— Как ее зовут? — интересуюсь я, внимательно оглядывая всех прохожих.
— Глинна Ростон, присяжная номер восемь.
— Понятно.
Я знаю имя, возраст, расу, место работы, образование, семью, адрес, брачный анамнез, опыт участия в жюри и наличие судимостей, если таковые имеются, каждого присяжного. Я сам участвовал в их отборе. Кое-кто меня устраивал, но большинство — нет. Последние две недели я сидел с ними в переполненном зале суда и действительно от них устал. Думаю, что знаю их политические пристрастия, религиозную принадлежность, склонности и представления об уголовном правосудии. И поскольку мне известно так чертовски много, я не сомневаюсь, что они заняли места на скамье для присяжных, уже решив для себя вынести Гарди Бейкеру смертный приговор.
— И что Глинна думает о происходящем? — осторожно интересуюсь я.
На ней мог быть спрятан микрофон. Меня уже ничего не удивит.
— Она думает, что все они банда врунов.
Мы по-прежнему медленно идем, никуда конкретно не направляясь и не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Я не верю своим ушам. Наблюдая за Глинной Ростон в зале суда и зная, чем она дышит, я не сомневался, что она первой будет кричать: «Виновен!»
Я оборачиваюсь посмотреть, нет ли кого-нибудь рядом, и говорю:
— Что ж, она разумная женщина, потому что они действительно врут. И никаких доказательств у них нет.
— Ей передать это?
— Мне все равно, что вы ей скажете, — отвечаю я и снова оглядываюсь по сторонам, пропуская тяжеловеса, направляющегося на арену со своей свитой. Я поставил две тысячи на этого парня. Сегодняшний вечер принес мне шесть тысяч, и это не могло не радовать. И, в довершение ко всему, я узнал потрясающую новость, что не все присяжные по делу Гарди Бейкера тупоголовые кретины.
— А она одна так считает или есть и другие?
— Она говорит, что они не обсуждают процесс.
При этих словах меня разбирает смех. Если она не обсуждает, то откуда ее дочурке знать, что она думает? В данный момент я нарушаю правила этики и, возможно, уголовный кодекс. Это называется несанкционированным контактом с присяжным заседателем, и хотя он и не совсем очевидный и инициирован не мной, но Коллегия адвокатов штата наверняка меня за это по голове не погладит. А судья Кауфман устроит настоящий скандал.
— Скажите ей, чтобы она стояла на своем, потому что они судят не того парня, — говорю я и ухожу.
Я не знаю, чего она хочет, и мне нечего ей сказать. Я мог бы потратить десять минут и указать на явные ляпы в доказательной базе обвинения, но, чтобы четко донести это до матери, ей нужно все это осмыслить и переварить. Черта с два! Эта подруга явилась сюда полюбоваться на бои без правил.
Я спускаюсь по ближайшей лестнице на этаж ниже и, убедившись, что остался один, ныряю в туалет и прокручиваю в голове наш разговор. Я по-прежнему не могу в это поверить. Жюри, как и весь город, признало моего клиента виновным на следующий день после его ареста. А Глинна Ростон является типичной представительницей населения Майлоу — необразованная и недалекая, мечтающая стать героиней своей общины во времена тяжких испытаний. Утро понедельника обещает стать интересным. У меня будет возможность посмотреть на скамейку присяжных, когда начнется допрос свидетелей. До сих пор Глинна не боялась смотреть мне прямо в глаза. Ее взгляд должен что-то выдать, хоть я и не представляю, что именно.
Я выбрасываю это из головы и возвращаюсь к реальности. Бой супертяжеловесов длится уже сорок секунд, и боец, на которого я поставил, пока держится. Я с нетерпением жду момента, когда наша маленькая компания вновь воссоединится. Мы встречаемся в той же темной комнате, запираем дверь и обсуждаем бои, не стесняясь в выражениях. Затем, все шестеро, вытаскиваем из карманов наличку. У Фрэнки есть все записи о сделанных ставках, поэтому никаких споров не возникает. Я выиграл восемь тысяч, из которых две пойдет Тадео в качестве обещанного бонуса. Я верну эту сумму из выплат от сборов, которые причитаются ему от устроителей боя. И официально укажу ее как полученный доход для уплаты налогов — выигрыш от ставок нигде указан не будет.
Тадео заработал восемь тысяч — триумфальный вечер, позволяющий ему увеличить свою свиту еще на одного человека. Он оплатит кое-какие счета, отдаст деньги на содержание семьи и не оставит никаких сбережений. Я пытался его вразумить, но это бесполезно.
Я наведываюсь в раздевалку, отдаю ему две тысячи, признаюсь в любви и покидаю арену. Мы с Напарником находим тихий бар и заказываем себе выпивку. Чтобы успокоиться, одного стакана мне точно мало. Когда находишься так близко к действию и твоего бойца вот-вот вырубят или покалечат, а вокруг истошно орут пять тысяч дебилов, сердце готово выскочить из груди, живот сводит спазмом, а нервные окончания обнажаются и саднят. Выброс адреналина такой, что невозможно описать словами.
Джек Пили — бывший бойфренд матери двух сестренок Фентресс. Их отец сбежал задолго до их убийства, а у матери всегда была открыта дверь для местных ходоков и всякого отребья. Пили продержался около года, а потом получил отставку, когда мать девочек познакомилась с продавцом подержанных тракторов, у которого водились деньжата и имелся дом без колес. Она переехала к нему, оставив Пили с разбитым сердцем. Он был последним человеком, которого видели возле девочек, когда они исчезли. В самом начале я поинтересовался в полиции, почему его не рассматривали в качестве подозреваемого или, по крайней мере, не провели расследование, но получил сомнительный ответ, что преступник уже найден. Гарди сидел за решеткой и давал признательные показания.
У меня есть очень даже обоснованное подозрение, что Джек Пили убил девочек из мести. И если бы полицейские не зациклились на Гарди, они бы в конечном счете наверняка допросили Пили. Однако Гарди со своей пугающей внешностью и сатанинскими наклонностями, да к тому же подозревавшийся в сексуальных извращениях, стал явным фаворитом, и в Майлоу это всех устраивало.
По словам Епископа, опиравшегося на свои источники среди всякого сброда, Пили почти каждый субботний вечер коротает в забегаловке под названием «Блю-энд-Уайт». Она расположена примерно в миле к востоку от Майлоу и сначала была стоянкой для грузовиков, а теперь там обычный захудалый притон для работяг с дешевым пивом, бильярдом и живой музыкой по выходным.
Около десяти вечера в субботу мы тихонько подруливаем к покрытой гравием парковке, до отказа забитой пикапами. Мы приехали тоже в пикапе — арендованном «додже» с большими колесами. Он, правда, выделяется своей блестящей краской, но виноваты в этом не мы, а фирма «Херц» по прокату автомобилей. За рулем сидит Напарник, пытающийся выдать себя за работягу. Ради этого он сменил неизменный черный костюм на джинсы и футболку, однако больше похож на работягу все равно не стал.
— Пора, — говорю я с переднего сиденья.
Тадео и Мигель спрыгивают с заднего сиденья и неторопливо заходят в забегаловку. Там их встречает вышибала, желающий получить по десять долларов с каждого за охрану, и обводит неодобрительным взглядом. В конце концов, это всего лишь латиносы с чуть более темной кожей. Во всяком случае, не черные. По словам Епископа, в «Блю-энд-Уайт» еще стерпят несколько мексиканцев, но черное лицо вызовет настоящий бунт. Но об этом беспокоиться не стоит. Заглянуть в такую дыру не придет в голову ни одному здравомыслящему чернокожему.
Впрочем, драки им все равно не избежать. Тадео и Мигель заказывают пиво в переполненном баре и довольно быстро растворяются среди местной публики. Кое-кто смотрит на них косо, но пока все спокойно. Если бы эти жирные пьяные работяги только знали, что Тадео меньше чем за минуту может запросто вырубить пять человек, а его брат и спарринг-партнер Мигель — четверых! Минут через пятнадцать Тадео, хорошенько осмотревшись, подзывает бармена и говорит на безупречном английском:
— Послушай, мне надо вернуть деньги парню по имени Джек Пили, но боюсь, что не узнаю его.
Бармен, оторвавшись от хлопот, кивает на ряд кабинок возле бильярдного стола:
— Третья кабинка, парень в черной бейсболке.
— Спасибо.
— Нет проблем.
Они заказывают еще пива и тянут время. В кабинке с Пили сидят две женщины и мужчина. Стол заставлен пустыми бутылками, и все четверо хрустят жареным арахисом. В «Блю-энд-Уайт» принято сплевывать скорлупу на пол. В дальнем конце начинает играть группа, и несколько пар пробираются поближе к ним. Судя по всему, Пили явно не любитель танцев. Тадео посылает мне эсэмэску: «ДжП найден. Ждем».
Они продолжают ждать. Мы с Напарником сидим и тоже ждем, оба на взводе от волнения. Кто знает, чем может закончиться драка в зале, забитом пьяными идиотами, половина из которых члены Национальной стрелковой ассоциации?
