— Говори, как на духу, — снова обратился старик Ангелов к Граю. — Сумасшедший маньяк тебя знает, корреспонденцию шлет, а ты его опознать не способен? Наверное, у тебя уже есть свое мнение — что происходит в Садах? Может, ты уже видишь в деле просвет? Не таи от нас известий. Мы хотим знать правду.
— Скажу честно, отец, — признался Грай, — я его не только поймать, я его пока и понять до конца не могу. Не знаю, мужчина это — или женщина. Никак маньяка не найти. И уж какую ночь не сплю, размышляю. И пришел сюда просить у вас помощи. Вот три портрета в траурной рамке — глава семейства украден из собственного дома, невеста сражена на пороге свадьбы, молодой коммерсант утоплен в Ладожском озере…
Замерли люди, тихо стало на поминках. Я следил — Рублева сидела с каменным лицом, смотрела в одну точку. Олег Попов раскачивался на скамье со страдальческой миной на лице. Рыбак Кирилл Феоктистов, вытаращив глазищи, в которых плавала тоска, не отводил взгляда от лица Грая. Белокурая Золушка — Зоя, концом вилки чертила невидимые знаки на чистом блюдце. Стив Исаев нервно сжимал в кулаке повязку дружинника. Вдруг раздался хруст, все вздрогнули, это в ручищах докера Валерии хрустнул костяной черенок вилки.
Чувствительный Рахим вытер глаза ладонью:
— Раны только начали подживать, а вы их бередите.
— Простите меня за это. Но убийца где-то рядом. Он хитер, ловко прячется. Я ощущаю его дыхание. Может быть, сейчас он выбирает следующего человека, подкрадывается, оставаясь невидимым, высматривает удобное место для нападения. Еще один дьявольский удар, и в Садах появится новая жертва, к этим печальным портретам прибавится еще один в траурной рамке.
Грай сделал паузу в несколько секунд и заговорил мягче.
— Чтобы предотвратить это, мы должны напрячься, сжать зубы, забыть про личную боль и снова все вспомнить, снова прожить эти страшные дни. Я уверен — кто-нибудь из вас его видел, но не может догадаться. Это сумасшедший, но проявляется его мания только в особых случаях, а по облику и поведению об этом невозможно узнать. Он хитер, как дьявол! Олег, — попросил Грай. — Напрягитесь, вспомните последний день, когда бы видели отца.
Лицо Олега вспыхнуло, он не смог ни на кого смотреть, повернул голову к окну, стал глядеть на кроны сосен, заговорил чуть слышно.
— Вы знаете, я много выпил в тот вечер, но смутно помню — приходил электрик, ему что-то надо было, старуха какая-то жаловалась, мол, насос туго работает, просила прислать слесаря, еще какой-то невзрачный тип приходил, что ему нужно было, не помню. Потом я оказался в своей комнате. Я теперь днем закрою глаза, вспоминаю отца, и мне кажется, мы снова начинаем ссориться, а зачем — не пойму. Ночью мне снится, как я его толкаю, он падает и ударяется головой о дверь. В ужасе просыпаюсь и спрашиваю сам себя — может, это я схватил топор и ударил отца, убил его? А после швырнул топор под яблоню и пошел спать?
— Куда же в таком случае делось тело?
— Не знаю. Даже предположить не могу.
Грай медленно перевел глаза на Стива.
— Вспомните, прошу вас, как бы провели субботу?
Стив положил перед собой на стол повязку с надписью «БСМ», разгладил ее рукой.
— Могу повторить слово в слово — ларек, поездка домой, ужин, телевизор, кровать, семь чертей без задних копыт, и крепкий сон. Никакие загадочные личности, к сожалению, меня не посещали, лишь два приятеля звонили около десяти вечера.
— Как здоровье вашей матери, ей стало лучше?
— Плохо ей. Лежит, слова сказать нс может. Я привез знаменитого профессора. Тот осмотрел, сказал — здорова, но в сильной депрессии. Она даже есть перестала.
Грай продолжил рассказ:
— Инспектор Шестиглазов поделился со мной информацией, он побывал в банке вашего брата и опросил служащих. Четыре человека знали, что Геннадий поедет в Шлиссельбург, и рассказали об этом еще двенадцати. Все они допрошены и отпущены, потому что сумели объяснить, где были во время совершения убийства.
— У них, у банковских, никогда телком ничего не узнаешь, — покачал головой Стив. — Все у них тайна, что ни спроси. Верить им нельзя.
Отец Ольги старик Ангелов на людях держался молодцом.
— Не приходил ли к вам на участок кто-нибудь посторонний в день убийства? — спросил его Грай.
— Нет, никого не было из посторонних. С утра я с козами в лесу ходил, вернулся, пообедали. А уж дочка предупредила, что ее воровать приедут. Ну, мы ждали, интересно, какое такое воровство невесты на казанский манер. Рахим прикатил со своим приятелем, весело так получилось похищение, и укатили они на «КамАЗах». Никто из посторонних не приходил. Точно вам говорю.
Мать Ольги вытерта слезы:
— Запамятовал ты, отец, был же посторонний. Ты с ним разговаривал.
— Я с посторонним разговаривал? Когда, с кем?
— Утром коз выгонял и у мосточка с кем беседовал?
— А! — удивился старик. — Вот что ты вспомнила! Да он к нам не заходил и разговора практически не было.
— Ну-ка поподробнее, — впился в него глазами Грай. — Перескажите разговор дословно.
— Да и рассказывать-то нечего, — махнул рукой Ангелов.
— Кто это был?
— Парень какой-то проходил мимо, спросил, торф нужен для удобрения грядок? Мол, могу привезти со строительства дороги. Оттуда сейчас все возят, кто хочет.
— А вы что ответили?
— Я показал рукой на участок, мол, видишь сам — грядок у нас раз, два и обчелся. Он попробовал навязаться, недорого спрошу, возьмите впрок. Но я заторопился: «Некогда мне, у нас сегодня свадьба готовится, невесту воровать станут, не до тебя». Ну, тот тип и ушел. Жалкий парень, скажу я вам, сейчас такие появились в Садах, бездомные, готовы на любую работу, а зазеваешься, и упрут, что под руки попадет. Не стоит о нем говорить.
Грай вскочил, видно хотелось ему походить, как всегда он делал в минуту волнения, чтобы привести мысли в порядок. Но в комнате не было места для хождения, и он сел, охватив голову руками, даже потряс ее, чтобы уложилось в ней все как следует. Все молча в ожидании смотрели на него.
— Торф, черт возьми, торф — вот ниточка, которая связывает все три преступления.
От резкого движения раненая рука его, видимо, снова заболела, подхватил ее, как ребенка, но глаза блестели.
— Виктор, помнишь — мы осматривали участок председателя Попова, топор лежал на сыром, привезенном торфе. Земля рядом сухая, а торф еще влажный, недавно вынутый из болота. На колесах и в кузове тележки Поповых следов торфа не было, значит торф ему кто-то привез именно в тот день.
Сверкающими глазами Грай оглядел собравшихся:
— Вам еще не понятно? Таких совпадений быть не может — три убийства и три раза появляется разведчик. Виктор, вспомни, какими словами нас встретила мать Геннадия Исаева: «Я подумала, опять хотят что-то продать. Вчера торговца торфом выставила…» Теперь я услышал слово «торф» и насторожился. У Попова-старшего тоже побывал торговец торфом, как ты думаешь, Олег?
— Наверное, привез кто-то. Удобрение каждому садоводу нужно. Отец говорил, что мог бы и сам привезти его со строительства дороги, да неудобно ему казалось через все Сады с тележкой топать, что люди скажут?
— Неверно вы рассуждаете, — не выдержал рыбак Феоктистов. — А если бы я три раза появился на участках со своей рыбой, то оказался бы виновен?
— Если бы по вашим следам трижды явилась смерть, то, безусловно, подозрение в первую очередь пало на вас. Продажа рыбы тоже неплохое прикрытие для разведки. Но с торфом естественнее в Садах. Рыбак — колоритная фигура, его каждый запомнит, а унылые, зачуханные тележечники всем надоели, глаза намылили, на них внимания не обращают. Даже если хозяин торф не купит, то хоть цену спросит и с ним можно перекинуться парой фраз.
Грай снова обратился к Ангелову:
— Итак, вы единственный, кто видел предполагаемого убийцу. Как он выглядел?
Старик озадаченно почесал в затылке.
— Попробуй описать замызганного, одетого в старье садовода. Все выглядят на один манер — что поизносилось, привозят сюда из города и щеголяют в обносках.
