Однако он упомянул о самом последнем неудобстве, которым одарила его неподвижность, произнеся всего два слова:
— Автономная дисрефлексия.
Это означало, что вот уже некоторое время Райма начали беспокоить учащенное сердцебиение, перепады кровяного давления и бесконечные головные боли. Причем они могли начинаться по массе причин. Например, от самого банального запора. И прекратить их нельзя было никаким другим способом, кроме как искоренить саму причину, то есть перманентное состояние стресса.
Доктор Питер Тейлор, наблюдавший Райма, был немало обеспокоен повторяющимися приступами депрессии у своего пациента. Он даже проинструктировал Тома, что нужно делать в подобных случаях до приезда врача, и рекомендовал даже поместить свой домашний номер в телефонную память для быстрого набора. Тейлор предупредил помощника, что сильный приступ может стимулировать инсульт.
Бергер молча выслушал эту исповедь. По его лицу было видно, что он испытывает самое искреннее сочувствие к страданиям несчастного. Немного помолчав, доктор, наконец, заговорил:
Прежде чем стать тем, кем я являюсь сейчас, я специализировался в области гериатрической ортопедии. В основном это касалось тазобедренных суставов, так что честно признаюсь вам, что я неважно разбираюсь в неврологии. Каковы ваши шансы на выздоровление?
—Никаких. Я останусь в таком состоянии до конца своих дней, тут же ответил Райм, и сразу пожалел, что поторопился. Надеюсь, вы хорошо представляете себе мои проблемы, доктор.
— Думаю, что да. Тем не менее, мне хотелось бы все услышать от вас.
Райм вздохнул, потом качнул головой, чтобы убрать со лба надоедливую непослушную прядь волос, и твердо произнес:
— Каждый человек имеет право убить себя.
— Не могу с вами согласиться, — покачал головой Бергер. — Во многих обществах считается, что вы можете иметь силы, чтобы покончить с собой, но только не праводелать это. И в этом существенное различие.
Райм горько рассмеялся:
— Я не слишком силен в философии, однако в моем конкретном случае у меня нет даже на это сил. Вот поэтому я и пригласил вас сюда.
Линкольн Райм обращался за помощью убить его уже к четырем врачам, но все они ответили отказом. Тогда он смирился с поведением медиков и решил поступить по-своему. Он просто перестал принимать пищу. Однако процесс доведения себя до смерти путем физического истощения оказался самой настоящей пыткой, выдержать которую он не смог. Поначалу у него начались страшные спазмы желудка и головные боли, затем бессонница. Пришлось бросить эту нелепую затею. Немного позже в одной из весьма искренних бесед он как-то попросил Тома помочь ему и убить его. Молодой человек внезапно расплакался. Пожалуй, это был единственный раз, когда Том проявил такую эмоциональность. Бедняга заявил, что, конечно, помог бы своему боссу, если бы только сумел это сделать. Он был согласен сидеть рядом с Линкольном до самой его смерти, страдать вместе с ним и ощущать свое бессилие оживить тело хозяина, но убить его он не смог бы ни за что на свете.
А затем произошло чудо. Если, конечно, это можно так назвать.
После выхода в свет его книги «Место преступления» к Райму приехали корреспонденты, чтобы взять интервью у популярного автора. И вот в одной статье в «Нью-Йорк Таймс» появилась следующая недвусмысленная цитата из речи Райма:
«Нет, я не планирую больше писать. Дело в том, что моим следующим грандиозным проектом является самоубийство. Это очень сложная проблема. Вот уже целых полгода я ищу человека, который согласился бы помочь мне в этом нелегком деле».
Эти строчки вызвали немалое волнение и в службе по делам нью-йоркской полиции, и среди бывших друзей и знакомых Райма. Больше всех встревожилась Блэйн. Она заявила, что он не смеет даже думать об этом, что нельзя быть таким эгоистом, каким, впрочем, он являлся еще и тогда, когда они были не разведены, и так далее и тому подобное. Кстати, раз уж она приехала навестить его в те дни, то сочла нужным сообщить ему, что снова выходит замуж...
Эта же статья попалась на глаза и Уильяму Бергеру. Вскоре в доме Райма раздался неожиданный звонок из Сиэтла. Через несколько минут приятного разговора Уильям сообщил Линкольну, что прочитал о нем в газете. Последовала непродолжительная пауза, и доктор спросил:
— Вы когда-нибудь слышали об Обществе Леты?
Да, Райм о нем слышал. Это была проэвтаназионная группировка, которую он пытался разыскать вот уже несколько месяцев, но безуспешно. Она считалась более агрессивной, нежели «Безопасный Переход» или даже «Общество Выход».
— Дело в том, что членов нашего общества начинают таскать по всем инстанциям, как только где-нибудь в стране произойдет самоубийство, — пояснил Бергер. — Вот поэтому нам приходится занимать крайне осторожную и незаметную позицию.
Затем он сообщил Райму, что согласен заняться его проблемой, о которой упоминалось в статье. Однако Бергер был противником скоропалительных решений, и в течение семи или восьми месяцев они с Линкольном имели несколько длительных телефонных бесед. Сегодня произошло их первое очное свидание.
— Скажите, а нет ли у вас возможности самому совершить этот переход более естественным путем? Переход...
—Вы имеете в виду, как это сделал Джин Хэррод? Вряд ли.
Хэррод, о котором говорил Райм, был достаточно известен в Америке. Этот молодой бостонец тоже пришел к заключению, что ему необходимо убить себя. Так и не найдя достойного помощника, он покончил с собой единственным доступным ему путем. При помощи рычагов управления он разжег камин, устроил небольшой пожар, и когда пламя заполыхало на полкомнаты, въехал в него на своем инвалидном кресле, надеясь сгореть при этом заживо. Как потом писали газеты, он умер от обширных ожогов третьей степени.
Этот случай впоследствии часто упоминался в связи с проблемой эвтаназии, особенно, когда ее защитники хотели показать, к каким трагедиям может привести запрет на тихую и безболезненную смерть.
Разумеется, Бергер слышал об этом несчастном юноше, поэтому сочувственно покачал головой, полностью соглашаясь с Раймом:
— Нет, конечно, нет. Я считаю, что ни один человек не заслуживает такого кошмарного конца.
Затем доктор осмотрел тело Линкольна и панель управления, находящуюся рядом с ним.
— А каковы ваши, так сказать, механические возможности? — поинтересовался он.
Райм принялся объяснять, как, двигая безымянным пальцем левой руки, он приводит в движение некоторые части своего тела, в результате чего получает возможность самостоятельно принимать пищу, частично обслуживать себя и даже удивил доктора замысловатым прибором, который сам печатал на мониторе компьютера текст под диктовку Линкольна.
— Да, но настраивать любую аппаратуру для вас вынужден кто-то другой? — не отступал доктор. — Ну, например, если вы пожелаете застрелиться, все равно ведь для этого постороннему человеку придется идти в магазин, покупать пистолет, устанавливать его на специальной подставке, привязывать к спусковому крючку проволоку или что-то еще и так далее для того, чтобы вы сами совершили лишь последнее движение.
— Совершенно верно.
А это означало, что тот второй, выполняющий роль помощника, на самом деле с точки зрения закона является сообщником заговора и самого настоящего убийства.
— А можно поинтересоваться, каким оборудованием располагаете вы сами? — перешел к делу Линкольн. — Оно эффективно?
— Оборудование? — недоуменно переспросил Бергер.
— Ну, то, что вы используете для... гм... своей работы, если можно так выразиться.
— Безусловно. Эффективность — сто процентов. Еще ни один мой клиент не жаловался.
Райм непонимающе заморгал, а когда Бергер довольно цинично рассмеялся. Линкольн тут же присоединился к нему. Если вы не умеете смеяться над смертью, то над чем же тогда вы вообще смеетесь?
— Вот, посмотрите сами, — предложил доктор.
— Вы все привезли с собой? — Внезапно Райм почувствовал, как в груди его расцвела надежда. Впервые за последние годы он ощутил в душе приятное тепло.
Бергер раскрыл свой атташе-кейс и торжественно достал оттуда бутылку бренди. За ней последовал пузырек с какими-то таблетками, полиэтиленовый пакет и самая обычная резинка, которой перевязывают пачки денег в банках.
— Что это за лекарство?
— Секонал. Его больше никто не назначает. Раньше совершить самоубийство было куда проще. Эти маленькие таблеточки делают это легко и безболезненно. С появлением современных транквилизаторов убить себя стало практически невозможно. Вы только подумайте: гальцион, либриум, далман, ксанакс... Да, вы будете долго спать, но в конце концов проснетесь, да еще с ужасной головной болью...
— А при чем здесь пакет?
— Ах, пакет... — Бергер взял его в руки и принялся рассматривать, словно увидел впервые. — Это как бы эмблема и гарантия нашего Общества Леты. Конечно, неофициально, иначе вы могли бы подумать, что у нас имеется даже свой логотип. Если бренди и таблеток оказывается недостаточно, мы применяем пакет. Его просто надо надеть на голову и перетянуть резинкой у шеи. Внутрь необходимо добавить немного льда, потому что уже через несколько минут становится достаточно душно и неуютно.
