Несколько секунд Сато странно смотрел на него, потом пожал плечами.
— Его смерть была совершенно неожиданной, и на некоторое время у них там воцарился хаос. Фениксу понадобилось все его искусство, чтобы так быстро привести все в полный порядок. Между тем впечатление такое, что советские агенты поработали там на славу! — Его мускулистые плечи поникли, словно на них лежала неизмеримая тяжесть. — Мы не можем допустить внедрения в “Тэндзи”, Николас-сан. Мне страшно от сознания того, что русские подобрались так близко. Раскрыв “Тэндзи”, они станут достаточно сильны, чтобы уничтожить всех нас.
— А что произошло? — спокойно спросил Николас, несмотря на переполнявшие его чувства.
— Феникс преследует одного из их агентов, последнего, оставшегося в “рю”. Этот человек бежал на север со сверхсекретным описанием “Тэндзи”, теперь он находится на Хоккайдо. Феникс позволил ему бежать, даже учитывая, что этот человек убил одного из его учеников во время боя. Он верит, что этот агент выведет его на местную советскую резидентуру. Но вы даже не можете себе представить, насколько опасен этот маневр. Агента необходимо остановить любыми способами, прежде чем он успеет передать это описание.
“Виктор Проторов, — подумал Николас. — Я должен быть на стороне этого Феникса, когда он проберется на русскую базу”.
— Так где же теперь находится Феникс?
Сато быстро взглянул на него.
— Понимаю ваше нетерпение. Но если вы туда поедете, то и я тоже должен.
— Это невозможно, — резко сказал Николас. — С тактической точки зрения... Сато поднял руку.
— Друг мой, — мягко сказал он, — здесь произошло уже слишком много убийств, и я не могу не положить этому конец. Три человека, которых я считал друзьями, ценными сотрудниками и членами моего “кобуна”, расстались из-за меня с жизнью. Это весьма тяжкое бремя для кого угодно. Пока вы были в отъезде, всех их похоронили и провели временные погребения. У мисс Ёсида не было семьи, так что все было не так уж страшно. Но вот Кагами-сан и Иссии-сан оба были людьми семейными. Конечно, мой приказ не подключать к этому полицию был исполнен. Нам тут не нужны сыщики, полные служебного рвения и сующие повсюду носы. Только мне это не нравится. Я хочу, чтобы этих людей похоронили подобающим образом в родовых усыпальницах. До тех пор их “ками” не будет покоя, разве не так?
Николас вспомнил тот день в обществе мисс Ёсиды, когда она стояла, коленопреклоненная, на расстоянии полета сильно брошенного камня от того места, где были похоронены его собственные родители. Он твердо решил пойти на ее погребение, зажечь благовонные палочки и вознести молитвы за упокой ее души.
— Я знаю, к чему идет дело, — сказал Николас, — и не могу этого допустить. Вы останетесь здесь, в безопасности.
Сато невесело рассмеялся.
— Неужели вы так быстро забыли об у-син, мой друг.
— Для этого тут есть Котэн, — упрямо сказал Николас. — Вы сомневаетесь, что он справится?
— Это не имеет никакого отношения ни к Котэну, ни к кому-либо другому.
— Я отвечаю за вашу безопасность, Сато-сан. Вы именно этого и хотели, именно в этом мы и клялись.
Сато мрачно кивнул.
— То, что вы говорите, Николас-сан, правда. Вы поклялись защищать меня, а я поклялся без осложнений довести до конца объединение. Однако наша клятва действует лишь в этих пределах. Я сам — вот кто будет судить, жить мне или умереть. Вы должны согласиться с этим. Вам и самому это известно.
На некоторое время воцарилось молчание. Две птички-ржанки вспорхнули над левым плечом Сато и устремились в облака. Поднимался ветер, воздух опять делался тяжелым. Если только направление ветра резко не изменится, здесь снова будет дождь, и довольно сильный.
— В таком случае клятва, которая связывает нас, разорвана.
Это была отчаянная уловка, и Николас опасался, что она не сработает.
— И выходит, вы вольны отправляться восвояси? — улыбнулся Сато. — Пожалуйста, вы можете поступить и так. Я не буду держать зла.
— Я могу силой заставить вас остаться здесь.
— И куда же вы отправитесь, друг мой? Ведь только я знаю, где нас должен встретить Феникс. Вы можете скитаться по всему Хоккайдо, но никогда не найдете ни его, ни того советского агента.
Наступило тревожное молчание.
— Выходит, вам все-таки придется присоединиться ко мне.
— Кажется, у меня нет выбора.
— Отлично. Мы берем Котэна и летим на этот северный остров. А там возьмем напрокат автомобиль, и он доставит нас к месту назначения.
— Которое находится?.. — осторожно спросил Николас.
— Пойдем-ка, мой друг, в ротэнбуро, в горячую баньку на открытом воздухе! — Сато улыбнулся с неподдельной теплотой. — А почему бы и нет? Вам, кажется, не помешало бы немного расслабиться!
* * *
Среди ночи прямо над ухом пронзительно запел телефон. Жюстин, всегда с таким трудом засыпавшая, пробудилась. Рот ее пересох, горло воспалилось, будто она спала тревожно или постоянно кричала во сне.
Она протянула руку к трубке, чтобы прервать этот трезвон, и взяла часы с ночного столика. Половина четвертого. О Господи! Она услышала, как трещит аппарат, и взяла трубку, будто она была живой.
— Жюстин?
— Рик, да что же ты...
— Только не говори мне, что ты забыла.
Она прижала руку ко лбу.
— Я не...
— Халеакала. Этот потухший вулкан. Ты же обещала, что я смогу свозить тебя туда.
— Но сейчас половина четвертого утра. Бога ради, Рик...
— Если мы выедем сейчас, доберемся туда как раз к восходу солнца. Самое время подняться к кратеру.
— Но я вовсе не хочу любоваться восходом солнца. Я...
— Это потому, что ты там не была. Ну же, мы только понапрасну тратим драгоценное время. Нам надо быть там не позже половины шестого.
Жюстин хотела было малость поартачиться, но вдруг почувствовала себя слишком усталой, чтобы спорить. Наверное, куда легче просто поехать с Риком. “К тому же, — устало подумала она, — это, возможно, будет забавно”.
Разумеется, поездка превзошла все ее ожидания. Во-первых, от одного только подъема на машине по склону вулкана захватывало дух. Вершина была на высоте двух миль, и Жюстин видела, как по мере подъема местность меняется прямо на глазах. Рик предупредил ее, чтобы она оделась потеплее — в брюки, свитер, какую-нибудь куртку, если найдется. Весь этот наряд показался ей забавным, когда она брела к машине в прохладном, но напоенном благоуханием ночном воздухе. Ей не верилось, что в этом тропическом раю могло отыскаться местечко, где температура не поднималась выше тридцати пяти градусов по Фаренгейту. Но по мере подъема отягощенные плодами пальмы уступали место колючим кактусам, а те — величавым соснам, более подобающим штатам Мэн или Вермонт. И Жюстин пришлось поднять стекло на дверце машины и натянуть куртку.
Уже возле самого кратера Рик включил обогреватель. Они миновали линию распространения деревьев, и теперь Жюстин смотрела на черную пустыню. Давным-давно потоки лавы, исторгнутой из земных глубин, медленно сползли вниз, поглощая все на своем пути. Теперь сквозь эту неровную холмистую лаву тут и там пробивались морозоустойчивые травы. Но никакой иной растительности не было. Машина делала один крутой поворот за другим, Жюстин оглядывалась через плечо, и ей были прекрасно видны огромное подножие Халеакалы и ее просторные склоны, сбегающие к побережью, изогнутая береговая линия, начинавшая поблескивать причудливым фосфорным блеском, и тонкие черные пальмы с прямыми стволами. За весь долгий путь вверх она не перемолвилась с Риком ни словом. Она свернулась в клубочек на переднем сиденье и прижалась боком к борту, словно ждала от него пощечины. Когда он свернул на широкую автостоянку, покрытую гудроном, Жюстин уже дремала, но винила в этом непривычный холод.
Выбравшись из машины, она увидела какую-то призрачную паутину радиолокационных антенн, башенки и электронное оборудование, принадлежащие различным учреждениям, как военным, так и гражданским. Это были метеостанция и сейсмо-станция.
Плакаты призывали идти медленно, а людей со слабым сердцем — вообще не подниматься так высоко. И в самом деле, когда они отправились в пеший поход, Жюстин почувствовала странную легкость в голове — верный признак того, что в легкие поступает недостаточно кислорода. Неистовый порыв ветра, несущего обрывки бумаги, обрушился на них, и дышать стало еще труднее.
Жюстин обрадовалась, когда они поднялись по широкой лестнице и очутились в укрытии — каком-то сооружении из каменных глыб, со стеклянной восточной стеной. С этого наблюдательного пункта, напоминавшего орлиное гнездо, они и смотрели на пустынные кратеры Халеакалы. Местность больше напоминала лунный пейзаж на тех снимках, которые видела Жюстин, нежели их родную планету. Из-за отсутствия каких-либо вех определить расстояние здесь было невозможно. Пять миль тут были равны пяти тысячам ярдов, и это казалось фантастикой.
