Цыган потянул на себя ящик стола, просунул туда руку, достал нож с заточенным лезвием, проверил острие большим пальцем.
«Через несколько мгновений, — подумал он, — я допрошу тебя, дьявол! И, видимый или нет, ты мне ответишь. Я узнаю имя убийцы, смогу, если захочется, выкрикнуть его посреди улицы, смогу отдать на ярость разъяренной толпы этого второго дьявола… Если только…»
Если только ответ духа не подтвердит подозрения, зародившиеся у него в отношении некоей особы, той самой, ради которой он предпринял путешествие в Сент-Круа, узнав, что она здесь, той самой, которую рассчитывал увезти с собой.
Если это она… На что он решится? Он не знал. В любом случае, он ее не выдаст.
Гвидо нагнулся над столом, вонзил нож в шею кошачьего трупа, разрезал шкуру. Когда голову связывала с телом уже только тоненькая красная нить, он схватил ее за уши и рванул…
Была ровно полночь.
Цыган вдруг почувствовал себя слабым, бессильным и беззащитным в руках Божьих. С ужасом подумал он о скрытых силах, которые, возможно необдуманно, решился выпустить на волю на мгновение. Он подумал о спящем злом духе, духе, которого он собирался разбудить…
Секунду он колебался. Не больше.
Дрова в печке превратились в кучу горячих углей. Кошачья голова упала на них, вызвав сноп искр. Гвидо показалось, что трагическое мяуканье вырвалось из раскаленных угольев.
«Элоим, — громко произнес он, — Эссаим…»
Не закончив, онемев от ужаса, он отступил в глубь повозки.
Дверь бесшумно распахнулась. Светлый силуэт проступил на черном фоне ночи, двинулся к нему, словно несомый течением холодного воздуха…
Зубы Гвидо стучали подобно кастаньетам. Нечистый дух стоял перед ним, в этом не могло быть сомнений. Он узнавал виденные на сотнях картинок длинные прямые волосы, бесцветные глаза, бледное лицо и худые вытянутые клешнями руки.
В пораженном ужасом мозгу Гвидо всплыла фраза: «И дух, не обязательно показываясь, явится тебе». Он был здесь, перед ним, он показался! «И мысленно ты задашь ему вопрос».
Обливаясь потом, цыган в ужасе прижался к перегородке фургона, как лист, сорванный ветром с дерева, прижимается к земле.
Нечистый дух надвигался на него, его бледные губы приоткрылись, и перед смертью Гвидо почувствовал, как ответ озаряет его.
— Я убийца, — сказал дух.
XXI. Ужас нарастает
— Деревня опустела, — хмуро заметил Анон. — Никто больше не осмеливается высунуть нос наружу. Не осталось газеты, которая бы нас не обвиняла…
Усталым жестом он показал на груду газет, высившуюся на столе бургомистра.
— Да, — поддержал его Эрали, — ситуация серьезная. Четыре убийства за четыре ночи, по одному за ночь… А мы совершенно бессильны!
— Если мы не остановим убийцу, — снова с горечью заговорил заместитель королевского проктора, — наша карьера кончена…
— А у меня, — вставил бургомистр, — обязательства перед моими согражданами. Лучшие друзья высказали мне злые упреки.
Чего вы ждете? — сказали они. — Что мы все отправимся на тот свет? — Бургомистр воздел руки к потолку — Ну что я им могу ответить?
У Себа Сорожа вертелось грубое слово на языке, но он сдержался.
— А Лабар, — жаловался Эрали, — что мы с ним будем делать? Отпустим? Сначала он отрицает, что убил Виру и Гитера, вы помните, затем, под давлением вопросов, припертый к стене, он признает себя виновным в первом убийстве, а потом и во втором. В это время совершается третье, и Лабар опять все отрицает…
Себ Сорож с наслаждением выпустил из трубки кольцо дыма.
— Новый Лелутр, — проворчал он. — Благодаря ему скромную деревеньку Сент-Круа сравнят с Туке… Уникальная возможность…
Эрали злобно взглянул на него:
— Господин Сорож, — произнес он весьма натянутым тоном, — мне очень жаль, что в подобных обстоятельствах вы проявляете столько легкомыслия. Вместо этого…
— Я бы должен биться головой о стены, не так ли? Что это даст, скажите на милость? Лишнюю жертву?
— Сорож… — начал заместитель королевского прокурора.
Его голос задрожал:
— Сорож, нужно что-то предпринять! Надо…
— Кардо и Анри следят за угрожаемым домом, — ответил инспектор, — я лично рекомендовал госпоже Прего, двум ее дочерям и племяннику не выходить ни под каким предлогом; наконец, дюжина полицейских всю ночь дежурит на улицах деревни…
— Замечательно! — откликнулся Эрали. — И завтра утром мы, как и сегодня, как и каждое утро, узнаем, что совершено новое преступление!
Четверо мужчин — заместитель королевского прокурора, судебный следователь, бургомистр и инспектор, — собрались в кабинете Бине, на втором этаже деревенской управы. Почти совсем стемнело, но ни один из них не подумал зажечь свет.
В шесть часов вечера им нанес визит Юбер Пеллериан.
— Я только что, — заявил он, — обнаружил красный кружок — один из пресловутых красных кружков! — на дверях дома моей тети. На нее ли покушаются, на одну ли из дочерей или на меня, я не знаю. Что делать?
— Оставаться дома, — ответил Себ. — Не выходить ни под каким предлогом. Через час-два инспекторы займут свои места на подходе к дому вашей тети, деревенские улицы будут под наблюдением наших агентов.
— В конце-то концов, — воскликнул Эрали и ударил кулаком по столу, — этот убийца не нечистый дух! Есть же люди, которые должны были видеть, как он крадется по улицам, их свидетельство для нас было бы драгоценно…
— Эти люди, — объяснил Сорож, — не видели убийцу. Они просто заметили одного из соседей, не сопоставляя его с убийцей.
Спросите любого, и вы поймете, насколько бесполезны подобные свидетельства…
— А в фургоне, естественно, никаких улик?
— Нет, ничего. Но я могу объяснить вам, что делал на столе столь вас заинтриговавший труп кота. Гвидо перед смертью предавался какому-то вполне невинному колдовству. Он вызывал Нечистого, для чего обезглавил животное, произнося волшебное заклинание: «Элоим, Эссаим, фругативи эт аппеллари!..» Я вычитал эти сведения из старой книги по колдовству в зеленом переплете, она еще была раскрыта на странице, с которой цыган сверялся незадолго перед смертью…
— И на этот раз у жертвы ничего не украдено? — вставил вопрос бургомистр.
— Я расспрашивал жену Гвидо, — ответил Себ. — Ей кажется, из фургона ничего не пропало. В любом случае, Гвидо, как и Виере, не имел при себе денег в момент смерти.
— Но, в конце концов, инспектор, — вскричал Бине, — вы видите какую-нибудь причину всех этих убийств? Коммивояжер, цыган, два почтенных торговца… Почему, черт возьми, могли убить этих людей?..
Себ пристально посмотрел на бургомистра.
— Вы помянули черта, — сказал он. — Вы знаете, что некто в этой деревне продался ему душой и телом? Вы знаете, что кто-то жжет ему свечи?
И он посвятил слушателей в открытие, сделанное кюре Рокюсом на хорах церкви.
— Заметьте, — продолжал Себ, — эта сцена повторялась с тех пор дважды. Кюре в ужасе. И, несмотря на строгое наблюдение со стороны священника, не замечено никаких подозрительных хождений. Так что я почти с полной уверенностью могу заявить, что сей поклонник Сатаны смешался с толпой верующих, как убийца смешался с толпой честных граждан. И, нет сомнения, тот и другой — одна и та же личность…
— Хо! Хо! — натужно пошутил Эрали, — вы, похоже, очень многое знаете об убийце, Сорож!
Одновременно Анон задал вопрос:
— Откровенно, Себ, у вас нет ни малейшей идеи относительно его личности?
Себ пожал плечами и вынул из кармана какую-то бумагу.
— Вот список, о котором я вам вчера говорил. В нем с десяток имен. Первый в нем — господин Бине…
— Я? — воскликнул бургомистр, подскочив в кресле.
— Ну да! А почему бы не вы, господин бургомистр? Вы можете с таким же успехом быть убийцей, как и любой другой…
— Но…
— С таким же успехом, как Юбер Пеллериан, просивший помощи против убийцы, как ваш секретарь Дермюль, как ветеринар Верспрее, короче, с тем же успехом, что и любой другой житель деревни… И вы хотите, чтобы я ткнул пальцем в одного из них и объявил: «Это он!»
