Брайан удержался на выступе. Он стоял на коленях в двух футах от балкона. Он двигался медленно, стараясь не ошибиться. Потом поднялся на ноги и встал лицом к Джеку. Его глаза полыхали яростью. Джек понял: Брайан ждет, что он побежит к двери, к лестнице, предпримет что угодно, чтобы выйти из квартиры. Но Джек не собирался этого делать. Он не собирался бросать Грейс. На этот раз — никаких «что, если». Больше не будет смертей.
Нет. Джек знал, что это не так. Будет еще одна смерть.
Их глаза встретились, и тут Брайан словно окаменел. Он стоял на парапете и не мигая смотрел на Джека, а Джек и не думал разворачиваться и убегать. Он просто стоял на месте и смотрел на Брайана. Брайан ухмыльнулся. Джек ждет его, он желает сразиться с ним один на один, как мужчина с мужчиной. Покрепче сжав рукоятку ножа, он сделал шаг вперед…
И Джек тоже сделал шаг. Он шагнул к штанге, лежавшей на балконе рядом с тренажерами.
«Рывок на грудь, — говорил Кид. — Самое тяжелое упражнение».
Джек наклонился. Он слышал, как Кид уговаривает его:
«Тебя удерживает только страх. Ты достаточно силен, чтобы избавиться от страха. Теперь ты достаточно силен».
Джек мысленно подсчитал, какой вес установлен на грифе штанги.
«Не спрашивай, какой тут вес, Джек. Это не имеет значения».
Он схватился за гриф, расставив руки на ширину плеч.
«Теперь ты достаточно силен». Теперь. Сейчас.
Он поднял штангу на уровень пояса.
«Ты треклятый Арнольд».
Он согнул ноги в коленях, сделал вдох, еще рывок… Поднял штангу над головой.
«Ты Геракл, порвавший цепи».
У него задрожали ноги, но он стоял на месте. Его руки согнулись в локтях.
Он вспомнил всю боль. Вспомнил, как лежал в больнице, чувствуя себя раздавленным, разбитым на куски. Как осознал, что больше нет Кэролайн, что он больше никогда не увидит ее, не прикоснется к ней. Он вспомнил, как сидел в инвалидном кресле, жалкий калека, вспомнил мучения и страх, которые пришли вместе с борьбой за то, чтобы встать на ноги. Он вспомнил, как Кид упрекал его, что он сам не хочет становиться нормальным, здоровым человеком, как он говорил, что хочет, чтобы Джек стал еще лучше, чем раньше. Он вспомнил, как это было восхитительно, когда он снял корсет и не почувствовал боли. Он вспомнил безжизненное тело Затейницы, плавающее в ванне, вспомнил гримасу ужаса, перекосившую губы Силачки, лежащей с перерезанным горлом рядом с ним на постели. Он почувствовал, как валится на него из шкафа тело Маккой, и представил себе Дома, любимого Дома, зарубленного насмерть безумцем, не знавшим разницы между любовью и ненавистью, между жизнью и смертью. Он услышал выстрелы в кабинете в Шарлотсвилле. Он почувствовал, как его покидает жизнь. Он услышал, как врач говорит ему, что Кэролайн мертва. И вот теперь он видел перед собой ее убийцу! Джек вспомнил, как его руки прикасались к телу Грейс…
Джек Келлер смотрел прямо в глаза убийцы, который стоял на парапете и с удивлением ждал, что будет дальше.
«Теперь ты достаточно силен», — сказал себе Джек.
Давай.
— Брайан, — позвал Джек. — Лови.
Он согнул ноги в коленях — это помогло ему сделать нужный толчок — и резко распрямил ноги, швырнув вперед двести фунтов веса. Штанга полетела прямо в Брайана Бишопа. Брайан выставил руки перед собой, и его пальцы сомкнулись на грифе штанги. Он поймал ее, притянул к себе и встал, глядя на Джека. Еле заметная усмешка тронула его губы. Он ждал, что Джек восхитится его необычайной силой. Но тут он понял, что сделал Джек. Он понял, что его необычайная сила погубила его.
Инерция веса штанги заставила Брайана пошатнуться. Он качнулся назад. Сначала запрокинулась его голова, потом шея и плечи, потом не выдержали ноги.
Он не мог удержать равновесие. Он не мог удержаться. Брайан замотал головой, не веря в происходящее. Ему казалось, что это несправедливо. Он был так близок к победе. Он был так умен. У него был такой хитрый план.
Больное колено Брайана подвернулось. Он больше не мог держаться на ногах.
Джек видел, как одна нога Брайана соскользнула с парапета и шагнула в воздух. Брайан выпучил глаза. Потом соскользнула вторая нога. Он раскрыл рот, но с его губ не сорвалось ни звука.
А потом он исчез.
Не теряя времени, Джек бросился к выступу. Но не для того, чтобы посмотреть, как падает Брайан.
Он двигался осторожно, но быстро. Шаг, еще один. Он почти добрался до крыши соседнего дома, остановился и присел. Обхватив стенку ногами, он протянул вниз руку и сказал:
— Возьми меня за руку.
Грейс не шевельнулась. Она не могла пошевелиться. Он повторил очень тихо и спокойно:
— Возьми меня за руку. Давай же. Я не дам тебе упасть.
Он видел ее глаза совсем рядом, видел ее вывихнутую руку, протянутую к нему. Схватив Грейс за руку, он услышал, как она охнула от боли, но не разжал пальцы. Она оторвала от горгульи другую руку, Джек сжал ее и медленно, с большим усилием потянул Грейс к себе, стараясь не потерять равновесие. Но теперь уже не могло случиться ничего плохого, он это знал. Осталось самое легкое. И вот они вместе на выступе. Джеку не было никакого дела до шума на улице. Голова у него была ясная, и он понимал, что край пропасти больше не тянет его к себе, что его уже нельзя схватить и перебросить через этот край. Он был сильнее этого притяжения. Он был сильнее всего на свете.
Держа Грейс за руку, он помог ей встать, и они медленно двинулись обратно, к балкону.
Только теперь Джек ощутил жар солнца. И услышал шум, доносившийся с улицы.
Он проводил взглядом Грейс, ступившую на балкон. Спрыгнул сам. Они обнялись. Она прижалась лицом к его груди, он стал гладить ее волосы, говорить, что все хорошо. Что они победили.
Джек Келлер крепко обнимал ее и говорил, что бояться больше нечего.
КНИГА 5
ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ
Неделю спустя
После разговора с полицией и толпой репортеров, набросившихся на него и превративших его в героя дня — сообщения на первых полосах газет, телевизионные камеры около дома, предложения написать книгу сразу от трех издательств и звонки от двух агентов, интересовавшихся, не желает ли он, чтобы о его жизни был снят кинофильм, — после всего этого Джек взял такси и поехал на юг Манхэттена. Он сел на паром до Стейтен-айленда, чтобы посетить могилу Кида.
Грейс спросила, нельзя ли ей поехать с ним, и Джек согласился. По дороге они не разговаривали. Стояли рядом на верхней палубе, смотрели на волны, обдававшие их лица прохладными брызгами. В какой-то момент их пальцы сплелись, и они не разнимали рук, пока не сошли на берег.
Джек точно не знал, зачем ему это понадобилось, но чувствовал, что это нужно. Когда он увидел перед собой простое надгробие с надписью «Джордж Кид Деметр», он вспомнил, как Дом говорил, что больно уж много стало похорон. И еще он вспомнил, как Кид говорил, что в его мире все люди — Черточки. Все хотели быть кем-то еще. Все злились и старались из кожи вон вылезти, стремясь к какой-то ускользающей цели, которая дала бы простой ответ и помогла получить самую величайшую награду: счастье.
Опустив голову, Джек думал о Кэролайн. Ему не суждено было узнать, что на самом деле было между ней и Кидом. И он понял, что в действительности это его не так уж волнует. Он знал все, что нужно было знать. Что бы ни сделала Кэролайн, он ее простил. В конце концов, она пыталась помочь Киду; она была достаточно добра и сильна, и Кид мог доверять ей, он смог сказать ей правду — по крайней мере, ту правду, о которой догадывался. Правда убила ее, Джек это теперь знал, и он подумал: «Вот что порой делает правда. Вот почему все притворяются. Вот почему все становятся Черточками. Потому что пытаются убежать от того, что их в конце концов обязательно разрушит».
Он понимал и еще одно, и это было для него очень важно. Кэролайн в итоге выбрала его. Роман с Кидом в Виргинии закончился, она должна была вернуться вместе с ним домой. Это была единственная правда, которая не убивала, единственное чувство, от которого не надо было бежать, — любовь. Кэролайн любила его, и он любил ее, и только эту правду ему нужно было знать. Только это в прошлом имело для него значение.
После сражения с Брайаном на балконе он узнал об Эмме. Оказалось, что она сохранила дневник. Его нашли после ее убийства, и в полиции Джеку разрешили прочесть то, что имело отношение к нему. Благодаря этому дневнику легли на место несколько последних кусочков головоломки. Он не представлял, насколько сильна ее болезненная страсть к нему. А страсть была жива все эти годы. Он не знал о ее нападках на Кэролайн, а когда узнал, ему стало больно. Эмма и Кид — какой ужасный, жестокий поворот судьбы. Эмма приехала в Нью-Йорк по делам компании и увидела Джека на улице, неподалеку от его дома. Чистая случайность. С ним вместе в тот день был Кид. Потом Кид и Эмма встретились в клубе — одном из тех заведений, которые Кид посещал регулярно. Она узнала его, и страсть к Джеку всколыхнулась с новой силой. Она решила увидеться с Кидом снова, соблазнить его и попытаться через него восстановить отношения с Джеком. Мало-помалу Кид в нее влюбился, и не на шутку. А она за это время успела собрать массу разных сведений. В ее дневнике Джек прочел о том, каким образом память о неразделенной любви с ним принесла ей столько горя. Ей нравилось жить с Кидом, но она не могла забыть о прошлом. Она тоже не могла избавиться от призраков. В конце концов она рассказала Киду о своем романе с Джеком, и это сразило парня наповал. Она записала в своем дневнике: «Он хотел стать Джеком Келлером, он влюбился в его жену, а теперь — в его любовницу и в каком-то смысле преуспел».
