Она не успела ответить. Открылась дверь, и вошел высокий рыжеватый блондин со светло-карими глазами. Это был инспектор полиции Роскиле, который доставил их сюда из собора. У него в руках была «беретта» Малоуна.
— Я сделал запрос, о котором вы просили, — обратился инспектор к Стефани. — Американское посольство подтверждает вашу личность и статус в департаменте юстиции. Я жду распоряжений, как поступить, от нашего министерства внутренних дел. — Он повернулся к Малоуну. — Вы, мистер Малоун, — другое дело. Вы находитесь в Дании на основании разрешения на временное проживание. — Инспектор указал на оружие. — Наши законы не разрешают носить оружие, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него в нашем соборе — памятнике мировой архитектуры, между прочим.
— Я предпочитаю нарушать только самые важные законы, — сострил Малоун, не желая, чтобы инспектор решил, что взял над ним верх.
— Я люблю шутки, мистер Малоун. Но сейчас речь идет о серьезном деле. Серьезном для вас.
— Разве свидетели не упомянули, что стрельбу начали другие люди? И что их было трое?
— У нас есть их описания. Но сейчас их здесь нет. А вы здесь.
— Инспектор, — вмешалась Стефани. — К этому инциденту привели мои действия, а не действия мистера Малоуна. — Она бросила взгляд на Коттона. — Мистер Малоун работал на меня, и он подумал, что мне нужна помощь.
— Вы хотите сказать, что перестрелка не произошла бы, если бы не вмешательство мистера Малоуна?
— Вовсе нет. Я хочу сказать, что ситуация вышла из-под контроля — и в этом нет вины мистера Малоуна.
Инспектор обдумывал слова Стефани с видимым недоверием. Малоун пытался сообразить, к чему она клонит. Стефани врала не очень умело, но он решил не перечить ей при инспекторе.
— Вы оказались в соборе по делу, имеющему отношение к правительству США?
— Я не могу ответить. Поймите меня правильно.
— Ваша работа включает в себя действия, которые не подлежат разглашению? Я думал, вы юрист.
— Да, юрист. Но мое подразделение постоянно занимается расследованиями, связанными с национальной безопасностью. Это наша основная цель.
На инспектора ее слова не произвели особого впечатления.
— По какому делу вы приехали в Данию, миссис Нелл?
— Посетить мистера Малоуна. Мы не виделись больше года.
— Это единственная цель?
— Инспектор, почему бы нам не подождать решения министерства внутренних дел?
— Вы понимаете, это чудо, что в этой суматохе никто не пострадал. Повреждены несколько религиозных памятников, но ни один человек не ранен.
— Я попал в одного из стрелявших, — сказал Малоун.
— Следов крови нет.
Значит, на них были бронежилеты. Команда подготовилась, но для чего?
— Как долго вы будете оставаться в Дании? — спросил инспектор у Стефани.
— Завтра улетаю.
Дверь открылась, вошел офицер в форме и подал инспектору лист бумаги. Тот прочел и сказал:
— По всей видимости, у вас есть могущественные друзья, миссис Нелл. Мое начальство велит отпустить вас и не задавать вопросов.
Стефани направилась к дверям.
Малоун поднялся.
— В этой бумаге упоминается и мое имя?
— Да, вас я тоже должен отпустить.
Малоун протянул руку за своим пистолетом. Но инспектор покачал головой:
— У меня нет приказа вернуть вам оружие.
Коттон решил не спорить. С этим можно было разобраться позже. А сейчас надо поговорить со Стефани.
Он поспешил наружу и догнал ее на улице. Она повернулась к нему лицом и холодно сказала, всем своим видом выражая крайнюю неуступчивость:
— Коттон, я ценю то, что ты сделал в соборе. Но послушай меня как следует — держись подальше от моих дел.
— Ты понятия не имеешь, что делаешь. В соборе ты пришла прямиком в ловушку, совершенно не подготовившись. Эти трое хотели убить тебя.
— Тогда почему они этого не сделали? У них были все возможности, пока ты не появился.
— Поэтому количество вопросов еще больше увеличивается.
— Тебе что, нечем заняться в твоей лавочке?
— Конечно есть.
— Вот и займись этим. Когда ты в прошлом году подал в отставку, ты дал понять, что устал от перестрелок. Помнится, ты сказал, что твой новый покровитель-датчанин предлагает тебе жизнь, о которой ты всегда мечтал. Так что иди и наслаждайся ею.
— Позволь напомнить тебе, что это ты позвонила и сказала, что хочешь меня видеть.
— Это была плохая мысль.
— Твою сумку пытался украсть не карманник.
— Не лезь не в свое дело!
— Ты мне должна. Я спас твою шкуру.
— Никто тебя не просил.
— Стефани…
— Черт возьми, Коттон! Я не собираюсь повторять дважды. Если ты будешь продолжать в том же духе, у тебя не останется выбора, тебе придется принять участие в этом деле.
— И что ты собираешься делать?
— Связи есть не только у твоего датского друга. Я тоже кое-что могу.
— Флаг тебе в руки! — ответил он, злясь на нее все больше и больше.
Вместо ответа она пошла прочь. Малоун хотел было догнать ее и закончить разговор, но пришел к выводу, что она права. Это не его забота. Ему и так досталось сегодня вечером.
Пора возвращаться домой.
Копенгаген
22.30
Раймон де Рокфор подошел к книжному магазину. Пешеходная зона была пустынна. Большая часть кафе и ресторанов, располагавшихся в этом районе, находилась в нескольких кварталах отсюда, а это часть Строгета на ночь закрывалась. Ему оставалось выполнить еще два задания, после чего он покинет Данию. По всей вероятности, полиция уже получила от свидетелей перестрелки в соборе его словесный портрет, а также описания двух его помощников. Поэтому важно уехать как можно скорее.
Де Рокфор приехал из Роскиле вместе с четырьмя подчиненными и планировал контролировать каждый их шаг. И так было достаточно импровизаций, одна из них стоила жизни его помощнику в Круглой башне. Раймон де Рокфор не хотел потерять еще кого-нибудь. Двое его людей сейчас осматривали задний двор магазина. Остальные стояли рядом, готовые выполнить любой приказ. На верхнем этаже здания, в котором располагался магазин, горел свет.
Хорошо.
Ему надо поговорить с владельцем.
Малоун взял бутылочку диетической пепси-колы из холодильника и спустился с четвертого этажа к входу. Его магазин занимал весь дом: первый этаж — для книг и покупателей, второй и третий служили складом, а на четвертом располагалась маленькая квартирка — здесь он и жил.
Он привык жить в тесноте, и его квартирка нравилась ему намного больше, чем дом площадью в две тысячи квадратных футов, которым он владел когда-то на севере Атланты. В прошлом году он продал дом за триста с небольшим тысяч долларов, что позволило ему вложить шестьдесят тысяч в свою новую жизнь, которую предложил ему, как неодобрительно выразилась Стефани, его «новый покровитель-датчанин», пожилой человек по имени Хенрик Торвальдсен.
Полтора года назад просто незнакомец, а теперь лучший друг.
Они подружились с первой встречи. Старый датчанин что-то разглядел в нем. Малоун сам не понимал, что именно, но встреча одним дождливым вечером в Атланте соединила их судьбы.
Стефани тогда настояла, чтобы он взял отпуск после суда над тремя адвокатами в Мехико. Это дело касалось международной торговли наркотиками и зверского убийства инспектора из Управления по контролю за соблюдением закона об обороте наркотиков, который оказался личным другом президента США, и вылилось в кровавую резню. Возвращаясь в суд после перерыва, Малоун попал под перекрестный огонь снайперов, не имевший никакого отношения к суду. Тем не менее Малоун попытался прекратить перестрелку. При этом он получил пулю в левое плечо. Итогом стычки стали семь трупов и девять раненых.
Одним из убитых был молодой датский дипломат по имени Кай Торвальдсен.
* * *
— Я пришел поговорить с тобой лично, — сказал тогда Хенрик Торвальдсен.
Они сидели в берлоге Малоуна. Плечо Коттона адски болело. Он не стал спрашивать, как Торвальдсен нашел его и откуда знает, что Малоун говорит по-датски.
— Я очень любил сына, — продолжил Торвальдсен. — Когда он вступил в наш дипломатический корпус, я был так горд… Он попросил назначение в Мехико. Изучал ацтеков в университете. Когда-нибудь он стал бы достойным членом нашего парламента. Политиком.
Вихрь первых впечатлений пронесся в голове Малоуна. Его гостю было шестьдесят с лишним лет. Явно из высокопоставленной семьи, в нем чувствовались одновременно лоск и умение повелевать. Изящные манеры поведения резко контрастировали с искалеченным телом — его позвоночник был скрючен как вопросительный знак. Суровое морщинистое лицо, худые ноги, напоминавшие птичьи лапы, на руках — пигментные пятна и выступающие вены. Волосы были цвета олова, густые и жесткие, брови — тускло-серебряные пучки растительности, придававшие старику озабоченный вид. Но серо-голубые проницательные глаза не скрывали обуревавших его чувств.
