У Лорел с детства сохранилось неприятное воспоминание – она сидит на корточках на обочине дороги, пока отец безуспешно пытается починить очередную развалину, которой ему пришлось управлять. Лорел помнила, как она ждала в безмолвной ярости и в зависимости от погоды обливалась потом или коченела от холода, пока мать не выпросит у отца разрешения остановить какого-нибудь проезжающего водителя (читай: человека, более приспособленного к жизни, чем тот, которому она вверила свою судьбу). Том не был плохим человеком, но вот отец из него вышел никудышный. Кочевой образ жизни принес Лорел пользу лишь в одном – она не испытывала недостатка ни в путешествиях, ни в книгах. В обшарпанном домишке Баллардов в Ферридее хранилось больше книг, чем в особняках некоторых богатых семейств Атенс-Пойнт. Лорел провела детские годы, перечитывая обветшалую «Кембриджскую историю Древнего мира» – все пятнадцать томов! – и мечтая выйти замуж за человека, который оказался бы полной противоположностью папочки.
Таким человеком оказался Уоррен Шилдс. В двадцать лет он вел тщательный учет пройденным за день километрам и делал записи о состоянии машины. Такая педантичность свидетельствовала об анальном типе характера, но для Лорел Баллард она означала лишь надежную гавань. Уоррен родился в небогатой семье, но уже на первом курсе медицинского факультета покупал акции и рассчитывал, в какой области медицины ему следует специализироваться, чтобы уйти на покой пораньше. Позже Лорел стала замечать оборотную сторону подобной бережливости: на ведение хозяйства выделялась такая скудная сумма, что денег едва хватало на приличную одежду. Уоррен посещал настоящую церковь с деревянными скамьями и витражами, а не тесную лачугу с алюминиевым шпилем, закрепленным на крыше толстой проволокой. В церкви Уоррена прихожане разговаривали тихими голосами и пели псалмы только по псалтырю. Священник вел жизнь строгую и благочестивую, и никто – никогда! – не танцевал в проходе между рядами и не падал в обморок.
Выйдя замуж за Уоррена, Лорел получила то, что хотела (во всяком случае, так ей казалось), и только потом начала осознавать, что финансовое благополучие может обойтись для души слишком дорого. Уоррен тоже обнаружил, что жизнь не всегда складывается в соответствии с тщательно продуманными планами. Когда он был на втором году ординатуры – в городе Болдер в Колорадо, который Лорел обожала, – у его матери обнаружили прогрессирующее заболевание нервной системы. Отец Уоррена, директор школы, всю жизнь ратовавший за стойкость в испытаниях, оказался неспособным взвалить на себя бремя заботы об умирающей жене. Мать Уоррена отказалась переехать для лечения в Колорадо – считая своим долгом ухаживать за мужем, пока позволяют силы, – и потому Уоррен решил на время оставить ординатуру, чтобы вернуться домой. Лорел понимала движущие им мотивы, но ей пришлось четыре года работать в школе для детей с ограниченными возможностями, пока Уоррен был на медицинском факультете, и только сейчас она смогла отучиться год на архитектора, как всегда мечтала. Она не хотела бросать учебу, пусть даже на год. Но Уоррен настаивал, ей пришлось уступить, и они вернулись в Атенс-Пойнт.
Миссис Шилдс прожила дольше, чем предрекали врачи, и «на время» превратилось в «навсегда», подобно тому, как лагерь рудокопов становится городом. Уоррен получил место семейного врача и стал зарабатывать неплохие деньги. Затем миссис Шилдс дала понять, что появление внука скрасит ее последние деньки. В этот раз Лорел упорствовала дольше, видя, как мечты о будущем исчезают в голубой дали. Но разве можно было отказать матери Уоррена в последней просьбе? После ужасных скандалов Лорел сдалась, и вскоре родился Грант. Миссис Шилдс прожила еще девять месяцев, и внук, несомненно, доставил ей немало радости. Через месяц после похорон, когда Лорел обещала мужу все, что тот захочет, в обмен на возвращение в Колорадо, у отца Уоррена случился тяжелый сердечный приступ. Через полминуты после звонка Лорел поняла, что в Болдер они не вернутся никогда.
Лорел смирилась с неизбежным. В Атенс-Пойнт не было четырехгодичного колледжа – не говоря уже об архитектурной школе! – и она вступила во все клубы, куда, как считалось, должна вступить жена врача, дабы посодействовать карьере супруга. Каждое воскресенье она ходила в церковь и даже преподавала в воскресной школе, что было, учитывая ее происхождение, настоящим самопожертвованием. Однако активная общественная жизнь не смогла заменить утраченную мечту, более того, возникшее эмоциональное напряжение требовало выхода. В течение нескольких лет Лорел испробовала все традиционные способы разрядки: степ-аэробику, тай-бо, общество любителей литературы (как правило, сентиментальных дамских романов, от которых Лорел хотелось перерезать себе вены – так ее раздражали действия или, наоборот, бездействие героинь). Она попытала счастья в нескольких туристических клубах, мечтая найти родственную душу, которая разделила бы с ней нелюбовь к мирку домохозяек. Но ни в клубах, ни в обществах не нашлось ни одного близкого ей по духу человека.
В конце концов Лорел вернулась в школу. Преподавание решило несколько проблем сразу. В ее жизни появилось занятие, благодаря которому она могла пренебречь скучными клубными обязанностями. Лорел искренне привязалась к ученикам, чувствуя, что без нее они не смогут получить в маленьком городке должную помощь. Кроме того, появились деньги, которые она могла тратить по своему усмотрению, без оглядки на Уоррена, – тот относился весьма неодобрительно даже к небольшим роскошествам. И самое главное – работа в школе подарила ей Дэнни Макдэвита, так долго разыскиваемую родственную душу. Вдобавок ко всему – неожиданный бонус! – родственная душа оказалась укомплектована прекрасно функционирующим членом. «И посмотрите, куда это меня привело! – с горечью подумала Лорел. – Хоть бы уж ребенок был его!»
Она миновала подъездную дорожку к дому Эльфманов, обсаженную цветами. Чуть дальше, на пригорке, стоял ее дом, но его вид не радовал Лорел. Особняк в колониальном стиле, площадью в шесть тысяч квадратных футов, был раза в два больше строений, послуживших его прообразом. За год в архитектурной школе Лорел освоила высококлассные программы компьютерного дизайна и хотела сама спроектировать дом – конечно, в паре с архитектором-профессионалом, – но Уоррен воспротивился. Он нашел по меньшей мере полдюжины доводов в свою поддержку: из-за школы Лорел не сможет уделять должного времени проекту; работа с подрядчиками будет идти в ущерб семье, и все в таком же духе. Однако истинная причина крылась в другом: Уоррен знал, что если она спроектирует их жилище сама, оно не будет похоже на другие дома Авалона. Муж терпеть не мог выделяться, и мысль, что скажут соседи о чем-то, нарушившем заведенный порядок, приводила его в ужас. Лорел пришлось поселиться в доме, почти не отличающемся от соседних особняков. Ее мать полагала, что дом дочери – верх совершенства, но самой Лорел он представлялся еще одной ячейкой в пригородном улье, именуемом Авалон.
Лорел свернула на свою подъездную аллею и притормозила.
Уорреновский «вольво» все еще стоял в гараже.
Лорел сидела, не убирая ногу с тормозной педали и не зная, что делать. Внутренний голос говорил: разворачивайся и уезжай. Но почему? Рационального объяснения не было; к тому же Уоррен скорее всего заметил, как она подъехала. Окна кухни выходили на подъездную аллею.
«Почему он до сих пор дома? – недоумевала Лорел. – Может, приехал на обед пораньше? Вряд ли. Он и так припозднился сегодня, когда я уезжала. Если он сразу же пошел в офис, не заходя к больным, ему бы пришлось делать обход сейчас, перед обедом. Его бы здесь не было. Может, он никуда и не выходил? Нет, невозможно…»
Уоррен никогда не пропускал работу без серьезной причины: только тяжелая форма гриппа смогла удержать его дома.
От внезапно пришедшей в голову мысли Лорел едва не стало плохо: «А что, если он нашел коробочку? Увидел использованную тест-полоску?»
– Нет, быть такого не может, – произнесла Лорел вслух.
«Если, конечно, он не полез в кусты под окном ванной комнаты. А ради чего он бы туда сунулся? Там нет ни садового шланга, ни чего-нибудь еще. Только… миссис Эльфман».
Могла ли старая карга видеть, как Лорел выкидывала коробку из окна ванной? Вряд ли. Да если и видела, зачем ей отдавать картонку Уоррену? Даже Бонни Эльфман не такая дура, чтобы поздравить своего доктора с тем, чего он сам, возможно, не знает. «Да, но вполне могла бы, чтобы досадить мне», – подумала Лорел.
Как-то раз она и миссис Эльфман повздорили из-за границы, разделяющей их участки (спор разрешился, когда повторные замеры доказали правоту Лорел). Неужели соседка затаила злобу и хочет поквитаться с Лорел таким вот необычным способом?
