– Ну и?..
– Что?
– Я тут читала Библию…
– Вижу. Ветхий Завет или Новый?
– А что?
– С тех пор как я еще ходил в церковь, я помню, что в Ветхом Завете всех непрерывно судят.
– Все мы не ангелы. А в Библии говорится о том, как Иисус запретил казнить блудницу, которую хотели закидать камнями.
– К чему это ты?
– Может, все-таки расскажешь мне, что ты вытворяешь?
К удивлению Одри, Леон бодро рассмеялся.
– Наверное, моя сестра вбила тебе в голову эти глупости?
– Или ты мне все расскажешь, или это наш последний разговор.
– Крошка! – пробормотал Леон, сел рядом с ней на диван и подвинулся поближе. Одри очень удивилась, но не стала к нему прижиматься, а села прямо и сложила руки на коленях. Из-под дивана выкатилась коричневая бутылка. Одри подняла ее.
– Ты где-то пьешь или ходишь к какой-то женщине? – спросила она.
Леон опять рассмеялся, от чего Одри разозлилась еще больше.
– Какой же ты детектив! – наконец сказал Леон. – Это же безалкогольное пиво!
– Да? – смутилась Одри.
– У меня уже семнадцать дней капли во рту не было, а ты даже не заметила.
– Правда?
– Прощение – это девятый уровень. Мне еще до него далеко.
– Что еще за «девятый уровень»?
– На восьмом уровне надо написать список всех, кого обидел, и попросить у них прощения. Это мне тоже предстоит сделать. Только я терпеть не могу писать списки!
– Неужели?.. Ты что, действительно вступил в общество анонимных алкоголиков?[73]
Леон растерялся.
– Как ты догадалась?.. Я не говорил тебе потому, что боялся, что не выдержу и брошу.
– Молодец! – сквозь слезы прошептала Одри. – Я так тобой горжусь.
– Не стоит, крошка. Я еще только на третьем уровне.
– Это как?
– Очень непросто! – с этими словами Леон стал вытирать слезы Одри большой мозолистой рукой. Потом он наклонился и поцеловал ее, а она ответила на его поцелуй.
Одри уже почти забыла, как они целовались с мужем, но сразу начала вспоминать, и ей это очень понравилось.
Потом они пошли в спальню.
На улице пошел дождь, но им было тепло вдвоем в постели.
Одри решила, что на следующий день встанет пораньше и поедет за ордерами на арест Эдварда Ринальди и Николаса Коновера.
По пути к прокурору Одри услышала голос Джека Нойса.
Нойс стоял в дверях своего кабинета и махал ей рукой.
Одри на секунду остановилась.
– Одри, – с какой-то новой интонацией в голосе позвал ее Нойс. – Нам надо поговорить.
– Извините, но я очень спешу.
– Что случилось?
– Я потом вам все расскажу.
Нойс удивленно поднял брови.
– Извините, Джек, но мне некогда.
– Я не знаю, что тебе там обо мне наговорили, но…
Он все знает! Разумеется, он все знает!
Одри взглянула прямо в глаза Нойса и сказала:
– Я вас слушаю.
Нойс набрал побольше воздуха в грудь, покраснел и выдавил из себя:
– Ну и идите все к черту!
Нойс захлопнул за собой дверь кабинета, а Одри пошла своей дорогой.
В презрительной усмешке доктора Ландиса на этот раз сквозило удивление.
– Мы же об этом уже говорили! Вы ведь уже просили меня раскрыть врачебную тайну, касающуюся мистера Стадлера! Если вы надеетесь, что из-за вашей назойливости я передумаю…
– Вы, конечно, знакомы с тем, что говорится о конфиденциальности в «Принципах медицинской этики», изданных Американской ассоциацией психиатров.
– Прошу вас, только не надо…
– Вы имеете право разгласить соответствующую конфиденциальную информацию о своем пациенте по требованию правоохранительных органов.
– Там говорится о «санкционированном требовании». У вас имеется постановление суда?
– При необходимости я его получу. Но сейчас я обращаюсь к вам не как представитель правоохранительных органов, а как человек.
– Это две разные вещи.
Не обращая внимания на выпад Ландиса, Одри продолжала:
– С точки зрения общечеловеческой морали, вы имеете полное право разглашать то, что вам известно об истории болезни Эндрю Стадлера, если вы заинтересованы в том, чтобы его убийца был привлечен к ответственности.
– Не вижу связи, – пробормотал Ландис, прикрыв глаза веками с таким видом, словно погрузился в пучину глубоких размышлений.
– Видите ли, мы нашли убийцу Эндрю Стадлера.
– Ну и кто же он? – равнодушно спросил Ландис с деланным безразличием, скрывающим естественное любопытство.
– Я не могу назвать вам его имя до официального предъявления обвинения, но готовы ли вы под присягой дать показания о том, что Эндрю Стадлер был иногда склонен к насилию?
– Нет.
– Неужели вы не понимаете, как много от этого зависит?
– Я не стану давать таких показаний, – заявил доктор Ландис.
– Если вы отмолчитесь, его убийца может уйти от заслуженного наказания. Неужели вас это не волнует?
– Вы хотите, чтобы я сказал, что Эндрю Стадлер был склонен к насилию, но я не могу этого говорить, потому что это неправда.
– В каком смысле?
– Эндрю Стадлер ни в малейшей степени не был склонен к насилию.
– Откуда вы знаете?
– Строго между нами, – ответил Ландис, почесав себе подбородок, – Эндрю Стадлер был несчастным, измученным, больным человеком, но ни разу не проявил ни малейшей склонности к насилию.
– Доктор Ландис, убийца считал, что Стадлер с хладнокровной жестокостью выпотрошил его собаку и писал угрожающие надписи на стенах его дома. Мы считаем, что именно это было мотивом, побудившим его застрелить Стадлера.
В глазах у Ландиса вспыхнул странный огонек.
– Ну да. Похоже на правду, – пробормотал он, но тут же встрепенулся и заявил: – Я вам авторитетно заявляю, что Стадлер не мог потрошить собак и расписывать стены угрозами.
– Подождите. Вы же сами говорили мне раньше о вспышках ярости, кратковременных помутнениях рассудка!
– Говорил. И при этом я описывал синдром, именуемый пограничное расстройство психики.
– Хорошо. Но вы же говорили, что шизофреники вроде Стадлера могут этим страдать.
– Я видел таких больных, но это был не Эндрю Стадлер.
– Так о ком же вы говорили?
Ландис колебался.
– Умоляю вас, доктор!
Через десять минут запыхавшаяся Одри выбежала из здания психиатрической лечебницы с мобильным телефоном в руке.
Внеочередное заседание совета директоров было назначено на два часа дня. Большинство участников уже собралось у дверей зала для заседаний. Скотт Макнелли прибежал первым. Утром он уже успел засыпать Ника сообщениями с вопросом о повестке дня заседания, но все они остались без ответа. Когда Макнелли порывался увидеть Ника, Марджори Дейкстра, по указанию своего начальника, говорила, что его нет на месте.
– Что мы будем обсуждать? – спросил у Ника Макнелли. Ник заметил, что на финансовом директоре не обычная синяя рубашка с застиранным воротником, а новенькая белая рубашка из дорогого магазина. – Скажи! Я должен знать, о чем пойдет речь!
– Потерпи, скоро все узнаешь.
– Я терпеть не могу импровизаций.
– Придется потерпеть, – с загадочным видом сказал Ник.
– Но я же хочу тебе помочь! – ныл Макнелли, потирая пальцами лиловые мешки под глазами.
– Если хочешь мне помочь, – сказал Ник, – принеси мне стакан кока-колы. И не надо льда, если она из холодильника.
Скотт Макнелли открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут появился Дэвис Айлерс в светло-зеленых брюках и синем пиджаке поверх белой рубашки без галстука. Обняв Макнелли за плечи, Айлерс отвел его в сторону.
– Какая у нас повестка дня? – спросил Ника подошедший к нему Тодд Мьюлдар. – Мы с Дэном и Дэвисом прилетели сюда вместе на самолете «Фэрфилд партнерс», и ни у одного из нас не оказалось повестки!
– Повестка дня очень интересная, – улыбнувшись, ответил Ник. – Просто она не распечатана.
– Это черт знает что! Созывают внеочередное совещание совета директоров, не удосужившись распечатать повестку дня! – воскликнул Мьюлдар, переглянувшись с Дэном Файнголдом. – Надеюсь, вы все как следует взвесили, прежде чем вызывать нас сюда? – обращаясь к Нику, проговорил Мьюлдар почти отеческим заботливым тоном.
– Вижу, решили взять быка за рога? – пробормотал Файнголд, похлопав Ника по плечу.
– Как ваша пивоварня? – спросил у него Ник.
– Отлично. Темное пиво сейчас в большой цене.
– По правде говоря, – заговорщическим тоном сообщил ему Ник, – мне больше нравится светлое пиво. Оно прозрачное. В нем трудней спрятать черные мысли.
Осмотревшись по сторонам, Ник увидел в противоположном углу Скотта Макнелли и Дэвиса Айлерса. Макнелли пожимал плечами и разводил руками. Нику не нужно было слышать их разговора, чтобы понять, о чем спрашивает Айлерс.
