Ну и, конечно же, учебник Райма был не единственной книгой, которая удостоилась его внимания.
«Места преступлений» он тоже тщательно изучил. Оттуда он и почерпнул мысль о возможности подбрасывания «ключевых» предметов, напоминающих о старом Нью-Йорке. И только Линкольн Райм мог догадаться об истинном значении этих предметов.
Тейлор взял в руки позвонок, подаренный им Райму восемь месяцев назад, и принялся машинально поглаживать его пальцами. Теперь Линкольн смотрел на когда-то так тронувший его подарок как на жуткую прелюдию к кошмару.
Глаза доктора были какими-то отсутствующими. Райм вспомнил, что и раньше замечал у Тейлора такой взгляд, когда тот обследовал его. Тогда он склонен был относить это на счет сосредоточенности врача, а теперь прекрасно понимал, что это проявление безумия. Питер постепенно утрачивал контроль над собой.
— Но скажи мне, — попросил Райм, — почему?
— Почему? — злобно прошептал Тейлор, ощупывая колено, икру и лодыжку Линкольна. — Потому что ты был замечательным человеком, Райм. Уникальным и неуязвимым.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, как можно наказать человека, желающего умереть? Убив его, ты всего-навсего исполнишь его желание. Поэтому мне хотелось пробудить в тебе вкус к жизни.
И тут Райм, наконец, все понял. Ответ пришел сам собой.
Старые времена...
—Это была подделка, имитация, — прошептал Райм. — Тот отчет от патологоанатома из Олбани. Ты сам его написал.
Колин Стэнтон... Питер Тейлор и был тем самым Колином Стэнтоном.
Тем человеком, всю семью которого убили на его глазах в китайском квартале. Мужем и отцом, стоящим в столбняке над окровавленными телами жены и детей, не знавшим, что предпринять.
Ты допускал ошибки. Раньше.
И теперь, как бы поздно это не произошло, все кусочки мозаики сложились в стройную картину.
Теперь стало понятным, почему он наблюдал за своими жертвами: за Ти-Джей Колфакс, Монелл и, наконец, за Кэрол Ганц. Он рисковал быть схваченным, когда предавался этому занятию, но ничего не мог с собой поделать. Тейлор наблюдал за ними так же, как когда-то смотрел на умирающих близких. Он хотел отомстить, но его долг врача не позволял ему собственноручно отнимать жизнь. И для того чтобы убивать, ему приходилось превращаться в своего духовного предтечу — Собирателя Костей, психопата Шнейдера из девятнадцатого века, семью которого уничтожила полицейская ошибка.
— После того как я вышел из психушки, мне удалось прочитать отчеты о расследовании того дела. О том, как ты не заметил спрятавшегося преступника и тот выбрался из квартиры. Я понял, что должен убить тебя. Но не мог этого сделать. Сам не знаю, почему... Я ждал, пока что-нибудь произойдет. Потом мне попалась книга про Джеймса Шнейдера... Он пережил то же самое, что выпало и на мою долю. Ведь он-то смог отомстить, так почему же не смогу отомстить и я?
Я разобрал их до костей.
—Но заключение о смерти, — напомнил Райм.
— Я составил его на собственном компьютере и отправил факс в полицейское управление. А потом стал другим человеком — Питером Тейлором. Только потом до меня дошло, почему я остановился именно на этой фамилии. А ты догадался? — Глаза Стэнтона переметнулись на таблицу, составленную детективами. — Ответ вот здесь.
Знает основы немецкого языка.
— "Шнейдер", — вздохнул Райм. — А по-английски — «Тейлор». Портной.
Стэнтон кивнул:
— Целые недели я проводил в библиотеке, изучая материалы по травмам позвоночника, а потом позвонил тебе. Я отрекомендовался специалистом по опорно-двигательному аппарату. Мне хотелось убить тебя при первой же встрече и, срезая с тебя плоть, наблюдать, как ты умираешь, истекая кровью. На это могло потребоваться несколько часов, а может и дней. И что же выяснилось? — Глаза его расширились. — Оказалось, что ты сам желаешь смерти!
Он склонился над Раймом:
— Я до сих пор вспоминаю тот день, когда впервые тебя увидел. Сукин ты сын! Ты был практически мертв, и я понял, что надо сделать. Заставить тебя снова ожить. Чтобы ты снова приобрел цель в жизни.
Таким образом, выяснилось, что его не интересовали личности похищенных. Ему было все равно.
— Значит, тебе было наплевать, уцелеет жертва или нет.
— Ну, разумеется. Передо мной стояла задача заставить тебя захотеть спасать их от смерти.
— А узел, — вдруг вспомнил Райм, глядя на веревочную петлю, свисающую со стены рядом с таблицей. — Это тот самый, что применяется в хирургии?
Тейлор кивнул.
— Ну, разумеется, я мог бы и сам догадаться. А откуда шрам на твоем пальце?
— На пальце? — нахмурился доктор. — Как же ты... Ах, да! Шея. Ты снял отпечаток с шеи Ханны. Я знал, что в принципе это возможно, но не придал значения, — сейчас он злился на себя. — В психушке я расколол стакан, чтобы вскрыть себе вены, и порезался, — безумными глазами он уставился на шрам.
— Но ведь смерть твоей жены и детей, — спокойно произнес Райм, — это просто случайность. Жуткая, кошмарная, несправедливая, но все-таки случайность. Никто ничего не сделал умышленно. Произошла ошибка, и мне очень жаль, что она привела к таким последствиям.
— А ты помнишь, что написано тобой в предисловии к собственному учебнику? — почти пропел Тейлор и тут же сам процитировал: — «Криминалист обязан помнить, что любое действие влечет за собой определенные последствия. Присутствие преступника изменяет каждое место преступления, какими бы незначительными эти изменения не казались. Поняв это, можно идентифицировать преступника и определить его местонахождение, с тем чтобы справедливость восторжествовала». — Стэнтон ухватил Райма за волосы и приблизил к себе его лицо. Линкольн ощутил дыхание психопата на своей коже и увидел капельки пота, выступившие на посеревших щеках доктора. — Так вот, я — всего лишь последствие твоих действий.
— Ну, и что ты собираешься сделать? Убить меня? Теперь это не имеет никакого значения.
Стэнтон отпустил его волосы и отпрянул от постели.
— Ты хочешь знать, что я собираюсь сделать? — зашипел он. — Убить твоего доктора Бергера. Но не так, как это делает он. Никаких снотворных, уколов и выпивки. Посмотрим, как ему понравится смерть, выдержанная в старомодном стиле. Потом настанет очередь твоего друга Селитто. А офицер Сакс?
Что ж, и ее тоже. Один раз удача ей улыбнулась, но можно попробовать еще раз. Повторное захоронение, так сказать. Ну и, разумеется, Тома. Он умрет прямо здесь, на твоих глазах. Уж его-то я разберу по косточкам. Медленно и с удовольствием. — Дыхание его участилось и стало прерывистым. — Может быть, прямо сегодня им и займусь. Когда он вернется?
— Ошибку совершил я. — Райм закашлялся и, вздохнув поглубже, повторил: — Я во всем виноват, можешь делать со мной все, что хочешь.
— Нет, виноваты вы все.
— Нет, ты не можешь... — Линкольн снова подавился воздухом, что едва не привело к приступу, но справился с собой. Стэнтон внимательно наблюдал за ним.
— Ты не можешь причинить им вреда. Я сделаю все, что ты... — Тут он издал нечленораздельный звук, захрипел, голова его заметалась по подушке, а глаза едва не вылезли из орбит.
Дыхание Райма остановилось, и плечи судорожно затряслись. Жилы на шее натянулись, как стальные тросы.
— Райм! — тревожно выкрикнул Стэнтон.
Разбрызгивая слюну, голова Райма моталась из стороны в сторону, и все его безвольное тело, казалось, содрогается от невидимого землетрясения. Голова закинулась назад, из уголка рта потекла струйка крови.
— Нет! — продолжал кричать Стэнтон, пытаясь делать Райму массаж сердца. — Нет, ты не должен умирать! Он приподнял веки Райма, но увидел только белки. Стэнтон бросился к медицинской сумке Тома, нашел лекарство для снижения давления, наполнил шприц и ввел его Линкольну. Потом выдернул из-под головы Райма подушку, чтобы тот мог нормально дышать. Вытерев губы детектива, он принялся делать ему искусственное дыхание.
— Нет! — бушевал Стэнтон. — Я не позволю тебе умереть!
Но Райм ни на что не реагировал.
Доктор снова проверил неподвижные глаза детектива.
— Ну, давай же! Давай!
Затем он застыл, уставившись на умиравшего перед ним человека.
Потом он снова наклонился, чтобы в последний раз попытаться вдохнуть в Райма жизнь.
И когда он приблизил ухо к губам Линкольна, чтобы уловить хоть признак дыхания, голова Райма со всей силы рванулась вперед, словно нападающая змея. Его зубы вонзились в шею Стэнтона, перегрызая сонную артерию, и впились так глубоко, что даже заскрежетали по позвонкам.
До самой...
Стэнтон завопил и попятился от постели, но зубы Райма не разжались. Последним усилием врач приподнял его тело над кроватью, оно потеряло опору, и они оба рухнули на пол. Горячая, вкуса старой меди, кровь хлынула из разорванной шеи, заливая рот Линкольна.
