После службы в ВВС Ричард один сезон подвизался статистом в театре «Олд Вик» и играл на саксофоне в «Фриджидеириз». Когда эта ду-уоп[64] группа была в шаге от подписания контракта с промоутером Ларри Парнсом (из компании «Парне, Шиллинг энд Пенс»), их вокалистка вышла замуж за инженера-сметчика. Хоть она записала довольно сносную версию «Помады на твоем воротнике», не так давно ставшей хитом в исполнении Конни Фрэнсис, Ричард не собирался уговаривать ее остаться. Откровенно говоря, «Фриджидеириз» была паршивой группой.
Ричард даже не знал своего возраста, понимал только, что ему должно быть не меньше двадцати. Наконец Эдвин почувствовал, что настало время ему угомониться и взяться за дело, к которому его готовили. Ричард переехал в принадлежавший клубу дом эпохи короля Георга в Челси. Там время от времени за ним присматривала домработница-ирландка, которая периодически уезжала домой рожать детей. Он медитировал, не пропускал ни одного выпуска радиопередачи «Полчаса с Хэнкоком» и читал Уильяма Морриса и Хэнкса Янсена. Эдвин велел ему ждать вызова.
Одевался Ричард в эдвардианском стиле или как стиляга: алый бархатный сюртук с угольно-черными лацканами (складная бритва пряталась в специальном кармане в рукаве), остроносые замшевые ботинки с каучуковой подошвой и на змейке, жилет фокусника с семнадцатью потайными карманами, карманные часы на цепочке, оставшиеся от приемного отца, галстук-шнурок с серебряными кончиками, синие обтягивающие джинсы, которые сидели на тощих ногах, как вторая кожа. Тонкие усы его лишь недавно сформировались настолько, что уже не требовали подчеркивания карандашом для бровей. Зафиксированный «Брилкримом» кок возвышался на голове, как конструктивистская скульптура из черной сахарной ваты.
Если он считал, что жизнь его началась тогда, когда заработала память, опыт его был довольно ограничен. Он ни разу не видел голую женщину, кроме как на страницах журнала «Здоровье и эффективность». Он не умел водить машину, хотя собирался научиться. Он никогда не убивал людей. У него не было ни одного перелома. Он никогда не ел авокадо.
Все это изменилось в течение одного года.
Однажды утром к нему приехал курьер-мотоциклист с инструкциями. Ричарду предписывалось сесть в коляску, чтобы его доставили в клуб «Диоген». Сегодня, понял он, состоится его дебют.
Лицо отставного сержанта морской пехоты, стоявшего на охране у двери, сделалось пунцовым, когда мимо него легкой походкой прошел Ричард. В клубе «Диоген» бывают самые необычные люди, но одежда и волосы Ричарда действовали, как красная тряпка на быка, на любого человека старше двадцати пяти лет, в особенности на мужчин среднего роста в униформе с короткой стрижкой и наградными лентами. Да, ходили разговоры о драматургах и поэтах, которые назывались «сердитые молодые люди», но старшее поколение не собиралось просто так терять монопольное право негодовать, брызжа слюной.
Собственное отражение, которое Ричард заметил на черном мраморе колонн в фойе, понравилось ему. На создание такого образа уходили часы работы. Прыщи, которые досаждали ему несколько лет назад, теперь исчезли, правда, появилось какое-то розовое пятнышко, требовавшее внимания.
Пока облаченный в шелка лакей вел его мимо кабинетов клуба, знаменитых своей неизменной тишиной, он раздувался от гордости. При виде его обычные члены клуба изображали фырканье, что совпадало с впечатлением, которое он вызвал у охранника. Лакей открыл внутреннюю дверь и посторонился, пропуская Ричарда. В таких глубинах здания Ричард не бывал с детства. Тогда он был собственностью приемного отца, который привел его сюда напоказ. Теперь же он получил право войти сюда самостоятельно. Он получил право ходить по коридорам клуба, изучать архивы, посещать частные коллекции, получать задания. Он был не просто пожизненным членом, унаследовавшим этот титул от майора Джеперсона, а ценным кадром, имеющим талант, который может послужить клубу в определенных обстоятельствах.
Он шел по стопам гигантов. Майкрофт Холмс, чиновник викторианской Англии, стоял у истоков «клуба для самых антиклубных людей», но на самом деле являлся внештатным сотрудником британской разведки и полиции. Чарльз Бьергард, первый и самый ценный член клуба, великий охотник на загадки 1880—90-х годов, занимал пост председателя-провидца Кабального совета вплоть до середины нынешнего века. Карнакки, охотник за привидениями. Несколько внушающих страх личностей, действовавших тайно под личиной «Доктора Шейда». Адам Левеллин де Вере Адамант, авантюрист и искатель приключений, чье исчезновение в 1903 году до сих пор числилось в списке нераскрытых дел. Катриона Кайе, постоянный помощник Винтропа, первая женщина, получившая полное членство в клубе. Флэксман Лоу. Сэр Генри Мерривейл. Роберт Болдик. Курситор Дум.
Ричарда проводили наверх в затемненную приемную. Плащ его принял дежурный в тюрбане. Ему отвели мгновение перед полупрозрачным зеркалом, чтобы он проникся значительностью великой традиции, чести, которой он будет удостоен перед Кабальным советом. Он похлопал себя по карманам, проверил ширинку и поправил галстук. Рукав уже не отягощался бритвой. Где-то между улицей и приемной его обыскали и лишили клыков.
Обтянутая сукном дверь отворилась, и молчаливому сикху пришлось слегка подтолкнуть Ричарда, чтобы он шагнул в короткий темный коридор. Одна дверь закрылась позади него, другая открылась впереди. Ричард ступил в Звездный кабинет Кабального совета.
— Боже мой, Эдвин, — кисло промолвил кто-то, — и вот к этому все свелось? Это какой-то стиляга, чтоб его!
Решительности у Ричарда слегка поубавилось.
— А по-моему, он милашка, — промурлыкал женский голос, указывающий на пристрастие к сигаретам и виски, как у Джоан Гринвуд или у Фенеллы Филдинг. — Победитель бала-маскарада в четвертом классе.
Последние остатки его чувства собственного достоинства растеклись лужей по полу.
— Да расслабься, парень, — сказал другой комментатор, щелкнув пальцами. — Шмотки — шик!
Лучше ему не стало.
Эдвин Винтроп занимал одно из трех мест за столом, за которым когда-то работал Майкрофт. У него были тяжелые веки и стального цвета усы. Если бы даже Ричард не был настроен улавливать «вибрации», он бы все равно сразу понял, кто здесь главный. Рядом с ним сидела Катриона Кайе, маленькая симпатичная женщина, ровесница века. Он была в голубовато-сером платье, ее шею украшала нить жемчуга. Единственная из Внутреннего круга, кто отнесся к нему как к мальчику, теперь она была единственной, кто воспринимал его как взрослого. Она была сердцем и душой клуба «Диоген». Эдвин осознавал, что склонен к деспотизму, и держал Катриону рядом. Только благодаря ей он не превращался в чудовище. По правую руку от Эдвина стоял пустой стул. Сэр Джайлз Галлант, его противовес в Кабальном совете, отсутствовал.
— Если мы закончили издеваться над мальчиком, может, перейдем к делу? — нетерпеливо произнес Эдвин. — Ричард, добро пожаловать и все, что полагается. Это группа…
Эдвин представил всех по очереди. Ричард добавил новые лица к уже известным ему именам и кратким биографическим данным.
Доктор Гарри Катли, сердитый мужчина в твидовом пиджаке и с трубкой в зубах, возглавлял кафедру физики в провинциальном университете. Он неожиданно попал в поле зрения клуба после того, как занятия квантовой механикой привели его к парапсихологии. Когда Эдвин освободил пост Самого ценного члена клуба, чтобы возглавить Кабальный совет, сэр Джайлз предложил это место Катли. Ученый наконец получил необходимые фонды и ресурсы, чтобы проводить исследования, о которых мог только мечтать, но при одном условии: все результаты должны направляться не его университетскому начальству, а Кабальному совету. После этого им пришлось найти других людей, способных понять работу Катли и определить, что может утечь на открытый интеллектуальный рынок, а к чему мир еще не готов. Однако в действительности Катли сменил один вид обиды на другой. Он знал вещи, которых, кроме него, в этом мире не знал никто, но коллеги списали его со счетов, посчитав приспособленцем, которого не любят студенты и бывшая жена которого спит с другими преподавателями факультета. У Катли были глаза в красных прожилках, как у пьяницы, торчащие в разные стороны волосы и пульсирующая враждебная аура, самая явная из всех, которые доводилось видеть Ричарду, как будто его мысли были написаны над ним в облачках, как в комиксе.
Блондинкой с сиплым голосом, в черном трико и розовом шифоновом шарфе, была Анетт Амбуаз. Губы она не красила, зато не жалела подводки для глаз и носила прическу, как у Жанны д’Арк в исполнении Джин Сиберг. Она курила сигареты «Голуаз» через длинный эмалированный мундштук. В ее жилах текла смешанная английская и французская кровь, и жила она на два города: в Лондоне, в районе Фицровия, и в Париже, на левом берегу Сены. Юность ее прошла во французском Виши. Во время войны она сотрудничала с Сопротивлением и разведкой союзников. Клуб заметил ее из-за беспрецедентного везения; другими словами, она пережила всех остальных агентов в своем районе. Если Катриона обладала врожденной способностью интуитивно, постигая и соединяя в цельную картину разрозненные факты, предсказывать опасность, то Анетт думала шахматными ходами — два прыжка вперед, один в сторону. После войны она занималась другими вещами. Тридцатилетняя бывшая танцовщица с множественными растяжениями мышц, она написала и издала брошюру «Эктоплазма и экзистенциализм». Способность предвидеть недалекое будущее наделила ее каким-то жизнерадостным фатализмом. Разговаривала она без акцента, но время от времени показывала свою французскую сторону, когда пожимала плечами и роняла ça va.[65]
