Когда дама входила в оперу, Барни видел ее в профиль справа. Теперь он получил возможность рассмотреть женщину и с левой стороны.
Студенты — ветераны галерки — запаслись самыми разнообразными зрительными приборами. У одного из них оказалась мощная подзорная труба — такая длинная, что все время лохматила волосы впереди сидящего человека. Барни на время поменял бинокль на трубу, чтобы получше рассмотреть парочку в отдаленной ложе. Поле зрения трубы было очень узким, и он не сразу нашел ложу, но когда нашел, пара оказалась на удивление близко.
На щеке женщины виднелась мушка. Она темнела на том месте, которое французы называют «Отвага». Женщина обежала взглядом зал, включая то место, где сидели Барни и Лилиан. Она казалась возбужденной, но тем не менее мастерски контролировала свою мимику и движение губ. Склонившись к мужчине, дама что-то прошептала ему на ухо, после чего они оба рассмеялись. Она положила ладонь на его руку, чуть прихватив большой палец.
— Старлинг, — пробормотал Барни себе под нос.
— Что? — шепотом переспросила Лилиан.
Барни лишь с большим трудом удавалось следить за развитием действия в первом акте оперы. Когда в антракте зажглись огни, он снова обратил свой зрительный прибор на ложу. Мужчина снял высокий бокал шампанского с подноса в руках официанта, передал бокал даме и взял вино для себя. Барни сосредоточил все внимание на лице джентльмена и на форме его ушей.
Затем он изучил руки женщины по всей их длине. У дамы были обнаженные, без всяких отметин и с хорошо развитой мускулатурой руки — у Барни на этот счет глаз был хорошо наметан.
Пока бывший медбрат смотрел, джентльмен обратил лицо в ту сторону, где сидели Барни и Лилиан. Затем джентльмен поднес к глазам театральный бинокль, и Барни был готов поклясться, что линзы бинокля смотрят прямо на него. Он поднял программку на уровень лица и вжался в кресло, пытаясь казаться примерно одного роста с окружающей его публикой.
— Лилиан, — прошептал он, — я прошу тебя об огромной услуге.
— Хм… — ответила она. — Если ты просишь у меня то, что обычно, то я, прежде чем согласиться, должна твою мольбу хотя бы услышать.
— Мы уходим, как только погасят свет, и сегодня же летим в Рио. Ничего не спрашивай.
Вермер в Буэнос-Айресе остался единственным Вермером, которого Барни так и не смог увидеть.
Стоит ли нам следить за красивой парой после того, как она покинет оперу? Ну хорошо… Однако будем вести себя крайне осторожно.
На переломе тысячелетий весь Буэнос-Айрес находится во власти танго, и в нем пульсирует ночная жизнь. Стекла окон «мерседеса» опущены, чтобы открыть путь доносящейся из дансингов и клубов музыке. Машина мягко катится по району Реколета в направлении авениды Альвеар, а затем исчезает во дворе изумительного дома в стиле боз-арт неподалеку от здания французского посольства.
Ночь теплая, и поздний ужин накрыт на террасе верхнего этажа, однако все слуги уже ушли.
Прислуга в этом доме — преданная и высоконравственная, но в то же время она должна подчиняться некоторым железным правилам. Слугам, например, запрещено подниматься на верхний этаж особняка до полудня и после того, как на стол подано первое блюдо ужина.
За ужином Старлинг и доктор Лектер частенько общаются на разных языках, а не только на родном для нее английском. Она в колледже учила французский и теперь его значительно улучшила, впрочем, как и испанский. Выяснилось, что Старлинг весьма одарена в части изучения иностранных языков. Беседуют они и на итальянском. В образных нюансах этого языка она находит какую-то особую свободу.
Иногда во время ужина наша пара танцует. Случается даже так, что им не удается закончить ужин. Их отношения в огромной степени зависят от проницательности Старлинг, способности, которую она тщательно бережет и стремится развивать. Зависит это и от ее умения освобождать доктора Лектера от ограниченной оболочки его жизненного опыта. Мы не можем исключать того, что Клэрис Старлинг иногда даже пугает доктора. Секс является прекрасной ежедневной пристройкой к зданию их отношений.
Дворец памяти Клэрис Старлинг тоже постепенно строится. Правда, некоторые залы Дворца доктора Лектера находятся в их общем пользовании — он несколько раз заставал ее там, — но и ее собственный Дворец становится все обширнее. Он постоянно пополняется новыми предметами и людьми. Старлинг может навещать там своего отца. Рядом с Дворцом на зеленом лугу пасется Ханна. Иногда она смотрит, как в одном из залов Дворца, склонившись над своим письменным столом, сидит Джек Крофорд. Джек вернулся домой, проведя в больнице месяц. Однажды ночью он снова почувствовал боль в груди. Однако вместо того, чтобы вызвать «скорую помощь» и повторить курс лечения, Джек предпочел просто перекатиться за утешением на ту сторону кровати, которую прежде занимала его покойная жена.
О смерти Джека Крофорда Старлинг узнала во время посещения доктором Лектером открытого для публики сайта ФБР. Доктор делал это регулярно, чтобы еще раз полюбоваться своим портретом, помещенным в галерее наиболее опасных преступников, находящихся в розыске. Портрет восхищал доктора тем, что отставал от его современного облика по меньшей мере уже на два лица.
Прочитав некролог Джеку Крофорду, Старлинг почти целый день бродила в одиночестве и вернулась домой ближе к ночи и очень радовалась своему возвращению.
Примерно год назад она попросила вставить один из своих изумрудов в перстень, на внутренней стороне которого была гравировка: АМ-КС. Арделия Мэпп получила его в ничем не примечательной, довольно потрепанной упаковке. Кольцо было завернуто в записку: «Дорогая Арделия, у меня все хорошо, и даже более чем хорошо. Не ищи меня. Я тебя люблю. Прости, что я тебя напугала. Сожги это. Старлинг».
Арделия отнесла подарок к реке Шенандоа, вдоль которой Старлинг любила совершать пробежки. Держа кольцо в кулаке, Мапп проделала весь долгий путь пешком, с горящими от злости глазами. Она была готова бросить перстень в реку и рисовала себе картину, как он, мелькнув в воздухе, с легким бульканьем исчезнет под водой. В конце концов она надела подарок на палец и сунула руку в карман. Арделия Мэпп плакала крайне редко. На сей раз ей, чтобы успокоиться, пришлось прошагать очень много. Когда она вернулась к своей машине, было уже совсем темно.
Нам трудно сказать, что Старлинг помнит из своей прошлой жизни и что она стремится сохранить. Лекарства, которые поддерживали ее первое время, перестали играть в их жизни какую-либо роль. Впрочем, как и бесконечные разговоры с единственным источником света в комнате.
Время от времени доктор Лектер намеренно роняет чайную чашку на пол и бывает вполне доволен, когда чашка не воссоздается из осколков. Вот уже много месяцев он не видит во сне Мишу.
Не исключено, что придет такой день, когда чашка сама по себе восстановится из осколков. Или Старлинг вдруг услышит звук спускаемой тетивы арбалета и проснется, если она будет в этот момент спать.
Но сейчас, пока они танцуют на террасе, нам лучше удалиться. Мудрый Барни уже покинул город, и мы должны последовать его примеру. Если хоть один из них нас обнаружит, нам грозит смерть.
Мы знаем лишь то, что успели узнать, и, возможно, останемся в живых.
В структуре Дворца памяти доктора Лектера мне помогли разобраться прекрасная книга Фрэнсиса А. Йейтса «Искусство памяти» и труд Джонатана Д. Спенса «Дворец памяти Маттео Риччи»…
Фраза «сад в глазу урагана» принадлежит Джону Чьярди и входит в заглавие одного из его произведений.
Стихи, которые припоминает Старлинг в лечебнице в Балтиморе, являются цитатой из «Четырех квартетов» Т.С. Эллиота.
Благодарю Пейс Барнз за ее поддержку и мудрые советы.
Кэрол Бэрон, мой издатель, помогла значительно улучшить это творение.
Атена Варониус и Билл Трибл из США, так же как Руджеро Перуджини из Италии, показали мне все самое лучшее в правоохранительных органах. Но ни один из них — так же как и любой другой из ныне живущих — не является прототипом для персонажей этой книги. Таким образом, все то зло, которое вы в ней встречаете, я извлек из собственных запасов.
Никколо Каппони поделился со мной своими глубокими знаниями Флоренции и ее искусства, а также позволил доктору Лектеру пожить в его фамильном палаццо. Я благодарен Роберту Хелду за уроки и Каролине Микаэллес за возможность лучше понять душу Флоренции.
Сотрудники Библиотеки Карнеги в округе Кохома, штат Миссисипи, много лет подбирали для меня материалы. Спасибо им.
Многим я обязан и Маргрет Шмитт. С помощью единственного белого трюфеля, а также магией своего сердца и рук она познакомила нас с чудесами Флоренции. Благодарить Маргрет уже поздно, и сейчас, завершая книгу, я просто хочу упомянуть ее имя.
