она не могла дождаться, когда уедет из дома. Но поступление в Национальный университет Флориды совершенно не входило в планы матери. Она считала, что это совсем не то, что нужно ей и ее дочери. Юная Вэлери Стентон была красавицей со светлыми волосами и великолепной кожей. Образ жизни, который она вела, соответствовал ее социальному происхождению. Лето она обычно проводила в Мэне, а остальное время года жила в Бруклине, в доме, который, по слухам, построил Чарльз Булфинч. Это было до того, как он получил заказ разработать проект здания Капитолия в Вашингтоне. Вэлери окончила университет в Принстоне. Там она влюбилась в красивого парня с атлетическим телосложением, когда писала кандидатскую диссертацию по английскому языку.
Этот забавный парень писал диплом на получение степени бакалавра гуманитарных наук в колледже Бостона. Он не принадлежал к тому типу мужчин, которые ей нравились. И она уж никак не собиралась связывать с ним свою жизнь. Хенк Шилдс так и не получил диплома, а она так и не закончила своей диссертации. Вэлери забеременела. С тех пор она прилагала все усилия к тому, чтобы у Пейтон жизнь сложилась лучше, чем у нее. Все свое детство и юность, вплоть до отъезда в Таллахасси, Пейтон слышала одно и то же наставление.
— Делай, что хочешь, — говорила ей мать, — но только не повторяй ошибки, которую совершила я.
Пейтон всегда удивлялась тому, что такая необычайно умная женщина не осознавала настоящего смысла слов, которые она повторяла дочери много лет подряд: ведь это она, Пейтон, была той самой «ошибкой».
— Что ты делаешь? — Это снова заговорила ее мать. Она обращалась к отцу Пейтон.
— Молюсь, — ответил он.
Пейтон поняла смысл напряженной тишины, воцарившейся в палате. Она знала, что ее мать больше не верит в Бога.
— Сделай одолжение, — сказала Вэлери, — спроси у него, почему все это случилось.
Ее вздох был слышен даже в другом конце палаты.
— В этом весь мой Хенк, — тихо, как будто обращаясь к самой себе, проговорила она. — Астероид может обрушиться на землю, а нам следует поблагодарить Бога, за то что он оставил нам луну.
Пейтон поняла, что сейчас они начнут ссориться. Это ей жутко напоминало детство. Именно таким способом мать всегда затевала ссоры с отцом на глазах у Пейтон. Казалось, что в пылу перебранки они даже не замечали ее присутствия. Пейтон уже собралась открыть глаза и вмешаться, когда услышала, как снова заговорила мать.
— Ты молишься за ребенка? — спросила она.
Пейтон передумала просыпаться и продолжала слушать.
— Ты хочешь, чтобы я помолился об этом? — сказал ее отец.
— Только если ты думаешь, что Пейтон хотела бы этого.
— Я в этом не сомневаюсь, — тихим голосом произнес он.
— Ты действительно веришь в это?
— Верю.
Пейтон почувствовала, как задрожало ее веко. Но она продолжала притворяться спящей.
— Ты и вправду думаешь, что… — проговорила ее мать, но замолчала, так и не закончив фразы.
